Океан наших чувств - Дмитрий Мироненко

Реальность съехала с рельс, и с прилипшим к моим губам словосочетанием «любитель трансов» я потерял сознание. Кристина оказалась бывшим Костей – моим тезкой.

«Прыщи»

С Валерой и Мишей мы дружили со школьной скамьи. А с того дня, как Валера принес «те самые капсулы», мы стали прожженными торчками. Каждую пятницу мы встречались, а один из нас заранее покупал и приносил с собой наркотики. Три ярко-красные пилюли делали цвета мира насыщеннее и заставляли его подчиниться неевклидовой геометрии. Сознание сжималось, превращаясь в подзорную трубу, и мы с неестественным хохотом рассматривали через нее наши жизненные трудности, похожие на забавные микрокопии. Это была наша тайна, наш «масонский сходняк», наш ритуал – такой же мистический и абсурдный, как спиритический сеанс. Пребывая в очередном трипе, Валера заявил, что общался с Гитлером (интересно, как он выучил немецкий?), который, оказывается, не застрелился, а сделал операцию по смене пола и провел остаток жизни в Таиланде.

Очередная пятница подкралась незаметно, подобно маньяку в голливудском триллере, и очередь покупать «прыщи» (так мы называли таблетки, шифруясь от ФСКН) в двадцать четвертый раз дошла до меня. Все бы ничего, да только Алексей, наш многогранный барыга, а по совместительству фармацевт, поэт и сутенер, решил заняться просвещением и на десять дней улетел во Флоренцию.

Немного поразмыслив, я вспомнил о хорошем знакомом троюродного брата жены коллеги по работе. Звали его Азиз, и типом он был антисоциальным. Но за неимением альтернативы я отправился в спальный район. Найти Азиза оказалось не так сложно. Только произошел небольшой конфуз. Азиз от систематического употребление всех существующих (возможно, даже еще не синтезированных) наркотиков обрел дар ясновидения, а вместе с ним – добрую сотню физических и психических заболеваний. Одним из них оказалась погонофобия, она же боязнь бородатых людей. К несчастью для меня, так как я на тот момент походил на Джеймса Хэтфилда.

Мой вид вызвал у Азиза реакцию, чрезвычайно похожую на эпилепсию, и мне стало немного не по себе. Двум его братьям – качкам с золотыми зубами и шрамами на злых лицах – это не понравилось еще больше. Старший брат Азиза произнес патетический пассаж о том, насколько я оскорбил их своим присутствием. После чего дважды ударил меня в живот, забрал кошелек, ключи от квартиры и презерватив (сначала внимательно изучив его) и вежливо попросил меня убежать.

Времени оставалось мало. А я по-прежнему был без наркотиков, и теперь еще без денег. И тут меня осенило. Я насобирал по всем карманам мелочи, зашел в первую попавшуюся аптеку и купил средство от аллергии в красных капсулах. По виду оно было один в один «прыщи».

Съев по таблетке и запив пивом, мы с друзьями стали ждать прихода. Я уже придумал яркий монолог о подделках всего и вся, достойный главного героя фильмов Квентина Тарантино. Но тут произошло… это. Валера с Мишей визгливо засмеялись и начали описывать свои трипы. Я таращился на них, как ударенный пыльным мешком по голове, и ничего не понимал. Вдруг Валера вскочил и заорал во всю глотку:

– Я вижу минотавра!

– Брат… что-то меня… так… торкнуло… – пуская слюни, еле выговорил Миша.

Эффект плацебо оказался таким мощным, или же наша жизнь была настолько скудной, что мы сами придумывали некий кайф, которого на самом деле не было. Теперь я понял, почему Алексей так хитренько хихикал каждый раз, когда продавал мне таблетки. Мне сделалось противно. Противно до мурашек по коже, до рвотного позыва, до истерического бесконтрольного смеха. Смотреть на лучших друзей мне было мерзко и отвратно.

Картина того дня клеймом отпечаталась в моем сознании на всю оставшуюся жизнь. Я бросил употреблять химию и пить алкоголь – за исключением хорошего вина. И знаете что? Я чувствую себя более чем прекрасно.

Попутчица

Удобно устроившись в спальном вагоне поезда, следующего из Калининграда в Москву, я читала «Дикие пальмы» Фолкнера. Но у беспощадной мигрени, мучавшей меня с самого утра, были совсем другие планы. С огромным трудом я осилила один абзац и, вконец раздосадованная, швырнула книгу на стол.

Тут в дверь робко постучали, и как только я уже хотела спросить: «Кто это?», вошла она. Высокая фигуристая молодая блондинка с дорогой хорошенькой сумочкой, которая показалась мне знакомой – наверняка видела в каком-то глянце, и с не менее хорошеньким чувством стиля. Продемонстрировав в искренней улыбке тридцать два белоснежных зуба, она радостно воскликнула:

– Добрый день!

