Раб талисмана - Ник Орли

Начальник с гнусной усмешкой разглядывал Конана.

— За что?! — сплюнув, спросил киммериец. — Я ничего не сделал!

— А что хорошего ты мог сделать? Что может сделать бродяга, живущий мечом? Если он не служит кому-то, то он может получить деньги только грабежом. Мне не нужны другие свидетельства тому, что ты вор и грабитель. Поэтому ты будешь работать на строительстве вверенной мне крепости. И принесешь несравнимо больше пользы, чем болтаясь с мечом в поисках посильной цели для разбоя.

— Я не буду рабом! — выкрикнул Конан.

— Вот как? Поспорим? — прищурился начальник.

— Можешь меня убить, но я не буду рабом!

— Ты думаешь, что ты единственный бесстрашный человек в этом мире? Ты думаешь, что рабами становятся только трусы? Ты глубоко ошибаешься.

Он сел рядом с киммерийцем, велел солдатам расходиться и продолжал:

— Немногие ломаются от страха смерти. Гораздо больше не выдерживает боли. Ты не боишься боли? Напрасно. Ты просто не знаешь, насколько мы хорошо умеем пытать. Несколько дней пытки, и уже не боль, а лишь ожидание невыносимой боли ломает непокорного. Мы просто не можем позволить рабу самому делать этот выбор — жить или умереть. Ты не боишься боли и смерти? Тогда твоя смерть послужит наглядным примером другим рабам — как карается неповиновение. Я велю выколоть тебе глаза и кастрировать. Как бы ты ни сопротивлялся, ты не сможешь помешать моим людям это сделать. После этого мы бросим тебя здесь. Ну что? Позвать палача или ты будешь подчиняться?

Конан скрипнул зубами. Начальник не торопил, но терпеливо ждал ответа. Он умел заставлять людей повиноваться и знал, что никакого выбора у пленника нет. Киммериец напряг все мускулы, но веревка была прочна. Умереть не в бою, не в смертельной схватке, а под ножом ничтожного выродка было совершенно невыносимо.

— Я буду подчиняться, — выдавил из себя Конан. Он еще вырвется на свободу и сполна отплатит своим мучителям!

— Вот и хорошо. Жизнь прекрасна надеждой, а глупые поступки необратимы. Не расстраивайся слишком. На строительстве неплохо кормят, а если будешь вести себя достаточно благоразумно, то потом сможешь перейти в пограничную стражу.

— Разве можно брать в войско насильно? Такие воины разбегутся перед врагом!

— А им некуда будет бежать.

С окончанием привала Конана прицепили к неполной связке рабов и вместе со всеми погнали к городу. Начальник пограничной стражи Рамтон командовал здесь строительством крепости, которая должна была охранять Стигию от нападений с юга и не давать бежать на юг рабам из Стигии.

Строительство велось с большим размахом. Множество рабов на тяжелой работе, множество воинов для охраны, множество мастеров и торговцев. Конана вместе с большой группой молодых сильных рабов погнали в каменоломню. Ожидая удобного случая для побега, киммериец все больше убеждался в том, что такого случая может не представиться вообще. Для кормежки и ночлега рабам развязывали руки, но перед этим попарно связывали ноги, а бдительная охрана не спускала с них глаз. Развязали их совсем только в каменоломне, крутые стены которой служили надежной оградой, а единственная дорога, ведущая наверх, охранялась сотней воинов.

Несколько дней Конан работал в каменоломне. Тяжелыми кувалдами загоняли клинья в трещины в камне, отламывали большие глыбы, обтесывали их по заданным размерам и тащили наверх, для отправки на строительство крепости.

Для киммерийца работа была не столь тяжела, сколь унизительно было сознание того, что его схватили как ничтожного бродягу, неспособного защитить себя от произвола, сделали рабом, и он должен подчиняться жалким людишкам, с каждым из которых в отдельности он справился бы в один момент. Голыми руками…

Кормили рабов неплохо, но работать заставляли без продыху. Конан все больше тяготился тем, что эта работа никак не приближает момент его освобождения. В один из дней он работал на скале, забивая клинья. Израсходовав взятую связку клиньев, он присел на крошечной площадке и посмотрел вдаль. Над краем каменоломни мирно голубело южное небо в белых пятнах плывущих облаков. И не было в мире ничего такого, что заставляло бы человека тиранить своих близких. Краем сознания Конан улавливал, что внизу озверело орет и ругается надсмотрщик, что медленно затихает кипящая в каменоломне работа, что спешат уже на помощь надсмотрщикам стражники с верхней заставы, но все это было настолько далеким и бессмысленным, что не проникало сквозь возникшее у него ощущение свободы от окружающего мира. Так что когда перед ним вместо обрыва опостылевшей каменоломни возникла зеленая лужайка с цветущими кустами и деревьями, осыпанными спелыми плодами, киммериец решительно шагнул вперед. И оказался перед Вайс-Раваной. Стигийская каменоломня исчезла, как дурной сон, только вот вместо привычного меча в руке Конана была раздолбанная кувалда.

— Ты что же, все это время сидел здесь? — удивился Конан.

— День в небесных сферах — это год на земле, — спокойно пояснил Вайс-Равана.

— Понятно. А скажи, это ты открыл мне путь обратно в небесные сферы? Или у меня это получилось без твоей помощи?

— Путь открыл я, — ответил старец, — но ты идешь верным путем. Я открыл тебе путь в ответ на твой зов.

— Зов? — удивился Конан, — Но я не произносил ни звука!

— А кому нужны твои звуки? Я слышу зов души.

Киммериец призадумался.

— Понятно. А скажи мне, достопочтенный Вайс-Равана, ты специально отправил меня в стигийское рабство?

— Куда?

— Твоим путем я попал на побережье Стигии, меня там схватили как бродягу и заставили работать в каменоломне.

Старец задумался.

— Нет, — наконец сказал он, — я не устраивал твою судьбу. Ты хотел вымыться — и я открыл тебе путь на морское побережье. Если это оказалось побережье Стигии, то вполне случайно. Не к ледяному же морю тебя было посылать. Но я чувствую, что время, проведенное тобой в Стигии, не было бесполезным для твоей души. Ты кое-что понял.

— А можно ли вернуть меня туда, откуда меня взяла Гуань-Инь? Я бы уж сам дальше добрался до нужного мне места.

— А я откуда знаю? — удивился Вайс-Равана. — Откуда тебя взяли в небесный сад? Да и нет мне больше никакого желания тобой заниматься. Сам выбирайся.

— Ах, сам?! — рассердился Конан. Он резко развернулся и быстро пошел через сад. Не может быть, чтобы во всем саду бессмертных был толь ко один этот нудный старикашка. Все равно найдется кто-то еще, кто сможет помочь киммерийцу вернуться на землю. По дороге Конан выплескивал свою злость, обрушивая сокрушительные удары кувалды на стволы деревьев. Толстые стволы содрогались и осыпали гневного киммерийца свежими плодами, тонкие деревья ломались, оставляя размочаленные пеньки. Попадись сейчас на дороге тигр или любой другой зверь — ему было бы суждено умереть от руки Конана. Но навстречу ему вышли не дикие звери и не рассерженные боги. Два юных прислужника в новеньких цветных халатах и красных туфлях окликнули буйного гостя: