Падение Хана - Соболева Ульяна "ramzena"

Гдееее? Откуда этот кошмарный сон? Это видение от которой режет в висках и капает кровь из носа. Попятилась назад, одергивая юбку, чувствуя, как хватает за руку Алла и тянет на сиденье. А он продолжает смотреть на меня этим жутким взглядом так, что все тело дрожит от страха. Что ему от меня нужно? Он же сумасшедший! Нормальные люди так не смотрят!

– Что у тебя с носом?

– Не знаю…Дай салфетку. У тебя есть?

– Есть. Держи.

Пока она ковыряется в сумке я смотрю на сцену, как завороженная. Его соперник попытался нанести удар, но чокнутый монгол на моих глазах набросился на него, повалил на пол, завязалась драка с брызгами крови в разные стороны, а я взмолилась у Аллочки уйти.

– Давай уйдем, Ал, пожалуйста, я хочу уйти отсюда! Мне страшно!

– Ты чтооо! Самое интересное впереди! Я даже ставки сделала. Маленькие, но все же! Давай досидим до конца и поедем в парк.

– Нет! Мне не интересно! Я хочу уйти! Я его боюсь!

– Та на фиг ты ему нужна. Просто с кем-то спутал.

Но я так не думала. Теперь монгол постоянно смотрел в мою сторону, и этот взгляд доводил до истерики. Когда он схватил второго борца, поднял вверх и изо всех сил швырнул на пол, глядя на меня, с диким звериным рыком. Как будто…как будто посвящал это буйство жести лично мне. Я уже видела, как на нас с Аллой оглядываются зрители, и задыхалась от странного предчувствия. Я чувствовала, как на меня именно в эту секунду надвинулся апокалипсис. Как волна на горизонте огромных размеров, и это ощущение, что нужно немедленно бежать.

На ринге продолжался бой. Фанаты вопили. Хан не дал сопернику ни единого шанса, он избивал его с дикой жестокостью, а я все же вскочила с сиденья и рванула к ступеням.

– Прости…, – крикнула Аллочке и, спотыкаясь, побежала наверх. Дождаться окончания боя мне не хотелось. И вдруг услыхала рев толпы, треск и грохот. Обернулась и с ужасом увидела, как Хан сорвал с петель дверь решетчатого заграждения и побежал вслед за мной наверх. Фанаты заверещали, завыли, повскакивали с мест. Но он расшвырял их, как тряпичных кукол, приближаясь ко мне. От ужаса я зажмурилась и вжала голову в плечи.

Ощутила, как огромные лапы схватили меня, подняли в воздух.

– Нееет! – заорала, захлебываясь криком и пытаясь вырваться, но это не просто невозможно, а как-то жалко и бесполезно. Меня одной рукой пронесли по коридору, под всеобщий рев, под какие-то первобытные вопли и втащили в гримерку, швырнули на диван. Орангутанг с потным и окровавленным лицом навис надо мной скалой.

– Ты кто? – заревел мне в лицо. Какой же он страшный вблизи. Узкие глаза, лоснящаяся кожа, слипшиеся от пота волосы и разбитые губы. По подбородку стекает струйка крови, но ему явно плевать.

– Дддина, – ответила, задыхаясь и быстро отодвигаясь о него как можно дальше, но он схватил меня за ногу и, как цыплёнка, дернул к себе.

Пальцы сдавили мое лицо и повертели его из стороны в сторону. Он захрипел что-то по-монгольски. Я не разобрала, хотя и понимала этот язык, ведь моя приемная семья – монголы.

– Отпустите!

Но меня не слушали, он развернул мое тело на живот, дернул топ вверх к затылку, обнажая спину. Разочарованно замычал. Потрогал горячими руками кожу, заставляя содрогнуться.

– Вы обознались. Я вас..впервые вижу. Отпустите меня.

Снова к себе, задирает топ наверх уже спереди. Я пытаюсь прикрыться, но мои руки грубо отшвыривают в сторону. Осматривает меня с безумной жадностью и в то же время с какой-то болью в глазах, как будто они налились кровью и слезами. Он что-то ищет на мне и не находит, стонет.

– Я… я, может, на кого-то похожа…но я – Дина, я… я живу с родителями и сестрой я…

– Заткнись! – рявкнул, и я тут же замолчала. От страха меня лихорадит, и жутко от этой близости, от запаха пота и крови. Он настолько огромен, что мне кажется, я – букашка, и меня вот-вот раздавят.

– Хан! – в гримерку вломился какой-то мужчина. – Ты что творишь? Бой не окончен! Или ты признаешь проигрыш! Вернись на ринг!

