Падение Хана - Соболева Ульяна "ramzena"

Вытащил палец, и я услышала звук расстегиваемой ширинки. Меня захлестнуло паникой, и, почувствовав свободу, я быстро поползла к другой стороне кровати. Меня схватили за лодыжку, подтянул к себе, разворачивая на спину.

– Я не могу так….не надо…должно быть не так….должно быть обоим хорошо. Я вас не знаю….совсем. Я бы, может, и захотела, но не так.

Замер на какое-то время, продолжая смотреть мне в глаза. Он очень тяжело дышал, и я видела, как быстро раздуваются его ноздри и двигаются желваки на выступающих скулах под жесткой неухоженной щетиной. Схватил меня за шею и пригвоздил к постели, другой рукой дернул корсаж платья. Я перехватила разорванные края ткани, но он насильно развел мои руки в стороны и ошалевшим взглядом уставился на мою грудь. Задышал быстрее, лицо исказилось, как от нечеловеческой боли, и он раздвинул мне ноги коленом.

– Не надо…если вы это сделаете, я умру…я просто умру.

Вцепилась в жесткие каменные плечи, пытаясь оттолкнуть. Это все равно что пытаться сдвинуть скалу.

– Не умрешь. Не будешь дергаться – не порву.

Подхватил ногу под колено, разводя в сторону, придавливая к кровати.

– Я себя убью! – выкрикнула с рыданием.

Взгляд перестал быть затуманенным адской похотью и застыл на моем лице.

– Я… я сама…я захочу сама, пожалуйста!

Упираясь руками ему в грудь и чувствуя, как бешено и дико колотится его сердце…

*******

– За тобой никто не следил?

– Нет. Сейчас все заняты предстоящим пиршеством по случаю дня рождения его младшего ублюдка.

– И?

– Все по плану. Он клюнул. Забрал ее в тот недостроенный сарай, как я и думала.

Высокий, крупный мужчина с тонкой бородкой и длинными черными волосами сел в кресло и поднес ко рту пиалу, отхлебнул чай с молоком. Его масляно-голубые глаза, так не вписывающиеся в азиатский разрез, сверкнули.

– И?

– Она его боится и ненавидит, как мы и рассчитывали. Зази поработал на славу. Я знала, что он лучший в своем деле.

Мужчина взял руками жирный рис с кусками мяса и отправил в рот. Масло потекло по его усам, и один из стоящих рядом слуг промокнул их салфеткой. Его за это отшвырнули в сторону.

– Я вложил в это дело целое состояние, я рисковал и, если хотя бы что-то обломается, я лично раздавлю твою голову, как орех.

Женщина усмехнулась полными сочными губами и приблизилась к столу. Она боялась и одновременно с этим восхищалась этим жутким человеком. Единственным, кто в своей жестокости мог переплюнуть ее племянника и отца. Тварей, которые ее предали и вышвырнули, как последнюю шавку.

– Я должна была вернуться в этот дом. Он принадлежит мне. Отец выжил из ума и во всем потакает своему любимому внуку, приютил эту русскую тварь и нянчится с ее детьми. Я хочу, чтобы их жизнь превратилась в ад, хочу, чтобы они все сошли с ума от боли и от горя. И….я хочу, чтобы это сделала ОНА. Не в этом ли высший смысл мести? Но на все нужно время.

– А если он ее вышвырнет? Если ты сделала пустую ставку, и Хан, убедившись, что это не его жена, попользует ее и свернет ей шею?

– Не свернет!

Цэцэг села на стул напротив и положила пухлые ладони на край стола. На пальцах-обрубках сверкнули фамильные перстни Дугур-Намаевых. Это единственное, что отец не посмел отнять. Перстни, подаренные старшей дочери матерью.

– Он никогда не будет уверен в этом до самого конца. Это будет сводить его с ума. Отталкивать и притягивать. Я хорошо изучила своего племянника. Ведь можно стереть родинки, восстановить девственность, но куда деть манеру речи, жесты, привычки. Он будет сомневаться всегда…мучить ее, себя и дуреть. Они все увязнут в этом сюре.

Ее глаза фанатично засверкали, и она сжала руки в кулаки. Этот план был выношен и выпестован ею в изгнании. Она обдумывала каждый пазлик, каждую молекулу этого пазлика. Она нашла таких людей, которые высчитали и выверили для нее все.

