Новое слово в живописи - Андрей Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А нет ли у вас случайно работ на мирские темы? — спросил Ларин.
— Знаете, есть. Я еще не до конца победил в себе мирское. Иногда рука сама тянется к холсту.
Никодим встал, подошел к углу комнаты и откуда-то вынул небольшой пыльный рулон. Он развернул его и показал Ларину несколько полотен со своими работами.
— Могу я их взять ненадолго? — спросил Ларин.
— Ради Бога.
Никодим свернул картины в рулон и протянул их капитану. Затем он вновь сел за мольберт и взял в руку кисть.
— Спасибо,— сказал Ларин.— Не буду вас больше отрывать от работы.
Никодим, казалось, вновь был полностью поглощен иконой, которую писал.
— Не за что,— ответил он Ларину, не отрываясь от мольберта.— И подумайте над тем, что я вам сказал...
Ларин вышел из мастерской монастырского художника и монаха отца Никодима, неся под мышкой рулон картин «покойного» питерского художника Владимира Васильева. Из монастыря он не спеша пошагал к автобусной остановке.
11
Десятого февраля в галерее «Петрополь» открылась выставка «Малоизвестная живопись Петербурга». Перед входом в галерею стоял раздвижной стенд, на котором были перечислены имена художников, представленных на выставке. Среди прочих был упомянут и Владимир Васильев. В зале, вставленные в рамы, висели картины Васильева, которые Ларин вывез из монастыря.
Сам Ларин сидел за столиком администратора. В галерее также находились Дукалис и Волков. Под видом посетителей они бродили от картины к картине.
В день открытия было много народу. Пришли художники, журналисты. Приехали представители телевидения. Оперативники тщательно вглядывались в лица посетителей, но никого, похожего на Мокеева и Старова, не увидели. То же самое повторилось и на завтра. А на третий день публики в галерее почти не было. Волков уныло сидел на старинном диване в одном из залов, листая каталог выставки. Дукалис курил в служебном помещении. Ларин читал газету, сидя за столиком администратора.
Вдруг в зал вошли сразу трое посетителей. Это были две женщины, шедшие под руку друг с другом, и вслед за ними один мужчина. Женщины стали рассматривать статуэтки в центре зала, а мужчина пошел вдоль стен, вглядываясь в картины. Ларин оторвался от книги, посмотрел на мужчину и сразу узнал в нем Старова. Тот нервно перебирал пальцами рук, идя от одной картины к другой.
В этот момент в зал из служебного помещения вошел Дукалис. Он встретился взглядом с Лариным и сразу все понял. Чтобы как-то занять себя, Дукалис подошел к статуэткам, рядом с которыми стояли женщины, и тоже стал их внимательно рас сматривать. Вдруг одна из женщин оторвалась от скульптур, взглянула на Дукалиса и вскрикнула от удивления.
— Толя, привет! — женщина радостно посмотрела на старшего лейтенанта.
— Привет... Танюша,— Дукалис с трудом, но все-таки вспомнил имя своей давней знакомой, с которой не виделся уже много лет.
— Наташа, познакомься,— обратилась Танюша к подруге,— это мой старый друг.
— Анатолий,— робко представился Дукалис.
— Наташа,— сказала Наташа.
— Ты что здесь делаешь? — продолжала трещать Танюша.— Ты же говорил, что терпеть не можешь живопись.
— Разве я мог такое говорить? — «удивился» Дукалис— Я люблю живопись. Я и сам художник.
— Ты художник? — не унималась Танюша.— А как же Юридический?
— Это уже давно в прошлом, — махнул рукой Дукалис...
Пока Дукалис разговаривал со своей знакомой, Старов успел пройти оба зала и увидеть в них то, что его интересовало. Он подошел к столику, за которым сидел Ларин.
— Добрый день,— обратился Старов к капитану.
— Здравствуйте,— ответил Ларин.
— Скажите, я могу купить несколько работ?
— Можете. Но вам придется немного подождать. Распродажа начнется после закрытия выставки?
— Когда это будет?
— Через три дня.
— Спасибо.
— Не за что. Заходите.
Старов кивнул Ларину, прощаясь, и направился к выходу.
Дукалис, продолжал отбиваться от неожиданно свалившейся на его голову старинной подруги. Узнав, что он художник, Танюша стала расспрашивать Дукалиса о его художественных пристрастиях.
— Честно говоря,— сказал старший лейтенант,— мне не очень нравится эта эстетика.
Он показал рукой на абстрактные картины, висящие на соседней стене.
— Мне ближе реализм,— продолжил Дукалис— Скажем, Рерих...
Одним глазом оперативник наблюдал за Старовым. Он увидел, как тот направился к выходу из зала.