Монгол обернулся ко мне, еще раз осмотрел всю с ног до головы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Выйди на ринг! Мы теряем миллионы!

Хан обернулся ко мне и хрипло сказал:

– Тут сиди! Поняла?

Я кивнула и, подтянув колени к груди, обхватила себя руками, стуча зубами, как на диком холоде. Великан тяжелой походкой вышел из гримерки, а я, задыхаясь, согнулась пополам. Так страшно мне никогда в жизни не было. Сидеть там? Сейчас! Я что самоубийца? И не подумаю! Надо бежать отсюда, и чем быстрее, тем лучше.

Распахнула дверь, помчалась по коридору, открыла окно возле туалета и вылезла наружу, придерживая свой рюкзачок, выскочила на улицу. Там меня схватила обезумевшая Алка.

– О боже! Ты цела?

– Да! Поехали быстрее отсюда!

– Поехали! Он ненормальный! У всех этих боксеров башка отбитая! Я не думала, что он за тобой ломанется!

– Я тоже не думала. Он просто больной придурок!

Мы схватились за руки и помчались к автобусной остановке. Постепенно я успокаивалась, хотя и содрогалась при каждом воспоминании о взглядах этого убийцы и о его страшном голосе. Сиплом и сорванном. Больше никогда и ни на какие бои. Забыть, как страшный сон.

Мы приехали в парк аттракционов, и уже через час я забыла о чокнутом монголе и смеялась, катаясь на карусели, и визжала, спрыгивая с тарзанки. Мы пообедали в Дакдональсе*1 и поехали кататься на лодках по маленькому озеру в парке. Аллочка счастливо улыбалась, сжимая шарики в руках, которые мы выиграли на стрельбище. Потом протянула один мне. Нас катал молодой парень, он махал веслами и то и дело поглядывал то на мои ноги, то на Алкины.

– А он запал на тебя…Это, конечно, шок, но запал.

– Кто?

– Хан! Фанатки тебя найдут и разорвут на части.

– Да пусть заберут его себе, – засмеялась я, – страшный, огромный, на обезьяну похож. Брбрбр.

– Не скажи…Хан красивый. Он мужик. От него прет тестостероном. Я бы за него…ух…Тело, как у Бога… и глаза сумасшедшие. Представь, как такой может сильно любить.

– Не могут такие любить, Алла. Такие себя любят. Он обращался со мной даже не как с вещью. А как с тряпкой.

Мы проплыли мимо клумб с цветами, и вдруг я увидела недалеко от берега красивую белую лебедь. Почему-то в груди сильно защемило, и я засмотрелась на птицу… Последнее время я часто вижу ее во сне. То она плывет по черной воде ночью и манит меня за собой, то роняет перышки и прячет голову под крыло. Тетка Аллы сказала, что лебедь – это хорошо, и меня вскоре ждет прекрасное событие. Например, сватовство. Мага – шаманка, тетя Луси и Алка ездят к ней гадать на кофейной гуще и спрашивают про сны.

– Пора домой, отец ругаться будет. Вечером будут гости.

Голос Аллочки вывел меня из оцепенения. Я все еще не могла оторвать взгляд от лебедицы. От того, как она грациозно склоняла голову на длинной шее под крыло. Нежная и прекрасная.

– Дин! Домой, говорю, пора!

– Да. Поехали домой.

Мы умудрились проехать без билетов в автобусе и под крики кондуктора спрыгнули с подножки, помахали ей рукой, а она нам кулаком. Смеясь, побежали в сторону дома. Шамай и Луси живут в небольшом частном доме в старом районе. Там все друг друга знают, и наверняка соберется куча гостей вечером. Когда подходили к дому, увидели три припаркованных черных джипа. У меня сильно сжалось сердце, и мы с Алкой переглянулись. Она открыла калитку, я пошла следом за ней. У самого дома, загораживая вход, стоят два лысых монгола в черных костюмах. Сложили руки за спиной. Гостей нет. С опаской мы зашли в дом, а когда дверь комнаты распахнулась, я чуть не закричала от ужаса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он сидел у нас за столом. Этот жуткий человек по кличке Хан.

__________________________________________________

*1 Здесь и далее наименования торговых марок, брендов заменены в связи с законом.

Глава 2

– В каждом человеке идёт борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло – зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь. Другой волк представляет добро – мир, любовь, надежду, истину, доброту и верность. – А какой волк в конце побеждает? Старый индеец едва заметно улыбнулся и ответил: – Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь…