«На суше и на море» - 74. Фантастика - Юрий Моисеев

— Алеша, что же это такое? Бунт на корабле?

— Да, вроде этого. Они настолько естественно вписались в биосферу Титании, что она стала, пожалуй, их настоящей родиной. Отсюда и эта дерзкая независимость, которая поначалу просто бесила меня, пока я не разобрался, в чем дело. Впечатление такое, будто планета давным-давно ждала их, и ждала с нетерпением. Я полагаю даже, что кентавры станут логическим связующим звеном между нами, людьми, и Титанией. Но об этом особый разговор.

Алексей повернулся к подошедшим и, предупреждая вопросы, продолжал:

— Вы сможете познакомиться с нашими питомцами немного позднее, а пока отдыхайте. Тем более, — он взглянул на часы, — скоро обычный прилив гравитации: как минимум четыре земных g. Поэтому далеко от базы отходить нельзя.

На следующее утро все члены экспедиции собрались на командном пункте базы. Алексей, прохаживаясь около пульта «Феникса», медленно начал свой доклад.

— Из первых сообщений Галактического Патруля вам известно, что какой-то таинственный фактор, вернее их совокупность, исключил появление на Титании животных и, следовательно, гуманоидов. Может быть, главная причина в ее необычном гравитационном режиме. Как прервалась цепь эволюции, мы, наверное, никогда не узнаем. Так или иначе, надо исходить из того, что это планета растений, точнее, деревьев.

Экологические исследования мы начали с запуска серии спутников и навлекли на себя каскад последовательно возрастающих гравитационных ударов. Если принять земное тяготение за единицу, то десятибалльные штормы, именно штормовые отливы и приливы, что особенно изматывает, были здесь обычными. Информацию мы получили только от высокоорбитальных спутников, остальные просто исчезли.

Мы установили, что здесь есть климатические зоны, магнитные полюса и непонятные блуждающие гравитационные пики на материках. Наметить контуры биогеографических областей не удалось. Может идти речь только об изучении близлежащих биомов: смены времен года, минимальные и максимальные температуры, продолжительность дня и ночи. Мы проследили структуры растительных формаций, их ярусность в пространстве и времени, возникновение, циркуляцию, накопление и трансформацию веществ. Прежде всего исследовали большие биогеохимические циклы различных экосистем, которые отличаются удивительным равновесием: круговороты воды, углерода, азота, фосфора, серы, биогенных катионов. Стабильность этих циклов поддерживается, как и на Земле, бактериями, актиномицетами и грибами, активность которых исключительно велика. И ни одного признака нарушения равновесия или угрозы экологического взрыва. Механизмы, сдерживающие размножение — биотический потенциал растений, пока не ясны.

Особо важные экологические явления происходят, как известно, на уровне корней — ризосферы. И здесь мы выяснили, что в корнях почти всех растений есть гемоглобин, а на Земле, как вы знаете, он содержится только в корнях бобовых растений.

Один из самых любопытных фактов, с которым мы столкнулись, — это поразительно высокий коэффициент полезного действия процесса фотосинтеза. Если на рост, развитие и размножение земных растений идет примерно один процент солнечной энергии, то здесь в десятки раз больше.

Недостатка в гипотезах нет, но вот беда, — Алексей холодно усмехнулся, — мы убедились, что ни одна из так называемых логических гипотез не выдерживает проверки. Напрашивается как будто один выход — обратиться к неисчерпаемому фонду неправдоподобных идей. И тогда многое может стать на место. Я-то, признаться, уже остановился на самой фантастической, самой еретической гипотезе. Не из любви к крайностям, а просто по необходимости.

Дело в том, что мы, по-видимому, встали перед чем-то не поддающимся лобовому, прямолинейному анализу. И наш привычный опыт, изощренный аппарат прямых аналогий и самых тонких ассоциаций может оказаться бесполезным. Требуется нечто большее — непредвзятость суждений. «Человек — мера всех вещей» — эта заповедь сидит у нас в крови. А на Титании успеха можно добиться, только начисто отказавшись от столь удобного до сих пор антропоморфизма.

И все-таки нужно попытаться перебросить мостик к земным представлениям. Общеизвестны реакции растений на свет, продолжительность освещения, даже на прикосновения. Но вот дальше пошли не многие. И дальше и глубже ученых пошел поэт, дерзновенно предположивший, что у цветов есть разум. Восхищаясь очарованием цветов, он воскликнул, что они хранят тайну какой-то упорной власти. Это вечные прообразы. Земля принадлежит им с начала мира. В общем, они олицетворяют неизменную мысль, упрямое желание, главную улыбку Земли. Вот почему их надо спросить. Они, очевидно, хотят нам что-то сказать…

Мне хочется напомнить полузабытые опыты. С помощью электронных приборов исследователи давно установили, что растение «отвечает» буквально криком боли, когда, скажем, побег ячменя опускают в горячую воду. Больше того, у растений обнаружили память. Один экспериментатор всячески мучил растение: обрывал лепестки, колол иглой, подрезал, жег кислотой, подносил горящую спичку, другой — бережно ухаживал за цветком, поливал, рыхлил землю, лечил ожоги и надрезы. И растение каким-то образом узнавало «мучителя». Как только он входил в лабораторию, встречало его приближение каскадом панических импульсов. И немедленно утихало, когда ему на смену приходил «добрый» человек.

Возникла мысль о существовании какой-то особой сигнальной системы у растений, так как их зарегистрированные биопотенциалы поразительно напоминали нервные импульсы животных. Кроме того, оказывается, у растений есть и свой язык. Как иначе можно объяснить, что они реагируют не только на непосредственную угрозу им самим, но и способны воспринимать кризисы родственных им организмов. Таким образом, у растений есть какой-то центр, где перерабатывается информация и готовится ответная реакция, элементы памяти, язык и даже зачатки альтруизма.

Я убежден, что здесь, на Титании, мы впервые столкнулись с разумным растительным миром. Если принять эту точку зрения, а мне она представляется бесспорной, то многие факты становятся объяснимыми. Может быть, полезно напомнить, что кроме логики иногда нужны еще и вера, и воображение, способные подчас пренебречь даже самой логикой.

Поняв по реакции слушателей, что ученым трудно принять эти поразительные выводы, Алексей предложил:

— Мне кажется, вам полезно будет внимательно ознакомиться с результатами наших экспериментов и наблюдений. Их накопилось достаточно, время мы даром не теряли, хотя и не единожды заходили в тупик. Вероятно, вам следует некоторое время поработать самим. Но, предупреждаю, — жестко сказал Алексей, — программа экспериментов должна быть согласована со мной. Никаких опытов в экстремальных условиях! Титания — опасная планета. Ее ответная реакция может быть какой угодно. Видимо, вам трудно примириться с моими требованиями, но я вынужден в интересах вашей же безопасности настаивать на этом. Отнеситесь к Титании так, словно она обладает разумом в глобальном масштабе, поверьте мне на слово. Это спасет вас от многих недоразумений, а может быть… — он помедлил, оглядывая недоверчивые лица слушателей, — а может быть, и от гибели.