Двуликая луна - Татьяна Величкина

— А-а-а, — протянула Марина, — с Петюней? Так бы сразу и сказали, а то я сразу не поняла, о чем речь. Наверное, об этом знает папа, но сейчас он спит. Мое окно выходит во двор, вот я и услышала вас первая.

Марина рассмеялась, потом, вдруг спохватившись, сказала:

— Заходите же, что вы стоите, — он не решительно вошел, а она спросила:- вы, наверное, голодный?

— Ну…

— Да что там стесняться, наверняка, голодный, как волк.

— Скорей, как медведь, — пошутил в ответ Арбенин, и, не успев, что-либо добавить, как Марина, метнулась в другую комнату, вскоре она вернулась с зажженной керосинкой, бутылкой молока и краюхой теплого ржаного хлеба.

— Сегодня переночуете в бане, а завтра поговорите с отцом и все решите.

Марина быстро принесла большущую подушку, ватное одеяло и матрац. Не успел он опомниться, как она потащила его за собой. Дмитрий Николаевич даже рассмеялся, так, наверное, глупо смотрелось, как эта хрупкая девчонка тащит за собой, не молодого мужчину, да еще с таким же огромным чемоданом.

В предбаннике стояла никелированная кровать, которую прислала в свое время тетя Тоня, когда еще была жива мама. Марина ласково погладила рукой блестящую дужку кровати, вспомнив маму. Убрав, пустую флягу из-под молока, которая загораживала проход, расправила матрац. Быстро застелив постель, она протерла маленький столик и сказала, что сейчас принесет еще кое-чего перекусить. — Да мне хватило бы и молока с хлебом, — начал было Арбенин, но Марина, возразив, выбежала из предбанника и вскоре вернулась со всякой всячиной.

Дмитрия Николаевича поражала ее стремительность, эта девушка была похожа на ураган.

— Ты такая быстрая, — улыбнулся он ей, когда Марина стала раскладывать на столе не хитрую еду: картошку в мундирах в маленьком чугунке, еще теплую по ее словам, вареные яйца, сало с чесноком, и еще хлеба и кусок пирога с капустой.

— Вот, надеюсь, этого хватит, — она раскраснелась и стояла такая удовлетворенная тем, что все сделала быстро, как ее учила мама.

— Этого больше, чем достаточно, — покачал головой Арбенин, — тебя-то как звать, а то я не успел спросить, как ты уже и стол накрыла и постель постелила.

Марина, покраснев, опустила глаза и, затеребив растрепавшуюся косу, пробормотала.

— Марина.

— Интересное имя, не деревенское, — Дмитрий Николаевич подвинул стул к столу, — садись, давай поговорим, или… может… ты же спала, когда я пришел? Может, ты спать хочешь пойти.

Марина никогда бы, не осталась так, но сейчас в ней что-то не давало тронуться с места.

Она села за стол и, налив в чашку молоко, протянула ее Дмитрию Николаевичу. Он молча пил, не сводя с девушки глаз, и от его взгляда по ее спине пробежал мороз.

— А ты что не ешь? — он поставил чашку на стол и начал чистить картошку, — смотри-ка и впрямь теплая еще.

— Я уже поужинала, — Марина чувствовала себя немного не в своей тарелке, ей хотелось уйти и в то же время остаться. Больше всего на свете она не хотела, чтобы их гость догадался об этом. За оградой в пруду громко заливались лягушки, и им вторил сверчок под скамейкой. Марина смотрела на его большие чистые руки, не похожие на те, которые были у деревенских парней, возившихся постоянно в земле и с техникой. У него были крупные ногти и длинные пальцы, а на запястье была татуировка — змея обвивающая жезл. Дмитрий Николаевич, увидев, что ее заинтересовала его татуировка, улыбнулся краем рта и что-то пробормотал о глупом поступке мальчишке, когда ему было шестнадцать лет.

— А что это означает? — не скрывая любопытства, спросила девушка.

— Это Посох Эскулапа, — улыбнулся Арбенин, — алхимический символ Меркурия в его первом состоянии. Жезл — сера, поглощенная Меркурием.

— Это так не понятно, — пожала плечами Марина.

Дмитрий Николаевич взял ее за руку и, сжав ее, поблагодарил за вкусный ужин. На мгновение он задержал ее в своей ладони и в упор посмотрел на Марину. Та почувствовала, что щеки запылали и, выдернув руку из его тисков, поднялась из-за стола.

— Я думаю, вам пора отдыхать, — пробормотала она, отступая к выходу. Арбенин понял, что напугал ее слишком долгим рукопожатием.

— Марина, извини… я просто хотел поблагодарить тебя… — но ее уже не было, пулей выскочив в темноту майской ночи, девушка быстро направилась в дом. Ноги стали ватными и, остановившись у двери, она бросила взгляд туда, где горела лампа. Арбенин стоял в дверях предбанника и смотрел ей вслед. Марина почувствовала, как по спине струится холодный пот, дрожащей рукой она открыла дверь и тихо, чтобы не скрипели половицы, направилась в свою комнату. Где-то вдалеке грохотнул гром, затем, сверкнула молния, но дождь не спешил начинаться, стояла тишь, и даже замолкли лягушки. Закрыв глаза, Марина почувствовала, как где-то под сердцем все сжалось, словно краешек души защемило между ребрами. Она не могла понять, что с ней происходит, и это мешало ей успокоиться.

Там, в предбаннике на узкой кровати ворочался гость, не понимая, что так могло напугать девушку. Я просто взял ее за руку, она такая стеснительная что ли? Арбенин ни как не мог понять, чем он провинился перед Мариной и вскоре заснул в думах о завтрашнем дне.

— Мама, — потрясла ее за плечо Катя, — ты, что не слышишь?

— Прости, Катюша, я что-то задумалась, — женщина вернулась из прошлого и, посмотрев на дочь, как будто бы вновь столкнулась с ее отцом.

— Мама, что с тобой, ты смотришь так, словно у меня выросли ослиные уши.

— Что ты говоришь, Катя, — Марина Карловна укоризненно покачала головой, — а что, уже собираешься?

— Да тебя словно не было дома, — пожав плечами, Катя принесла тарелку с тортом, — вот посмотри, какой красавец получился. Это я для тебя испекла.

— Я думала, ты с собой еще возьмешь, ну, зачем, — Марина Карловна, покачав головой, подошла к Кате. — Ты хотела еще колбасы купить… купила? Быстрая. Надеюсь, ты не будешь слишком поздно?

— Ну вот, мам, опять, у Любаши есть телефон, номер в записной книжке, — Катя быстро принесла телефонную книжку и, открыв на нужной странице, обвела телефон подруги карандашом. — Что со мной может случиться, нас с Лизой проводит Леша Бабенко, так, что не волнуйся, мамочка, — она поцеловала маму и направилась в свою комнату.

— Ты там смотри, одевайся теплее, — крикнула ей вдогонку Марина Карловна, — сегодня обещают минус тридцать, а к вечеру еще холоднее будет.

Катя что-то крикнула в ответ, ее голос заглушил звонок в дверь. Мать, тяжело поднявшись, оперлась на трость и направилась к двери. На пороге стояла Ниночка — почтальон, улыбаясь, она поздоровалась и протянула Марине Карловне почтовый перевод.