Точное определение (СИ) - Аспера Лина Р. "rakuen"

— Ты выиграл.

Миллиарды лет существования вселенной завершает Большой взрыв чистейшего блаженства.

Олег словно со стороны наблюдал за происходящим с ним и вокруг него. Обнажённую кожу неприятно холодит воздух, хлопает дверка тумбочки.

— Сейчас.

Аккуратные прикосновения влажной салфетки — замечательного изобретения человеческого гения, благодаря которому нет необходимости выбираться в душевую под ледяную воду. Потом сверху ложится тяжесть успевших остыть одеял, но вытянувшийся рядом человек горячее печки, и это сводит к нулю всё неудобство.

— Я… — «…люблю тебя».

— Взаимно.

Олег шумно вздохнул и сгрёб друга в медвежье объятие.

— Серёг, дай мне минуту в себя прийти, и, честное слово, я тебе такое алаверды устрою…

— Устроишь, не суетись. Ночь длинная, спешить некуда. Только скажи: меня не слишком сильно на повороте занесло? Нормально переживёшь?

— Нормально, — «Это же ты. Тебе можно».

Губы коснулись губ в благодарности за доверие, поцелуй всё углублялся и углублялся, плавно переходя от нежности к вновь разгорающемуся костру желания.

— Знаешь, я с ума схожу от твоих рук. Серьёзно, тебе достаточно сыграть на гитаре всего пару куплетов, чтобы со мной приключился уверенный стояк. Впрочем, не только со мной. Так что имей в виду: ты живёшь с двумя редкостными фетишистами-извращенцами.

— Уже боюсь.

— Думаешь, шучу? Зря. Сейчас сам убедишься.

Конечно, уровень его мастерства оставляет желать лучшего, но он очень, очень постарается. Он сумеет настроить внутренний камертон так, чтобы различать все оттенки ощущений любимого, и заставит собственную эгоистичную натуру, забыв о себе, бескорыстно отдать всё, что имеет.

Ведь по-другому с Серым нельзя, ни при каких условиях.

***

Олега разбудило осторожное шевеление в расслабленном кольце рук. Где-то снаружи небо светлело предрассветными сумерками, но в комнате за завешенными окнами по-прежнему царила ночь.

— Ну куда ты? — сонно пробормотал Воевода. — Там же мороз, а горячей воды нет.

Шевеление прекратилось: Серый обдумывал приведённые аргументы.

— Согласен, — он оставил попытки выбраться из постели, и Олег не сдержал довольную улыбку, крепко притягивая друга к себе. Правильно, оставайся здесь, чтобы мне было о кого погреть мёрзнущий нос.

Во второй раз Воевода проснулся уже сам — оттого, что выспался. На улице вовсю светило яркое солнце, и импровизированные занавеси больше не справлялись с густыми потоками его лучей.

— Доброе утро, — взгляд у Серого был изучающе-задумчивым.

— Доброе.

Они лежали на одной подушке, практически нос к носу, но друг друга касались лишь теплом дыхания.

— Давно не спишь?

— Час или полтора.

— А почему вставать не захотел?

— Здесь интереснее.

«Смотреть на меня?»

«Да».

— Мне кажется, или в комнате потеплело? — пора переходить к вещам прагматичным, если он не хочет вновь засмущаться девицей на выданье.

— Вода в трубах шумела — факт, — Серёга решил завязывать с ленивым валянием и выбрался из-под одеял. Гибко потянулся: — Хм, действительно жить можно. Ну-ка… — он в два движения натянул штаны и рубашку, подошёл к батареям. — Горячие, ладонь еле терпит.

— Отлично, — однако сам Олег выползать из одеяльного убежища вовсе не торопился. Наоборот, устроился поудобнее и, не скрывая любования, наблюдал, как лучший друг снимает с окон «холодозащитные» покрывала. От затопившего комнату солнечного половодья температура поднялась ещё минимум на градус.

— Есть пожелания относительно завтрака? — вот же странность: почти два десятка лет смотришь на него и всё равно порой — словно впервые видишь.

— Сырники. Не зря же я вчера единственные полкило тёть-Полиного творога добыл.

— С боем?

— Со смекалкой и военной хитростью.

— Уважаю, соответствуешь фамилии.

Серый отправился на кухоньку готовить, а Олег перевернулся на живот, по самую макушку закапываясь в постель. В складках простыни и пододеяльников ещё прятались обрывки ночных запахов — можжевеловым мостиком между реальностью и сказкой. «Остановись, мгновенье», — какое счастье, что поблизости нет Мефистофеля, иначе Воевода без тени сомнения продал бы душу за способность никогда не разделять эти два параллельных мира.

Как и в прошлом году, Борисыч расщедрился для своих работников, к которым теперь относилась вся троица бывших студентов целиком, на неделю новогоднего отпуска. А поскольку научрук друзей-аспирантов наконец одобрил черновые варианты их диссертаций, то Олег и Серый предполагали посвятить дни безделья ударному переписыванию работ начисто. Поэтому сразу после завтрака оба уселись за компьютеры, и почти три часа в комнате раздавались только звуки ударов по клавишам да редкое кликанье мышкой.

Однако вниманию тоже нужен отдых, и когда наступает его «предел прочности», оно начинает рассеиваться, переключаться на другие предметы, часто совсем не связанные с текущим занятием.

— Серёг, а я для тебя кто больше: друг или, — избегнуть заминки не получилось, — или любимый?

— Зависит от ситуации.

— То есть распределение не константно?

— Нет. Формулируешь точное определение?

— Угу. Пытаюсь.

— Не забудь поделиться, если получится.

А Серый-то не верит в силу анализа применимо к связывающим их троих отношениям. Впрочем, таково счастливое свойство его характера: обходиться аморфным мыслеобразом там, где пасует речь. Олег же так не умеет, ему вынь да положь конкретику, чёткость понятий. Вот и приходится выворачивать мозги наизнанку, так и этак перетасовывать слова, подбирать, отбрасывать, ловя ускользающую солнечным зайчиком суть.

— Прервёмся на пообедать? — определённо, пришло время тактического отступления на поле размышлений.

— Полагаешь, пора? Да, точно — половина второго. Пожарим картофана?

— Или отварим. В мундире.

— К нему рыба нужна.

— Не вопрос, могу в магаз прошвырнуться.