— А что из Рериха тебе больше нравится? — не унималась Танюша.
— Из Рериха... Эта его работа... С Гималаями...
Когда Старов вышел из зала, Дукалис поспешил закончить столь неожиданно возникший разговор.
— Извини, Танюша, потом поговорим,— сказал он.
Вместе с Лариным Дукалис быстро направился к выходу. К ним присоединился и Волков, который тоже заметил Старова и наблюдал за ним через дверь из соседнего зала.
Преступник вышел на улицу, сел в машину, тронулся. Оперативники на своих «Жигулях» последовали за ним. Старов приехал на Петроградскую сторону. Он вышел из машины, направился в сторону дома в глубине двора. Волков пошел за ним, Ларин с Дукалисом остались в машине.
Старов вошел в квартиру, прошел в комнату, увидел Мокеева, который стоял у окна, напряженно глядя во двор.
— Все в порядке! — с порога сказал Старов.— Там пять картин. Через три дня можно купить.
— Идиот! — Мокеев резко повернулся к Старову.— Ты ментов за собой притащил!
— Каких ментов?
— Смотри!
Мокеев показал рукой в окно. Подойдя к нему и выглянув во двор, Старов увидел «Жигули», рядом с которыми стояли Ларин и Дукалис.
— Надо мотать,— сухо сказал Старов.
В этот момент внизу во дворе появился Волков. Он подошел к коллегам.
— Они в пятой квартире,— сказал Волков.
— Надо брать, — отреагировал Ларин.— Слава, посмотри, в таких домах обычно бывает черный ход.
Волков отправился к черному ходу, Ларин и Дукалис — к подъезду. Пятая квартира находилась на третьем этаже. Оперативники держали пистолеты в руках. Ларин позвонил в дверь, но никто не ответил.
— Толя, давай,— сказал Ларин.
Дукалис сделал несколько шагов назад, налетел на дверь и вышиб ее плечом. Милиционеры вбежали в квартиру. Они заглянули в комнаты, в ванную и туалет, но никого не увидели. Длинный коридор упирался в кухню. С пистолетами наперевес Ларин и Дукалис влетели на кухню и увидели открытую дверь, ведущую в черный ход. Откуда-то снизу донесся голос Волкова: «Стой! Стрелять буду!» Раздались выстрелы. Оперативники выбежали на лестницу черного хода и стали спускаться вниз. На площадке ниже Волков пристегивал наручниками раненого Старова. Рядом валялись сумки с картинами.
— Второй побежал наверх! — крикнул Волков.
Ларин и Дукалис рванули наверх и вскоре оказались у входа на чердак. Дверь была открыта. Оперативники вбежали в чердачное помещение. С другого конца чердака раздался выстрел. Пуля ударилась о штукатурку в полуметре от Дукалиса. Ларин и Дукалис выстрелили в ответ.
Мокеев выскочил на покатую крышу и побежал, стараясь сохранять равновесие. Солнце освещало зимний городской пейзаж. Крыши и купола были разделены узкими трещинами улиц. Вслед за Мокеевым на крыше появились Ларин и Дукалис. Они увидели, как преступник добежал до края крыши и стал спускаться по внешней лестнице. Дом был прямоугольной формы, поэтому оперативники могли хорошо рассмотреть Мокеева. Ларин прицелился и выстрелил. Мокеев, вздрогнув, оторвался от лестницы. Он пролетел несколько этажей и упал на асфальт.
Оперативники спустились по лестнице во двор и подошли к лежащему Мокееву. Кровь окрасила обледеневший асфальт. Дукалис склонился над преступником.
— Готов,— сказал он Ларину.
12
Через несколько дней Ларин вновь отправился в Печорский монастырь. Он вез с собой рулон с картинами Васильева. Вновь настоятель отец Феофан провел его в мастерскую, где инок Никодим живописал иконы, и оставил их вдвоем.
— Добрый день,— сказал Ларин.
Никодим посмотрел на капитана, и на губах монаха появилась едва заметная улыбка.
— Здравствуйте, Андрей Васильевич,— негромко проговорил он.— Я знал, что вы придете. Я, когда первый раз вас увидел, сразу подумал, что вы тот человек, который еще может спастись. И, смотрите, стоило мне с вами поговорить, как вы решили прийти в нашу обитель.
— Простите, отец Никодим,— возразил Ларин,— но я по другому вопросу.
— По какому же?
— Возвращаю вам ваши картины.
— Картины? — Никодим разочарованно вздохнул.— Могли бы оставить их себе.
— Не могу. Они теперь слишком дорого стоят.
Ларин протянул Никодиму рулон с его работами. Художник равнодушно бросил его рядом с собой.