Лучи смерти - Николай Свечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь все было по-другому. Елизавета вышла замуж, сын жил отдельно, тесть умер. Зинаида Николаевна, измученная бесчисленными изменами супруга, перестала показываться на людях и, как говорили, очень подурнела. Высокий, седоусый, с решительными чертами лица и умными проницательными глазами, Плеве принял гостя один. Он теперь жил в казенной квартире МВД прямо в здании Департамента полиции, на Фонтанке, 16. Квартира была на первом этаже, два окна выходили на набережную. Лыков всегда недоумевал: как можно здесь поселиться? Бросить бомбу с улицы ничего не стоит…
– Садитесь, Алексей Николаевич. Чаю или, быть может, коньяку?
– Лучше чаю, Вячеслав Константинович.
– Как угодно. Ну, что произошло у вас с Лопухиным? Вы повидали уже столько директоров департамента, могли бы, кажется, и с этим договориться.
Сыщик знал, что Плеве, при всей кажущейся суровости, очень трогательно заботился о своих сотрудниках, даже рядовых. И он честно рассказал о тех разногласиях, что возникли у него с директором. Да, иногда коллежский советник переступал границы закона. Но для пользы дела! Мог и челюсть сломать негодяю, который не хотел признаваться. Пару злодеев выкинул в окно, когда был помоложе. Жестко вел допросы, мог подделать нужную улику, если с доказательствами возникали проблемы. Плеве как профессионал должен его понять. А Лопухин живет по старым судейским привычкам. Так можно и всю службу завалить… Сыщик подумал, но не сказал этого вслух, что директору вообще не место в Департаменте полиции. Легкомысленный, с огромным самомнением, по уровню государственного мышления Алексей Александрович Лопухин был мальчишка. Но умный Плеве почему-то выбрал его.
– Так, и что же вы решили?
– Решил служить, Вячеслав Константинович. Вы же знаете, без службы я не могу. Обещал больше ни-ни, все по закону. А в ответ перестал получать задания. Тишина, бумаг не носят. Сижу на заднице вторую неделю и думаю, что делать. Судя по всему, не поверил мне Алексей Александрович.
– Как видите дальнейший ход событий?
– Ну… В градоначальстве, говорят, недовольны Чулицким. Может, я там сгожусь?
Плеве сморщился, словно откусил лимон. Чулицкий был начальником Петербургской сыскной полиции. Лыков давал понять, что готов уйти из департамента.
– Погодите, Алексей Николаевич. Не порите горячку, будет вам. Мы долго служили вместе, я весьма высокого об вас мнения. В департаменте никто лучше не разбирается в уголовном сыске. А Чулицкому, кстати, уже нашли замену. Филиппова знаете?
– Владимира Гавриловича?
– Да. Он и будет начальником сыскной, решение уже принято.
– А Сергея Ильича снова прокатят?
Коллежский советник Инихов был вечным помощником начальника сыскной части и никак не мог подняться выше.
– Инихов остается на прежней должности. Так что, Алексей Николаевич, идти вам некуда, хе-хе. И потом, я вас не отпускаю. Вы мне нужны в департаменте. Кто же будет создавать объединенный уголовный сыск, как не вы?
Лыков недоверчиво нахмурил брови:
– При ваших контрах с Витте… Извините, Вячеслав Константинович, он и копейки не даст. Раньше-то нас отсылали ни с чем, а теперь…
– Витте скоро не будет, – убежденно ответил Плеве. – Я уберу этого мерзавца из власти. Хватит ему губить страну. И тогда новый министр финансов, я уверен, рассмотрит ваши предложения. Вы ведь планируете еще одно делопроизводство?
Два профессионала обсудили планы создания структуры, которую задумывал много лет назад еще покойный Благово. Алексей Николаевич, как чувствовал, прихватил на прием бумаги с обоснованием. Министр их внимательно просмотрел и устно одобрил. В заключение он сказал:
– Служите как служили. Я поговорю с Лопухиным, никто вас больше не заденет. Поручения станете получать преимущественно от меня.
Уже в дверях, пожимая сыщику руку, Плеве спохватился:
– Дайте-ка мне еще раз ваши предложения.
Лыков вынул из портфеля бумаги, и действительный тайный советник написал на титульном листе:
«Полностью одобряю. Давно пора это сделать. Департаменту подготовить предложения на Государственный совет для внесения изменений в штаты. Ответственный: ксв[4] Лыков».
Поймав недоумевающий взгляд подчиненного, Плеве пояснил:
– Меня могут убить в любой момент. А резолюция поможет вам поднять этот вопрос с моим заместителем.
Лыков смутился.
