Новое слово в живописи - Андрей Иванов

4

В конце рабочего дня в убойный отдел Двенадцатого отделения милиции поступил вызов. Капитан Ларин и старший лейтенант Дукалис выехали на улицу Репина. Вскоре туда подъехал и эксперт-криминалист Александр Калинин, а также бригада «скорой помощи». Посреди комнаты на полу лежала мертвая женщина лет сорока. Рядом с трупом валялась окровавленная статуэтка Будды. Глаза женщины были широко открыты, на голове в области затылка была рана, от которой на полу образовалась лужа крови.

Дочь Тамары Васильевой Лена в три часа вернулась из школы и увидела свою мать мертвой. Она тут же позвонила в милицию. Сейчас, спустя пару часов, Лена сидела на кухне. Первое потрясение от увиденного прошло. Уже был составлен протокол, а труп Васильевой санитары увезли в морг.

Отношения Лены с матерью не были безоблачными. Постоянное отсутствие денег раздражало ее. Лене, быстро взрослеющему подростку, нужны были деньги. Вчера из-за двери она слышала разговор матери с двумя гостями. Ее взбесило то, что мать отказалась продавать картины. Когда Мокеев и Старов ушли, она попыталась переубедить мать, чтобы та продала картины. Лена говорила, что второго такого случая не представится. Спор перерос в ссору. Несмотря ни на что, Лене не удалось доказать матери свою правоту, и она ушла в свою комнату, хлопнув дверью.

Утром, не сказав ни слова, Лена направилась в школу, а когда вернулась, застала мать, лежащей на полу гостиной в луже крови. Девочка была потрясена. Больше всего ее угнетало то, что последний разговор с матерью закончился ссорой. Когда приехал Ларин, Лена рассказала ему о визитерах из какого-то журнала, приходивших накануне.

Капитан Ларин видел состояние Лены, поэтому, разговаривая с ней на кухне, старался быть как можно деликатнее.

— Леночка, вы бы не могли поподробнее вспомнить, что говорила мама о вчерашних журналистах? — спросил Ларин.

—  Она была взволнована. Впервые за столько лет кто-то решил написать о папе.

—  Мама не говорила, какой журнал они представляли?

—  Говорила, но я не помню. Она сказала, что ей предложили продать все папины картины, но она отказалась. Из-за этого мы даже поссорились. Лишние деньги нам бы сейчас не помешали!..

—  Мама всегда бывала днем дома?

—  Нет, обычно она днем работала. Почему сегодня мама оказалась дома, я не знаю.

Ларин задумался. Целью ограбления квартиры явно являлись картины Васильева. Наверняка убийство не входило в планы грабителей... Лишь на следующий день капитан узнает, что в день смерти Тамара Васильева на несколько часов раньше обычного ушла с работы.

—  Скажите,— продолжил Ларин, обращаясь к Лене,— вы никогда не задумывались, что случилось с вашим отцом два года назад? Почему он пропал?

—  Он утонул,— ответила Лена,— хотя мама была уверена, что папа жив. Они оба были слегка не в себе. Постоянно твердили о каких-то невидимых нитях и остальных связях. Два сумасшедших в доме — это слишком. Может быть, он потому и ушел от нас.

— А где жил ваш отец после того, как расстался с мамой? — спросил Ларин.

—  Он поселился в мастерской художника Игоря Шаповалова.

—  Вы знаете его адрес?

— У мамы в записной книжке должен быть телефон.

— Хорошо,— сказал Ларин,— покажите мне его. И заодно посмотрите, пожалуйста, еще раз, не пропало ли что-нибудь кроме папиных картин.

Лена встала и вместе с Лариным прошла в комнату. Повторный осмотр квартиры подтвердил, что кроме картин Васильева преступники не забрали ничего.

Ларин взял у Лены телефон художника Шаповалова и на следующий день позвонил ему. Капитан договорился о встрече прямо в мастерской.

— Я буду весь день работать,— сказал в трубку Шаповалов,— заходите, когда хотите.

Мастерская Шаповалова располагалась на последнем этаже громоздкого серого дома на одной из линий Васильевского острова. Ларин поднялся по сырой темной лестнице и нашел обшарпанную деревянную дверь. Не обнаружив звонка, Ларин постучал.

— Открыто! — услышал он скрипучий голос, уже знакомый ему по телефонному разговору.

