Круиз для среднего класса - Михаил Щербаченко

Тем временем из банка приходили прескверные новости. Уже первые дни работы временной администрации показали, что там царил полнейший бардак. На балансе банка осталась смехотворная сумма, касса вообще была пуста. Депозиты вип-клиентов, естественно, никак не отражались в банковской документации, а это означало, что даже страховой суммы в размере 1 миллион 400 тысяч рублей никто не получит. Некоторые вкладчики из ближнего круга числились директорами компаний или индивидуальными предпринимателями и имели официальные счета, так вот эти счета к изумлению их распорядителей тоже были обнулены.

Мало этого. Многие вип-клиенты в разное время оформляли в «Доверительном» кредиты, и теперь всплыло, что, подделав подписи и использовав данные прежних документов, на них повесили новые кредитные обязательства, очень даже нехилые. Первыми посетившие временную администрацию Пос, Юм и Худ выяснили, что, оказывается, каждый из них должен выплатить по кредиту десяток миллионов рублей. По су стало плохо с сердцем, вызывали «скорую».

Клиенты взяли за грудки сотрудников банка, которые со скорбными лицами продолжали ходить на работу и отвечать на вопросы офонаревшего руководителя временной администрации, который, поработав на руинах нескольких банков, уверял, что такого беспредела не видал нигде. Но сотрудники – братья, племянники, жены племянников и прочая родня родни Бэнка – божились, что ничего не знали, ни в чем не участвовали, а только выполняли прямые поручения руководства, но ведь за это ничего не будет, правда?

Им объяснили, что будет, и еще как будет, присядут всерьез и надолго. Тогда родня, наскоро обсудив ситуацию, принялась дружно сливать шефа и благодетеля. Рассказывали про подозрительных людей, на которых оформляли кредиты, про фирмочки с признаками помоек, куда переводились деньги, про участившиеся командировки председателя правления в близлежащие страны Балтии… Закладывали, словом, по полной программе, вымаливая себе пощаду.

Само собой, в «Семеныче» все это живо обсуждали, и напряжение росло по крутой траектории. Он что, не понимает последствий, горячились випы, уж мы сумеем испортить ему жизнь, и он это точно знает. Откуда взялась такая борзость? Не иначе, как от жадности, предположил Проф.

Бэнк был жутким скупердяем, все это прекрасно знали. И теперь вспоминали, какой горестной становилась его физиономия, когда приходило время платить за обед. Таким жмотам даже жадные немцы придумали насмешку: «Слишком долго ищет бумажник». Бэнк до изнурения изучал счет, требовал разъяснений от официанта, потом спрашивал сотрапезников, найдется ли мелочь на чаевые, а то у него нет с собой наличных, и только после этой тошнотворной церемонии платил – корпоративной банковской карточкой, то есть фактически деньгами клиентов. Вкладчики даже шутили меж собой, что его сквалыжничество – это гарантия сохранности их финансов.

Но бытовая жадность – это одно, а вот заграбастать гору чужих денег – это уже совсем другой полет, это экстра-ультра-супер-жадность, отшибающая мозги.

В любой морали скрыта арифметика. Карл Маркс утверждал, что нет такого преступления, на которое не пойдет капитал ради трехсот процентов прибыли. А тут даже не триста, тут многие тысячи процентов чистой прибыли. Перед такими цифрами не то что дружба, благодарность, сочувствие, стыд, но даже страх, что тебя укокошат, – все меркнет.

Вкладчики были уверены, что в России и тем более в столице Бэнка уже нет. Но его кузен, прибежавший отрабатывать прощение, донес, что виделся с ним, живет в Москве на съемной квартире, а где именно, он не сказал, зато сказал другое. А чего они от меня хотят, сказал Бэнк, имея в виду вкладчиков категории А, они окупили свои деньги, какие претензии?

Новость настолько всех сразила, что кузену пришлось пояснить ее наглядным расчетом. Допустим, десять лет назад вы положили в банк миллион неважно чего под десять процентов, проценты были выплачены, вот и получается, что ваш миллион к вам вернулся. Никто никому ничего не должен, вот что имел в виду Бэнк.

Потрясенные слушатели минуту молчали, а потом хором взвыли. Ах вот, значит, как, – прокрутил наши деньги и засунул себе в карман? И все его гарантии возврата псу под хвост?! Да это самый настоящий грабеж! Теперь, значит, на наши бабки жировать будет? Поменяет имя-фамилию, получит новый паспорт и новое гражданство? Сделает пластическую операцию, изменит отпечатки пальцев и сетчатку глаза? Слиняет на остров Борнео греть пузо на пляже?