– Мне плевать на твою месть, Цэцэг. Я не затем тебя кормил и давал тебе деньги. Мне нужны шахты, нужны прииски. Я хочу свергнуть империю Дугур-Намаевых. А ты получишь за это прекрасные отступные, которых хватит даже твоим правнукам. Я хочу, чтобы эта перекроенная кукла, которую лепили лучшие доктора и психиатры, сделала свое дело!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Для этого она должна возненавидеть его еще больше…А он преуспеет в этом на все сто процентов, когда будет драть ее насильно в своем лебедином сарае…Драть свою лебедь и не понимать, что уничтожает все своими же руками.

Она расхохоталась, когда лишь представила себе это. У нее защекотало под ребрами от удовольствия. Давно ничего так не радовало в жизни Цэцэг. С тех пор, как отец вернул этого ублюдка, она перестала радоваться.

– Ты должна ее хорошо обработать.

– Я приставлю к ней своего человека.

– Мне не нужны чужие люди. Сама.

Цэцэг нервно поджала губы. Это не входило в ее планы. Сама она хотела держаться в стороне. Месть местью. А попасть под руку ожесточенному, обезумевшему племяннику ей не хотелось.

– Он не подпустит меня настолько близко.

– А ты сделай так, чтобы подпустил. Через несколько месяцев эта сучка должна уничтожить своего мужа, сделать все, что я скажу. Иначе твоя голова первой слетит с плеч!

Рявкнул Борджигин и отшвырнул тарелку в сторону. Слуги тут же бросились убирать, подтирать и даже ополаскивать ему руки.

– Уничтожит…

– Я надеюсь на это. Не для того я ваял копию из оригинала и вкладывал в это столько денег. Твоя извращенная фантазия меня подкупила, и я согласился участвовать в этом фарсе. И…что насчет того оборванца, он в деле? Не передумал? В отличие от его братца?

– Мой отец умеет наживать себе врагов. Нет, не передумал, и когда будет надо, он выйдет на сцену.

– Сведи нас. Я хочу лично убедиться, что Дьявол на нашей стороне.

Откинулся на спинку кресла и облизал жирные пальцы.

Цэцэг его боялась. Мужчина, который равнодушен к женским чарам, опасен втройне. Его нельзя соблазнить и нельзя подставить. Говорят, Бор, когда-то очень давно подвергся кастрации. Его отец мечтал увидеть сына на оперной сцене. Старший сын должен был завладеть империей Сансар, а младший стать великим оперным певцом. Он просчитался. Неизвестные бандиты вырезали всю семью Сансар, как скот на скотобойне. Выжил только Бор. Злые языки поговаривают, что это он уничтожил своих родичей, ведь когда полиция ворвалась в дом, тринадцатилетний мальчишка сидел в луже крови и громко хохотал.

В восемнадцать Бор унаследовал все состояние Сансар….Он правил своей империей один. Говорят, у него были любовники и любовницы, но никто из них никогда не появлялся рядом с Бором. Бык. Так его называли люди. Никто и никогда не решался стать поперек дороги самому сильному и могущественному человеку в Монголии. Никто, кроме Дугур-Намаевых. У которых было не меньше могущества и своя огромная золотая империя.

В свое время Сансар хотел породниться с ними. Предложил в жены Тамерлану свою дальнюю родственницу…но сучий потрох женился на какой-то русской шалаве и отверг родственницу самого Сансара.

– Я хочу, чтобы они ползали передо мной на коленях. И хочу, чтобы сожрали себя изнутри. Если твоя русская, которую я возродил из пепла и слепил ей новую жизнь, не сможет оправдать вложенные в нее средства, я прежде всего раскрою Хану, кто подстроил взрыв на шахте, кто умыкнул его драгоценную супругу и кто подсунул ему ее же, но под другим соусом, и начал методично сводить его с ума. Он сам тебя казнит. Что бы ты предпочла – чан с кипящим маслом? Пустыню? Четвертование? Выбирай, Цэцэг!

– ОНА ОПРАВДАЕТ!

– Я очень на это надеюсь!

Глава 4

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Взаимная любовь – это какая-то мистика. Непостижимое волшебство. Иногда страшное, фатальное, необратимое, но от этого не менее прекрасное. Ведь оно связывает не связываемое, соединяет противоположности, сталкивает среди миллиардов всего лишь двоих и заставляет гореть одинаковым огнем. Пусть дотла и в пепел…пусть иногда до смерти, но все равно – это волшебство.