Дожди на Ямайке - Владимир Покровский

- Ну да, - ответил Дональд. - Я очень хорошо понимаю, что частный. Только все равно все не так. Вот взять хотя бы этих "стрекоз". На кой черт их прятать? Прятать - так уж оружие или там всякую машинерию незаконную. Или кошек.

- Ты вот что, Дональд, ты иди займись делом, а то время поджимает, а мне с Аугусто еще разговаривать. Вон он спешит сюда со своими "роде пленницами".

Запыхавшийся Аугусто мчался к нему в своем невозможном белом костюме. "Родственницы" дефилировали далеко позади. Аугусто не любил общество типовых телохранителей - плечистых бычков с хамскими манерами и подозрительно прищуренными глазами - и поэтому нанял амазонок.

Амазонки высоко ценились в определенных кругах. Они были надежны, профессиональны, практически неподкупны и приятны на вид. К тому же в их обязанности входила не только охрана тела, но и предоставление ему любовных услуг - удовольствие, мало кому доступное на проборах. И, похоже, Аугусто этими услугами пользовался с энергией подростка, впервые допущенного к дамским прелестям.

Отсутствие настоящего дела быстро растренировало женщин, и они, несмотря на свой воинственный вид, больше походили на шлюх, чем на профессиональных воительниц. Куаферы посматривали на них со сложной смесью презрения, снисхождения и жажды.

- Ты уже слышал? - спросил, подбежав. Аугусто. - Федер, что делать? Они сейчас будут здесь. Они сейчас все это порушат, Федер!

- Ну, не сейчас, - возразил Федер, - а минут через сорок - пятьдесят. Есть время припрятать оружие и самое ценное оборудование.

- Но смысл, смысл, Федер?! - К удивлению Федера, Аугусто откровенно паниковал. - Что бы там ни случилось дальше, они уже заметили Ямайку и не позволят нам здесь никаких проборов.

- Это, - сказал Федер самым своим рассудительным тоном, - ваша проблема, уважаемый Аугусто. Вам надо будет их подкупить, уговорить или не знаю что еще. Во всяком случае, вам надо будет попытаться что-нибудь сделать.

Аугусто ошарашенно уставился на Федера. Потом улыбнулся и вздохнул:

- И здесь вы правы, мой дорогой Федер. У каждого свои проблемы, и каждый должен решать их сам.

Очень приятно умел улыбаться этот Аугусто. Только Федеру его улыбка в тот раз почему-то совсем не понравилась.

3

Федер ошибся. Половцы появились в лагере не через пятьдесят минут, как он ожидал, а через час двадцать. Сканировщик определил это почти сразу же после того, как Федер в панике выбежал из интеллекторной. Однако и восемьдесят минут вместо пятидесяти не показались подарком Федеру - они стали для него самыми сумасшедшими за всю его проборную практику.

Команда Федера - все сто четырнадцать человек, - взмыленная и обалдевшая, носилась по лагерю, как стадо вспугнутых порнобаранов. Кто-то что-то зарывал, кто-то что-то спешно сжигал, кто-то куда-то волок тяжеленные ящики, исправные роботы-мусорники, лавируя между людьми, бестолково катались взад-вперед с заданиями, которые еле укладывались в их программы; то и дело взмывали вверх бесколески, уволакивая в заранее подготовленные тайники партии особо запрещенной для распространения "генетической" живности; рассерженным ульем гудел микробный блок - там, нарушая все мыслимые правила (кроме, разумеется, правил личной безопасности, которые у микробщиков закреплены на уровне безусловных рефлексов), срочно маскировали только что выведенных фагов. К прибытию полиции не готовились в те минуты разве только зубные щетки. Даже Аугусто, покряхтев под напором Федера, с большой неохотой отдал ему под начало своих многочисленных мамутов - время действительно поджимало.

Отдал, правда, не без сопротивления. Стычка между ними по этому поводу вышла нешуточная - Аугусто вообще никогда никому ничего ни при каких обстоятельствах предпочитал не отдавать. "Может, еще и девочек моих хочешь?! - надсаживался он. - Может, мне самому твои ящики таскать прикажешь? Кто кому платит, в конце-то концов?!" - "Ты вроде сам говорил, что мне, как и тебе, платит ассоциация "Кони Трезубца", так или не так?! тем же фортиссимо, перейдя почему-то на густой оперный бас, орал в ответ Федер. - А что касается тебя, так надо будет - и потащишь! Ты про свой гонор забудь, Аугусто Благородный, сейчас спасать надо все, что можно спасти! Три месяца такой работы - да ты хоть на секунду представляешь себе, что это значит, ты хоть понимаешь, что даже если и Ямайку сохраним, второй раз такой пробор может не получиться?". Аугусто сатанински взвывал, исходил бешеными ругательствами, молотил обоими кулаками по столу Федора, но в конце концов устал, сник, дал согласие и злобно ушагал к себе в блок, сопровождаемый хищно бдящими "родственницами".

На самом деле никто, в том числе и Аугусто, даже близко не представлял себе, что происходит, почему столько всего надо маскировать и прятать, если все равно следов пробора не скрыть, если все равно с почти стопроцентной вероятностью на ямайской кампании можно поставить крест, потому что ведь следить за Ямайкой будут с этих пор, во все глаза следить, специально сюда будут сворачивать и эти, как их... жизнеопределители свои на Ямайку целыми батареями нацеливать будут.

В большинстве случаев люди просто не успевали даже пожать плечами в недоумении: получив очередной непонятный приказ и немыслимо короткий срок исполнения, они только односложно выругивались и спешили исполнять. Не то чтобы Федер был таким уж грозным проборным боссом, которого следовало бояться до колик и с которым ни в коем случае не следовало связываться как правило, на проборах собирались люди битые и непугливые, к палочной дисциплине совершенно неприспособленные, - но вот как-то так получалось, что два-три слова, сдобренные особой федеровской интонацией, замешенной на беспрекословном приказе, и близкой, почти интимной доверительности (мол, мужик, ну ты же все понимаешь, ну надо, мужик, пожалуйста!) - и человек со всех ног бежал делать порученное, словно бы и в самом деле понимая, зачем он все это делает и до какой степени все это важно.

Конечно, ни о каком серьезном сокрытии следов пробора не могло быть и речи. Нельзя было скрыть радиальные вырубки вокруг лагеря, нельзя было скрыть стандартные для любого пробора папоротниковые лианы и зонтичные ацидоберезы, бурно разросшиеся по периметру первой, зародышевой зоны; не было времени избавиться от облаков инъекторного пуха, обеспечивающего переходные стадии фаговых атак - тем не менее все пряталось, и в случайно выдавшуюся свободную секунду куаферы тупо констатировали: "Федер сошел с ума".

На сумасшедшего, однако, Федер походил разве что патологической активностью. Что-то подобное иногда в нем замечали и раньше - в стрессовые моменты, - но в тот раз он делал просто невероятное. Потом, не без удовольствия и тайной гордости вспоминая эти восемьдесят минут, он и сам себе удивлялся, с несвойственным ему восхищением перед собственной особой; он сравнивал свое поведение с легендами об Александре Македонском: все держать в голове, раздавать одновременно по нескольку различных приказов, да плюс к тому - никому ничего не раскрывать, не адресовать вниз через кого-то, а раздавать приказы сразу всем ста четырнадцати членам команды, каждому непосредственно.