– Здравствуйте, – поморщившись, поздоровалась я.

– Мигрень? – участливо поинтересовалась девушка, садясь на койку напротив.

– Скоро пройдет, – ответила я.

– Может, адвил? – предложила она, порылась в сумочке и протянула мне две зеленые капсулы.

– Благодарю, – тихо сказала я, взяв лекарство.

Я запила адвил водой и прилегла, закрыв глаза. Поезд тронулся. С часок подремав, я проснулась. Не прошло и минуты, как девушка представилась:

– Меня Эвелина зовут… Лина, короче.

– Очень приятно, я Даша.

– Вы до Москвы едете?

– Да.

– И я! – обрадовалась Лина. – Стало быть, мы с вами до конца попутчицы.

– Куда же вы торопитесь, дорогая? – я улыбнулась. – Мой-то конец уже не за горами. А у вас вся жизнь впереди.

– Ну я… Зачем вы так говорите? – испуганно воскликнула Лина. – Вы еще так молоды и… очень красивы, между прочим.

– Спасибо.

Я села.

– Но я уже не так молода и не так красива. Не будем лицемерить. Вы в Москву в гости?

– Нет, я жить, – серьезно сообщила Лина и налила себе воды в стакан. – К кавалеру своему перебираюсь.

– Ясно, – я едва не захихикала. – Вы помолвлены?

– Нет… То есть мы… прогрессивные люди, – уклончиво пробубнила Лина и добавила с сомнением в голосе, то ли спрашивая, то ли утверждая: – Свадьба ведь не самое главное?

– Конечно, не самое, – подтвердила я. – Деньги важнее… и дети. Он богат или вы беременны?

– Он… Я… А как же любовь? – совсем растерялась Лина.

– Ах, да, простите, – нарочито жеманно прижав ладонь к груди, извинилась я. – «Любить иных тяжелый крест, а ты прекрасна без извилин…»

– Шекспир? – восторженно спросила Лина.

– Именно, дорогая, – с серьезным видом подтвердила я. – Приедается секс-то, без детей и денег особенно. А как суженого зовут? Не Виктором случайно?

– А вы… откуда… знаете? – запинаясь, выдавила Лина.

– Видите ли, дорогая Лина… – я сделала паузу, открыла пачку вишневого сока и продолжила: – Эту сумочку, что стоит рядом с вами, мне муж на восьмое марта подарил три года назад. Вон та царапинка, видите? Это я в «Soho Rooms» по неосторожности… Неважно, перебрала я тогда. А внутри есть кармашек. Уверена, вы его и не заметили. Откройте, я покажу. Да, вот он. Там фотография нашего сына, Кирилла Викторовича Золотарева.

Лина вытащила фото молодого человека в черном костюме от Hugo Boss.

– Но… он сказал… жена… дети… – бессвязно бормотала она.

– Мой вам совет, Лина, пересаживайтесь-ка вы на следующей станции, – флегматично предложила я и залпом выпила стакан сока. – Если не беременны, конечно.

Повисла тишина. Лина побледнела в тон своей иссиня-белой сумочки от LV.

– Видите ли, мигрень – это у нас семейное. Боюсь, дорогая, адвила у вас на всех не хватит, – минут через пять холодно отчеканила я и, взяв Фолкнера, легла на койку.

На следующей станции Лина вышла (прихватив с собой сумочку). И я, как и хотела, ехала до Москвы одна.

Залив

Про залив я узнал, будучи уже достаточно взрослым и неглупым человеком. Мы с женой тогда выплачивали ипотеку, и горячо желанный день икс – день, когда мы смогли бы назвать нашу квартиру своей – приближался со скоростью подачи Роджера Федерера.

В один ничем не примечательный будний день, находясь на работе, я зашел на свою страничку в социальной сети. Три непрочитанных сообщения. Первое – от мамы, с напоминанием о дне рождения отца и обещанном мной (в глубокой нетрезвости) подарке. Второе от друга детства Жени, который прислал очередной уморительный (по его мнению) до грусти (по моему мнению) мем. Третье сообщение было от некоей Ники. Многообещающее послание гласило: «Хочу предложить тебе кайфовую работу. Заработок от 5 000 рублей в день. Всё законно и чисто. Занятость в день 2—3 часа». Далее она предлагала вступить в группу с креативным названием «Все бабки тут». Всякий раз, натыкаясь на разводилово, коим это послание, по моим соображениям, и являлось, я без тени сомнения нажимал на «удалить сообщение» и «добавить в черный список». Но тут меня будто подменили. В обход моей незатейливой философии в отношении денег, которая строилась на набившей оскомину поговорке «бесплатный сыр только в мышеловке», я будто загипнотизированный вступил в злосчастную группу.