Зов долга - Сэнди Митчелл

Вероятно, было бы лучше для нас обоих оставить его на месте, но протокол требовал чтобы мой помощник сопровождал меня в официальном визите к Имперскому чиновнику такого высокого ранга, потому нам обоим приходилось сидеть и делать самое лучшее что мы сейчас могли: Юргену пытаться игнорировать дискомфорт в своем непослушном животе, а мне пытаться не представлять себе реакцию арбитра, когда я заявлюсь с ним на буксире.

Возможно именно по этой причине я обратил свое внимание на расстилавшийся под нами пейзаж, получая первое реальное впечатление о планете, которую мы прибыли защищать.

Умозрительно я знал что мы взгромоздились на самом высоком и самом пустынном плато этого пестрого мира, но личные наблюдения с воздуха оставило впечатление странности расположения нашей базы куда сильнее, чем все второстепенные брифинги.

Хоарфелл был огромен, хотя с много кломовой(2) перевалочной площадкой походил на любую планету в Империуме.

Теперь, когда наш шаттл отправился на юго-восток, я впервые смог оценить его масштабы.

Первым, что привлекло мое внимание, было место нашей высадки, которое, как и большинство посадочных площадок, разбросанных по поверхности планеты, совмещало функции космопорта и аэродрома местной транспортировки.

Это было сделано с учетом местной специфической топографии.

Воздушные перевозки были едва ли не единственным средством сообщения между разбросанными крохотными островками жизни, если не считать немногочисленные исключения, когда близко расположенные и находящиеся на примерно одной высоте населенные пункты можно было соединить дорогой, не строя при этом возносящиеся к небесам виадуки.

В результате объёмы воздушного движения, охватывавшего всю планету, ошеломляли, если учитывать достаточно скромное население в миллиард или около того.

Даже во время короткой поездки в Принципия Монс, которая заняла меньше часа, я заметил неисчислимое множество других самолетов, от двухместных аэромобилей до дирижаблей, размером со склад, вокруг которых прочие самолеты гудели как рои насекомых.

Когда мы пролетали над городом Дариен, самым большим скоплением граждан на Хоарфелле, он сразу напомнил мне гнездо огненных ос, на которое я наткнулся на Калкифри (и которое удивительно хорошо задержало на месте преследовавших меня эльдар, пока я отступал дальше), бесконечным роем ярких металлических насекомых, кружащихся над посадочными площадками.

Хотя самая большая концентрация самолетов была вокруг аэродромов, немало их кружилось и над остальным городом, в основном частных скиммеров и аэромобилей.

Я сделал себе мысленную заметку, предложить Кастин как можно быстрее развернуть наши Гидры; слишком много пилотов летали над нашим гарнизоном и мне это не нравилось.

Хотя в конечном счете она понимала это не хуже меня, и ко времени моего возвращения установила закрытую для полетов зону, достаточно обширную, чтобы раздражать местных диспетчеров(3).

Когда мы поднялись выше и отлетели достаточно далеко от города, я смог получить лучшее представление о окружающем его пейзаже, дикой местности из снега и льда, горы с обрывами, раскрашенные приглушенными черными и серыми тонами, пронзали свинцовые облака, так что невозможно было сказать какой высоты та или иная скала.

Где то там было самое высокое место на планете, но даже если бы я захотел, я не смог бы его различить с такого расстояния среди прочих пятнышек.

А потом, вдруг, с отвратительной внезапностью, пейзаж исчез.

У меня был только краткий миг, чтобы увидеть отблеск обрыва потрясающих размеров, уходящий куда то в глубину, во всепоглащающую тьму, прежде чем пелена тумана обернулась вокруг нашего летательного аппарата и отрезала от нас мир.

К счастью, первый взгляд на Принципия Монс оставил благожелательное впечатление.

Когда мы спускались облака начали растворяться, сначала просто белея, а потом в них начали появляться бреши, позволяя прорваться ярким солнечным лучам и открывая небо удивительного, ярко-сильного цвета.

(Или мне так показалось, после того как я застрял на несколько предыдущих месяцев на борту космического корабля.)

Юрген, кажется, не испытывал больших неудобств чем обычно, и я предоставил его самому себе и снова выглянул из окна, в нетерпении увидеть, что же теперь откроется без облаков.

