Ты еси!.. - Григорий Неделько

На станции творится ужас, где смерть перемешивается с рождением, холод – с теплом, живое – с неживым. И всюду – отдающие желтизной оранжевые пузыри, пузыри, пузыри!

«Эта масса, она – живой материал!» – проникает в сознание Станицкого помимо воли последнего. Вернее, она обладает всеми свойствами живого, кроме одного, самого главного, – жизни. Масса – материя без каких-либо чувств, всё равно что земной камень, однако она умеет двигаться, размножаться… и превращать в себя других! Она – мёртвое движение, жизнь без жизни, живая смерть. Мёртвородящее.

Под её воздействием горячая и хладная плоть разумных и неразумных существ станции становится металлом, пластиком и деревом, светом и тьмой, космосом и воздухом. А те – обращаются людьми и животными, трубами и проводами, лазерными пушками и сложнейшими механическими системами. Это – воплощённое сумасшествие, но ещё на порядок выше. Безумие-в-себе. В квадрате!..

…Станицкий задрожал, задёргался. Масса позволила ему упасть на колени и завалиться набок.

Корабль изнутри и снаружи претерпевал наиболее неизъяснимые и неописуемые из когда-либо творившихся с ним и его обитателями метаморфоз.

«Зачем… я… тебе? – чувствуя, что масса объединяется с ним, но не до конца, что она видит и слышит, и ощущает его насквозь, что ей доступны его мысли, выдавил из спутанных мыслей погружённый в полузабытье Станицкий. – У тебя… уже есть… «Вавилон». Зачем… тебе… я?»

Ответ пришёл не сразу: массе некуда торопиться. А когда она всё-таки ответила, это расставило по местам последние кусочки паззла, внеразумной, внесистемной, внеживой и внемёртвой головоломки.

«Мне нужен хороший капитан и достоверный посланец».

«Достоверный!» Это слово привело Станицкого в поистине беспредельный ужас. Достоверный! Тот, кому верят!..

Впрочем, масса-хозяин тут же погасила недозволенные, лишние чувства и посылы индивидуальности. Спустя миг Станицкий, безразличный к чему бы то ни было, превратившийся в часть инопланетной праматери, в иномирного праотца, а может, наоборот, вернув себе истинные облик и сущность, продолжил движение к цели.

Планета, где родилась масса-повелительница, не была её родной. И немедленно требовался новый галактический шар-носитель, поскольку тот выжат до капли.

У станции появились впечатляющего размера сопла, попросту взялись из ниоткуда – точнее, из материи и воли губки-вируса. Станция-корабль стартовал. Станицкий регулировал процесс, масса производила необходимые перемены.

Космос знал тайну.

Тогда как там, на мониторах следящих, – по-прежнему гудящий, галдящий, обычный и знакомый «Вавилон – 15». Где всё на местах, где всё как надо и как было.

Космос ждал своего часа. Он знал.

А Земле ещё только предстояло узнать.

Хохот Ведающего

Посвящается музе воображения и фантастики Имагинации.

Viva, Имагинация!

Град больше походил на Армагеддон, только вместо горящих метеоритов – круглые льдины сантиметров 5-10 в диаметре. Хьюстон и Ник поспешили спрятаться под деревом-щитом прежде, чем им размозжит головы. Лететь за миллионы километров, чтобы подтвердить звание лучших в Галактике планетарных детективов, – и так нелепо погибнуть. Нет уж!

Дерево допустило их к своему деревянному сердце и раскрыло большие и жёсткие блюдца-щиты, благодаря которым и получила название. Тарелки – плотные и слегка пружинящие – отбивали яростную атаку застывших слёз Бога. Хотя на Планете Бурь предпочитали другое имя: Ведающий.

– Не больно-то божество заботится о подданных, – саркастически заметил Хьюстон.

Ник буркнул в ответ, что и на Земле Господь не особо щадит детей своих.

– Согласен, – неохотно признал Хьюстон. И тут же добавил: – Но не наша родина, а именно это галактическое тело, пятое по счёту от звезды Глаз Орла, получила название Планета Бурь.

Ник покивал.

– За всю практику впервые встречаюсь со столь вредной планетой.

– Как будто, – пользуясь тем, что делать нечего, пустился в размышления Хьюстон, – шар не хочет, чтобы на нём кто-нибудь жил, и всеми силами выпроваживает незваных обитателей. Словно болезнь выводит.

– Или убивает, – подсказал Ник.

Да, местный климат не чурался и убийств, причём частых и обыкновенно в колоссальных масштабах.

– Удивляюсь, как нам удалось спуститься на ховеркаре с космического курсора и выжить. – Хьюстон сплюнул.