Ларин потянул на себя дверь и вошел внутрь. Он не сразу увидел хозяина. Помещение мастерской было загромождено самыми разными вещами. В углу стояли стол, три стула и диван. Рядом — газовая плита, на которой кипел чайник. У стены — шкаф с посудой, книгами, папками и старыми газетами. Посреди комнаты стоял мольберт. Потолки были высокими, около трех с половиной метров. В другом углу был оборудован второй этаж, куда вела деревянная лестница. Что там находилось, Ларин не видел, так как антресоли были занавешены одеялом. В тот момент, когда капитан вошел в мастерскую, край одеяла распахнулся, и на деревянной лестнице появился человек лет шестидесяти. Седые волосы и борода его были неаккуратно коротко подстрижены. Движения были спокойными и усталыми. Одет художник был по-домашнему, плечи покрывал плед. На руках виднелись следы краски. Заметив Ларина, он стал спускаться к нему по деревянной лестнице.

—  Здравствуйте,— сказал Ларин,— вы Игорь Шаповалов?

—  Здорово,— выдохнул Шаповалов.

—  Меня зовут Андрей Ларин, я из Уголовного розыска, звонил вам сегодня утром,— представился капитан.

—  Проходите, гостем будете,— равнодушно сказал Шаповалов, направляясь к плите.— Чаю хотите?

—  Нет, спасибо,— отказался от угощения Ларин.

Он внимательно рассмотрел мастерскую, особенно картины, которыми были увешаны стены. Судя по подписям, стоявшим в углу каждой работы, автором их был Шаповалов. Это были абстрактные картины. Линии, кубы, шары, спирали причудливо перемешивались на полотнах, создавая с одной стороны чувство хаоса, но с другой — ощущение странной гармонии.

Шаповалов налил себе чай в жестяную кружку и, не обращая внимания на Ларина, подошел к мольберту. На мольберте стояла неоконченная картина, похожая на те, что висели на стенах. Отхлебывая чай, Шаповалов принялся за работу. Наблюдая за ним, Ларин рассказал Шаповалову о том, что вчера случилось в квартире Васильева. Ему интересна была реакция Шаповалова, но никакой реакции не последовало. Казалось, Шаповалов был погружен в свои мысли, и присутствие Ларина его ничуть не беспокоило. Однако это было не так. Когда Ларин закончил, художник еще пару минут стоял у мольберта, затем вытер кисть тряпкой, положил ее и закурил.

—  Ужасная история,— сказал он,— ума не приложу, как это могло случиться.

—  Лена, дочь Васильева, сказала мне, что последние два года жизни ее отец жил у вас в мастерской.

— Да, он жил здесь,— кивнул Шаповалов.— Спал на этом самом диване.

Ларин посмотрел на старый диван, местами проеденный молью.

—  Скажите,— сказал он,— у вас есть какие-нибудь предположения, куда он мог пропасть?

Шаповалов задумался.

—  Володя часто исчезал,— сказал он,— то на неделю, то на месяц. Когда исчез последний раз, я думал, что в конце концов появится. Но вот уже два года, как его нет.

—  А вы не думали, что с ним могло случиться?

—  Все, что угодно. Выпил и замерз где-нибудь. Говорили еще, что он утонул.

—  Кто говорил?

—  Честно говоря, не помню

Шаповалов затушил папиросу и вновь подошел к мольберту.

—  Никто не пытался его найти? — спросил Ларин.

—  Я — нет,— ответил Шаповалов.— И думаю, никто не пытался.

—  Скажите, не осталось у вас каких-нибудь работ Васильева?

—  Вы знаете, забавное совпадение,— усмехнулся Шаповалов.— Позавчера их у меня купили.

— А как вам представились покупатели?

—  Из галереи «Пальмира». Я, правда, про такую не слышал. Но они сказали, только что открылась.

—  Визиток своих, конечно, не оставили?

—  Нет, но обещали позвонить.

Ларин задумался.

— Вы бы не могли помочь нам составить их фоторобот? — обратился он к Шаповалову.

Тут пожилой художник рассмеялся. Пожалуй, это было первое открытое проявление его эмоций.

—  Фоторобот! — прокряхтел он сквозь смех.— Зачем? Я вам их нарисую.

Ларин с сомнением посмотрел на Шаповалова. Затем он перевел взгляд на картину на мольберте. Шаповалов понял сомнения Ларина. Все его картины в мастерской были абстрактными.

—  Не волнуйтесь,— сказал он Ларину,— я могу писать и в реалистической манере.

С этими словами он вновь отложил кисть, подошел к шкафу и вынул из него два чистых листа бумаги. Затем художник взял карандаш и начал рисовать портреты Мокеева и Старова. Ларин с интересом наблюдал за движением руки с карандашом. Минут через десять оба портрета были готовы. Как и обещал Шаповалов, они выглядели вполне реалистично. Художник протянул рисунки Ларину. Капитан внимательно рассмотрел их, затем аккуратно свернул в трубочку и упаковал в газету.

—  Скажите,— сказал Ларин,— у кого в городе еще могли остаться картины Васильева?

—  Я знаю, что он отдавал их на комиссию Вите Белому,— подумав, ответил Шаповалов,— он торгует на Невском у римско-католической.