– Будет вам, Алексей Николаевич, – хмыкнул в усы министр. – Не надо меня утешать, я не курсистка. Конечно, убьют! Вопрос в том, что я успею до этого сделать.
– Но усилить охрану стоит, – осторожно сказал Лыков.
– Никакая охрана не спасет, если целая организация против тебя, – ответил Плеве. – Но тут Богу решать, а не нам… Секретная агентура сообщила: на первом плане у террористов я, затем Победоносцев. Так что берегите резолюцию, она может вам еще пригодиться. Ну, прощайте.
Лыков ушел задумчивый. Как можно жить, если знаешь, что тебя не сегодня завтра прикончат? Он был в такой ситуации в Варшаве, где боевики устроили на русского сыщика охоту. Невыносимо тоскливо, все валится из рук, можешь думать только об этом…
После разговора положение коллежского советника изменилось. Лопухин был у Плеве в особом фаворе, тот доверял ему полностью. Но в случае с Лыковым, видимо, дал строгое указание. Алексей Николаевич получил задним числом все наградные, а затем восстановился и нормальный ход его службы. Директор сам с ним не общался, при встречах был вежлив, но поручения передавал через вице-директора Зуева. Большей частью это были прямые задания Плеве.
Глава 2
Приказ с самого верха
20 июня 1903 года Лыкову телефонировал Зуев:
– Алексей Николаевич, ступайте немедля в министерство. Плеве требует, очень срочно!
– Нил Петрович, уже лечу.
Министр принял сыщика сразу. Он был хмур и деловит.
– Вот выписка из депеши, мне передал ее военный министр. Автор – германский морской агент барон Шиммельман. Почитайте, что пишет этот мерзавец начальству!
– Перлюстрация? – догадался Лыков. – Ну-ка…
Текст перехваченного донесения поразил его. Барон сообщал в генеральный штаб, что операция с неким Филипповым прошла успешно. Он мертв, и петербургская полиция ничего не заподозрила. Секретные исследования доктора и его рукописи выкрадены, их со дня на день доставит в Германию агент Макс.
– Шпионство с убийством русского подданного? Неслыханно! А кто этот доктор Филиппов, ваше высокопревосходительство?
– Я запросил градоначальство. Неделю назад умер доктор натуральной философии Филиппов. Скончался от удара у себя на квартире. Кстати, во время химического опыта!
– Видимо, тот самый. А полиция ничего не заподозрила и констатировала, надо полагать, смерть от естественных причин.
– Вот что, Алексей Николаевич, займитесь этим делом, – заявил Плеве. – Вы уже занимались контршпионством. Куропаткин обещает содействие. Они там создали наконец военную контрразведку – вот пусть и потрудится.
– А при чем тут военные, Вячеслав Константинович? Налицо уголовное преступление, мы сами с ним разберемся.
Министр покосился на коллежского советника и нехотя пояснил:
– По словам Куропаткина, этот Филиппов изобретал какое-то варварское оружие. Вот армия и засуетилась. Хотят знать, что нахимичил доктор натуральной философии.
– Понятно.
– Там вообще клубок, – продолжил Плеве. – Филиппов этот был под негласным надзором полиции как марксист.
– Ясно… Его вело столичное охранное отделение или наш департамент?
– Вот вы и разберитесь. Даю вам все полномочия дознавать это дело. Все! Жандармы, охрана, департамент обязаны отвечать на ваши вопросы и оказывать полное содействие. Соответствующая бумага уже ждет вас в приемной. Скажу больше: известием обеспокоен сам государь. Он взял происшествие на свой контроль. Революционер изобрел новое оружие, его украли германцы, а самого горе-изобретателя умертвили. Чудовищно! А потом это оружие выстрелит против нас? Ах, немчура…
– Разрешите приступать?
– Да, идите. Начинайте рыть землю немедленно. Знаю, вы это умеете. Кстати, – вдруг развеселился министр, – от военных будет помогать ваш приятель генерал Таубе. Вместе вы горы своротите, хе-хе.
Коллежский советник отправился за бумагой. Документ был сильный, Плеве использовал весьма энергичные выражения. Участие в дознании Таубе тоже понравилось сыщику. Военный министр Куропаткин, конечно, тот еще дундук, но у армии свои средства, они могут пригодиться.
Алексей Николаевич знал от приятеля, что тому удалось сдвинуть с мертвой точки свою старую идею. При управлении Второго генерал-квартирмейстера Генерального штаба в большой тайне было создано Разведочное отделение. Оно являлось внештатным и не указывалось ни в одном открытом документе. Виктор Рейнгольдович, по должности директора канцелярии Военно-ученого комитета, руководил новой секретной службой.