Действительно, удача им улыбнулась, и в течение часа, когда они покинули курсор (то есть курсирующий корабль) и спускались на землю, яростная природа их не потревожила. Больше того, даже порывы ветра не усилились. Зато теперь, кажется, погода проснулась от внезапного сна и принялась за обычные игрушки.

Хотя существовала и версия, что всё всерьёз, и у планеты – сколь бы фантастично это ни звучало – есть собственные причины вести себя нагло, агрессивно и разрушительно. С одной стороны, подобное предположение – полнейшая глупость, и этот вариант поддерживало около 50 % учёных. Ну а остальные 50 % сомневались (учёные же!). Потому и было принято решение отправить лучших из лучших, а следовательно, и самых живучих экспертов для установления истинной причины суперкатаклизмов. Выяснится, что дело – швах, местное население попросят освободить планету, да и вряд ли сами люди расстроятся. Получат иной итог – значит, придётся искать альтернативное решение, возможно, подключать планет-психологов, последователей знаменитого Арнольда Майкла Сетона.

– Когда-нибудь, – сказал Хьюстон, – я дослужусь до звания начальника Службы Планетарных Расследований.

– Для чего? – не смотря на Хьюстона, а поглядывая между листьями-щитами на постепенно редеющую канонаду льдин, с вялым интересом спросил Ник. – Бабла чтоб больше получать?

Хьюстон рассмеялся.

– Конечно, и это тоже. Но больше – чтобы чувствовать себя в безопасности и посылать других с заданиями на суицидально настроенные планеты.

– Суицидально или маниакально, – поворачиваясь, уточнил Ник.

– Или как-то ещё.

– Угу.

– Что там с градом? – осведомился Хьюстон и сам глянул между гигантских листьев. – Почти закончился. Надеюсь, не возобновится.

Ник молча вытащил из-за спины крепившийся к поясу раздвижной отражатель. Нажал кнопку, и раскрылось похожее на зонт устройство, сделанное из сверхпрочного искусственного металла, случайно полученного во время экспериментов по упрочению титана. Хьюстон активировал свой отражатель. Ник кивнул на дорогу, и они быстрым шагом вышли из-под дерева, щиты которого один за другим закрывались и уходили на толстых стеблях вниз, прижимаясь к стволу, напоминавшему разбухший секвойный.

До поселения – полкилометра. Безусловно, отражатель поможет в начале сильнейшего града или в его конце, защитит он и от среднестатистической жары или от проливного дождя, но рисковать не стоило, потому что любое бедствие мощнее лишит детективов не только успешно выполненного задания и денег, но и жизни.

– Такие путешествия, – хмуря квадратное белое лицо, на ходу заговорил Ник, – навевают мысли о прабабке.

– А что с ней? – не отставая, поддержал разговор негр Хьюстон.

– Да ничего особенного. Люди затравили.

– За что? И как?

– За что – за собственное мнение. Как – как обычно: скрытые намёки на всякие ужасы; рассказы об умирающих и умерших полушёпотом, когда она спала в соседней комнате; нервирование словами и действиями…

– А, ну да.

– А если «ну да», к чему вопрос?

– Была надежда услышать что-нибудь другое.

– Ты же сам человек – к чему иллюзии фантаста?

– Фантаста? В наш-то век? Очнись!

– И всё ж?

Хьюстон пожал плечами.

– Когда-то и путешествия на другие планеты казались иллюзиями. И наша профессия, кстати.

– Это наука. А это – человеческая суть. С чего бы она переменилась, если миллионы лет остаётся неизменной?

– Надежда есть всегда.

– А-а. Тогда теперь я скажу «ну да».

– А потом, кто знает: вдруг мы нынешние – хотя бы ненамного, хоть на сотую долю процента лучше нас прежних.

– Надежда есть всегда.

– Вот именно.

Следуя неширокой петляющей тропкой, промятой колёсами каров и протоптанной человеческими ногами, они направлялись в самое большое из близлежащих поселений. На Планете Бурь, по понятным причинам, не было крупных городов – их бы смыло раньше, чем строители успели закончить работу. Худо (по сравнению с той же Землёй) обстояли дела и с инфраструктурой и механизацией.

– Смотри! – Хьюстон внезапно замер на ходу и указал вниз пальцем.

Ник тоже остановился и глянул, куда тычет негр. Выдаваясь сантиметров на 15–20, из земли выглядывал огромный, около полуметра в длину, испещрённый канальцами и дорожками, микросхемами и проводами, чип.

Ник присвистнул.

– Так это правда. А я до последнего не верил.