Нет, мил человек, номер не пройдет. Ты поимел не государство, которое ищет преступника по своим правилам: оперативные действия, возбуждение уголовного дела, следствие, суд, международный розыск, требование выдачи… Ты кинул частных лиц, к тому же своих товарищей, и целый полк охраны не убережет тебя от сурового и абсолютно заслуженного наказания. Уж мы постараемся, не изволь сомневаться!

А Бэнк в это самое время тупо бухал. Вернее, не тупо. Алкоголь обострял его ум, и когда надо было сконцентрироваться, он всегда в одиночку пил и записывал приходящие мысли. Вот и сейчас убеждал себя в том, что все сделал правильно. В некотором смысле переживал ломку – ломал сам себя.

Он находился на границе Московской и Смоленской областей, в кое-как приспособленном под жилище древнем строительном вагончике. Эта, с позволения сказать, недвижимость вместе с четырьмя сотками заросшей бурьяном земли была его личным имуществом, приобретенным еще с первой женой. Бэнк не был тут лет двадцать, а вот поди ж ты – пригодилась лачуга. Места этого никто не знал, он добрался сюда на электричке, дальше сельским автобусом, никаких следов. Мобильник купил у бомжа на вокзале, но в этой глуши телефон не ловил. Может, и к лучшему. Вискарь привез из Москвы, а консервированной закуской затарился в деревенской палатке.

Он пил и перебирал в памяти своих вип-вкладчиков. Разумеется, банкир дорожил кругом общения. Ему льстило, что его окружают большие люди, со связями и влиянием. Будь его воля, ни за что не покидал бы милого общества. Но не сложилось.

Бэнк помнил размеры всех вкладов всех випов. Он всегда гордился, что многие из них держат в «Доверительном» большую часть своих денег, а некоторые – вообще все накопления. И ему было несложно смоделировать перспективы клиентов.

У Режа погорели неплохие деньги, но он в фаворе, заработает еще. Жаль, конечно, что пришлось экспроприировать поступившие на счет его продюсерской компании средства для нового фильма, но ничего, найдет новых инвесторов, к примеру, на сериал о подлом банкире. Прости, Реж. Спасибо, что дочь устроил во ВГИК на актерский факультет, но снимать в своих картинах не хотел, не нравилась.

Проф тоже потерял немало, но и он не пропадет, будет доить абитуриентов да диссертантов. С него самого, с Бэнка, он тоже взял полета зеленых за докторскую диссертацию. Мог бы скидку сделать, но нет, сказал, что это ребятам за поддержку Наврал, все себе забрал и вскоре этими же купюрами пополнил свой депозит, Бэнк по номерам сверил. Вроде, дружбан, а на деле сукин сын.

Бэнк специально извлекал из памяти раздражающие факты, это помогало глушить чувство вины, бесследно избавиться от которого никак не получалось. Всякий-разный компромат нашелся на всех, кроме Дока. Док был тем самым верным другом, о котором мечтает каждый мужик и который мало кому в этой жизни дарован. Он первую жену Бэнка, когда та разбилась на машине, раз десять прооперировал и потом два года выхаживал. Пока не умерла. И когда Бэнк протянул ему деньги в конверте, Док не только не взял, но еще и наорал на него. И плакал у гроба.

С деньгами у Дока было слабовато, зарабатывает он с трудом, хотя врач отличный. Все хотел скопить на какой-то дорогой медицинский прибор, теперь без шансов. Может, как-то по-тихому компенсировать ему потери, хотя бы часть… Нет, нельзя, сделаешь крохотное исключение – накличешь большую беду. Прости, Док, ничего не получится.

Черт, уже бутылку «Чиваса» выпил, а совесть все равно шевелится. Легко тырить из какого-нибудь регионального бюджета или пенсионного фонда, взял – и никаких угрызений. А тут – совсем не безымянные, одушевленные существа, чьи жизни ты искривил и перемолол в труху. Оставил без будущего их самих и их детей. Нанес раны, которые не заживут уже никогда. И теперь кто-то рыдает по ночам, бьется в истерике, кто-то ушел в запой, кого-то ждут инфаркты и преждевременные смерти. А ведь есть еще родственники, сотрудники банка, повиновавшиеся тебе беспрекословно, у них впереди следственные действия, допросы с очными ставками и, если повезет, условные сроки.

Ну, все, довольно самоедства, иначе сам себя до инфаркта доведешь, а в этой дыре тебе никто не поможет. Так что, граждане обманутые вкладчики, забудьте вашего персонального банкира. Все вы люди грамотные, знали, на что шли, когда не светили свои доходы и при этом получали такие роскошные проценты, какие, кроме меня, вам никто бы не дал. Вместе рисковали, вместе вляпались. Закрытие банка – это не страховой случай, а чистый форс-мажор. Так что никаких выплат, никаких компенсаций, не надейтесь и не ждите.