Открытое окно - Жорж Сименон

Наступило молчание. Мегрэ набивал уже четвертую трубку.

— Я сказал бы, что этим все и объясняется, — вздохнул он. — Лаже использует Дешарно именно так, как подобный тип может использовать порядочного человека. Честность Дешарно не раз бунтовала против махинаций Лаже, не раз смирялась и снова восставала, и в конце концов в душе Дешарно выросла ненависть к тому, кто почитал себя его благодетелем. Ненависть особенно острая, оттого что Лаже в свою очередь катился вниз по наклонной плоскости, и в итоге оказалось, что Дешарно продал свою честность за чечевичную похлебку.

— Я не понимаю, куда вы клоните.

— Куда? Я и сам не знаю. Во всяком случае, только что я этого еще не знал. Я лишь постарался представить себе их обоих — хозяина и служащего, бывшего сержанта и бывшего офицера, обменявшихся ролями. Я представил себе их контору, которую осаждают нищие кредиторы и судебные исполнители, всевозможные уловки, любезно выдаваемые векселя, которые не оплачиваются, липовые чеки, все эти жалкие аксессуары неотвратимого падения и краха.

— Вероятно, это и послужило основанием для постановления на арест…

— Одну минуту, извините.

Мегрэ открыл дверь и позвал Дешарно, который явился с перепуганным видом.

— Скажите-ка, Дешарно, сколько уже раз Лаже подвергался судебному преследованию?

— Точно не знаю. Кажется, пять или шесть.

— И всякий раз ему удавалось выпутаться?

— Да. Он располагал большими связями…

— Можете идти. Благодарю.

Когда конторщик вышел, Мегрэ обернулся к следователю.

— Так вот, Дешарно не пожелал, чтобы он и на этот раз выпутался. Дешарно человек больной, вы сами видели. Бьюсь об заклад, что у него язва желудка, а то и рак. Он уже неспособен подняться. Чем он был бы после ареста Лаже? Уцелевшим от кораблекрушения обломком, такие люди встречаются иногда в очередях за бесплатным супом для безработных. И при этом Дешарно считает, справедливо или нет, что именно Лаже виновен в его падении.

— Но как же он физически мог осуществить…

— Я просто излагаю вам свое мнение, которое, я думаю, подтвердится очень скоро. Сегодня в полдень сюда явился бригадир и два полицейских инспектора, чтобы арестовать Лаже. Его не было, и Дешарно предлагает им прийти снова в четыре часа. Не забудьте, что долгие дни и месяцы этот человек просиживал в конторе, наклеивая марки и надписывая адреса на конвертах, и у него с избытком хватало досуга, чтобы перебрать и обдумать тысячу планов мести, один хитроумнее другого. По его собственному признанию, он сегодня, вопреки своему обыкновению, не пошел завтракать, и я подозреваю, что он проделал здесь большую и кропотливую работу, следы которой нам предстоит найти… Ведь ему представился единственный и неповторимый случай! Обычно госпожа Лаже в два часа уже сидит в конторе, точно служащая! И только в первую среду каждого месяца она отправляется в министерство финансов за своей пенсией. Когда она заходит сюда за документами, Дешарно сообщает, что муж будет ждать ее в своем кабинете ровно в четыре часа, и у нее нет причин в этом усомниться… С этой минуты все идет легко, слишком легко. В приемной собралось, как обычно днем, несколько кредиторов, которые смогут подтвердить, что он, Дешарно, никуда из помещения не выходил. И вот только один раз, без четверти четыре — заметьте время! — позвонил телефон — случайная ошибка, по словам Дешарно, который довольно неудачно объяснил этот ложный вызов. Мы сейчас узнаем, нет ли под его столом в приемной кнопки, нажимая которую можно вызвать звонок. Это тем более правдоподобно, что у конторщика должен быть какой-то способ предупредить хозяина о нежелательных посетителях.

— Это легко проверить, — сказал следователь.

— Остальное тоже не представляет труда. Итак, без четверти четыре Дешарно входит в кабинет своего хозяина, куда тот вернулся, как он ясно слышал, за полчаса до этого. Как обычно, Лаже в это время спит. Бывшему торговцу оружием Дешарно не составляет большого труда добыть глушитель, который он прикрепляет к револьверу, взятому из ящика стола, и он стреляет в упор.

— Да, но…

— Погодите! Он прячет глушитель в карман или, скорее всего, выбрасывает в уборную… Он возвращается в приемную, ждет нас, но вот мы пришли. Тогда он заявляет, что Лаже очень скоро вернется. Мы ждем вместе со всеми. Дешарно прислушивается: ровно в четыре часа он слышит шаги госпожи Лаже, и, пока она еще поднимается по черной лестнице, он нажимает на кнопку внутреннего телефона.

— Не понимаю…

— Как же вы не понимаете? Ведь нужен выстрел, как доказательство, что именно в это самое мгновение Лаже покончил с собой или был убит… Только что участковый комиссар пытался позвонить из приемной по внутреннему телефону, и ему это не удалось. Держу пари, что провод был соединен с какой-нибудь петардой, положенной на подоконник в коридоре; кстати, я забыл сообщить вам, что, когда мы проходили, окно было открыто. Так что все произошло как бы в нашем присутствии, прямо у нас под носом. Мы бросаемся туда, врываемся в помещение, напугав госпожу Лаже, которая прячется за занавеску.

Мегрэ задумался и добавил с улыбкой:

— Когда я вошел в кабинет, меня удивила какая-то несообразность. Теперь я понял, в чем дело. Как всякий старый курильщик, я отличаю запах горячего дыма от запаха остывшего. Так вот, в кабинете господина Лаже действительно пахло порохом, но уже остывшим. Судебно-медицинский эксперт, с которым мы еще побеседуем, сделал ошибочное заключение о степени окоченения трупа, и его ошибка вызвана тем, что тело было прислонено к радиатору отопления, так что…

На подоконнике обнаружили следы петарды и обрывки медного провода, подключенного к внутреннему телефону.

— Неправда! — крикнул Дешарно на первом допросе. Но на следующий день он повесился в камере, разорвав рубаху, чтобы сделать из нее веревку.