Не будет преувеличением сказать, что я повидал много разных достопримечательностей, от шпилей Святой Терры до рассветов Фабулона, но пейзаж Перериремунды выделялся в отдельный разряд.

Под нами последние остатки дождя превращались в пар, который снова поднимался вверх, снова превращаясь в облака и никогда не достигая сухой поверхности мира внизу, где голые раскаленные скалы торчали из океанов дрейфующего песка.

Несколько раз мы пролетали над песчаными бурями, которые могли содрать плоть с костей человека за несколько секунд и поднимались на несколько километров вверх, но с нашей высоты они казались просто пылевой поземкой, скользящей по поверхности планеты.

Ударив по глазам, где-то глубоко внутри бури вспыхнул и заискрил электрический разряд и странное перекатывающееся, грохочущее эхо неслось вслед за нашим стремительным самолетом.

И во всех направлениях. сколько хватало глаз, высились скальные колонны, каждая, отстоящая от своей самой близкой соседки на десятки или сотни километров, стоящие в гордом одиночестве, как стволы некогда огромного ископаемого леса.

От этого они казались сияющими, пышущими жизнью, являя собой абсолютный контраст с царившим вокруг великолепным запустением.

Когда мы пролетали близко к некоторым из них, я смог различить на них леса и озера, холмы и долины, и безошибочные признаки человеческого жилья, выглядевшие как миниатюра в виварии, которые иногда содержат любопытные дети или благородные дилетанты.

Мы, должно быть, пересекли или окаймили приблизительно дюжину этих замечательных шпилей в нашей поездке, хотя всё прошло так быстро, но у меня только было время, чтобы рассмотреть их во всех деталях.

Некоторые были относительно открыты, представля возможность поддерживать что то вроде сельскохозяйственные сообщества , в то время как другие казались абсолютно заросшими, задушенными обильностью запутанной растительности, которую мог любить только катачанец.

Некоторые, казалось, поддерживали сообщества размером с небольшой город, в то время как другие, только через километр , казались абсолютно необитаемыми.

Я прикинул среднестатистически, что примерно восемнадцать тысяч из плато, рассеянных по планете, были населены и погрязли в тыловых проблемах (4), которые подразумевали проблемы со снабжением для Имперских сил Самообороны, ждущих, чтобы быть развернутыми в их защиту.

Даже разсредоточение в отдельные команды, было бы абсурдным, простая дюжина полков никогда не могла надеяться покрыть их територию.

Все, что мы могли сделать, было, ждать, и надеются, что наши враги покажут свои лица открыто где-нибудь,где мы могли бы сконцентрировать наши силы против них.

Довольно слабая надежда, конечно, если они знали своё дело, и по всем признакам так оно и было.

Если когда-либо планета казалась идеально пригодной для партизанской войны, то это была Периремунда.

К счастью у меня небыло много времени для построения дальнейших пессимистических прогнозов, поскольку Юрген наконец проснулся и взглянул на меня со смешанным выражением вопроса и надежды.

«Это оно, сэр, как Вы думаете?» – спросил он.

Я кивнул.

«Думаю, так» – сказал я.

В мире, подобном этому, могло быть всего лишь несколько настоящих городов и я сомневался, что любой другой из них может быть столь плотным, как этот.

Слабая дрожь ещё раз прошла по корпусу, мы стали двигаться медленнее, шум и тяга двигателей упали, давая время рассмотреть город, пока мы дрейфовали в к посадочной площадке.

Принципия Монс радовала глаз своей знакомостью; поверхность плато покрывало расползшееся нагромождение жилмассивов, мануфактур, храмов и всех тех строений, что видны при подлете к любому мало-мальски крупному городу в любом уголке Империума.

Немного открытого пространства оставалось незастроенным, в основном, граничащего с резко обрывающимся пределом этого своеобразного «ласточкиного гнезда».

Существовали несколько парков, разбросанных по внешним окраинам города, и еще один почти в центре (5), в середине которого было заметно какое-то укрепление, но большая часть города выглядела плотно застроенной.

Когда мы приблизились, я смог разглядеть, что вся вершина и около километра под ней источено тоннелями, а строения и заводы цепляются к склонам горы.

Все это отдаленно напоминало улей и я почувствовал нежное, светлое и теплое чувство ностальгии (6).