Фронтир. Избранный. Книга вторая - Роман Корнеев

Шла война, как её ни называйте, война неотвратимая, жестокая, смертельная. И Капитан Алохаи отлично знал, что это в первую очередь их война. Не чужая и далекая, но именно своя. Много лет она бушевала очень далеко, но снова и снова давала о себе знать, огненными буквами пылали названия в мемориальных списках Совета: Терра, Новый Вавилон, Мария, Сирилен… им нет конца, не дочитаешь эти страшные строки, не хватит сил, но последний мир, Пентарра2, был в истории Капитана Алохаи особенным, поскольку рядом с ним постоянным напоминанием, тенью прошлого, никуда не девался со-командир Легиона, второй и последний боец манипула «Катрад», Капитан Ковальский.

У них обоих, как и у человечества в целом, была хорошая память на подобные трагедии. За долгие тысячелетия своей галактической истории впервые появилась настоящая возможность прекратить эту вселенскую войну, начала которой уже никто толком не помнил. Прекратить навсегда. Поэтому жители многих сотен миров становились в строй, поэтому гигантские галатрампы летели сквозь огненные недра иной проекции в сторону Галактики Дрэгон, ставшей последним оплотом бездушных машин, поэтому продолжалась бесконечная война.

– Мы слишком близко к Барьеру, каждый раз вздрагиваю, когда начинает работать внешний канал, – проворчал Капитан Алохаи. – Скорее бы они начали сдвигать его к внутреннему синусу, как подумаю, что мы до сих пор от них в полупрыжке… Одно радует, планета эта им не нужна вовсе, их группировка снялась, только наши показались. Оставили всё, что внизу, не оглядываясь.

– Радуйся, что почти нечего было оставлять. Нам меньше работы. А по поводу Барьера… после операции свяжись с Флотом. У меня есть что им сказать, – Капитан Ковальский полулежал в кресле и рассеянно чертил на голопанели нечто сюрреалистическое. Было похоже, что он уже выбросил из головы детали плана и углубился в собственные мысли.

Легион мог начинать праздновать, когда тот выглядел вот так. Спокойно, уверенно. Когда взгляд расслабленно скользит, а не впивается тебе в самое темя.

«Редкость. Странно все-таки, – подумал Капитан Алохаи, – столько лет мы друг друга знаем… полвека уж. А Рэд почти не меняется. Словно застыл в одной позе, с одним выражением на лице, разве что раз в полгода словно снова становится человеком. Как он умудряется так жить?» И кажется ведь порой, что вот оно! Очередной оборот уж изменит, распрямит ту внутреннюю пружину, что гнет его уже столько времени. Ан, нет. Проходит время, и Капитан Алохаи опять замечает этот ненавидящий взгляд, направленный во тьму внешнего мира, раскинувшегося за оболочкой купола. И снова появляется на свет та проклятая эрвэграфия.

Хотя, за столько лет можно было бы и привыкнуть, если тебя попросят, будешь давать советы, а лезть в чужую душу без спроса – это вы как-нибудь без нас. Своих проблем по горло.

Теперь, когда на нём, как на Втором Капитане, лежала основная часть забот об обеспечении безопасности личного состава, он волей-неволей вспоминал их прежнего Второго. Тогда ведь думал – бог-вседержитель, выручающий парней в таких переделках, что и не сразу сообразишь, глядя на мельтешение тактической виртпанели, что происходит. Капитаны были стеной, за которой каждый воин Легиона чувствовал себя увереннее. Но однажды капитанский манипул сам попал в передрягу.

Это было на просторах очередной санируемой планеты, такой же безымянной, как и та, за которую сейчас сражался Легион. Под перекрестным огнём возникших словно ниоткуда мобильных зенитных модулей-платформ врага оказалось целое Крыло, уже изрядно потрепанное, со слабеющей каждую секунду защитой, и тогда Капитанский Отряд выдвинулся им на выручку. Дальше всё произошло так быстро, что даже уцелевшие в том пекле бойцы не могли толком ничего рассказать, только бездушная техника с нечеловеческой точностью зафиксировала случившееся.

По завершении незапланированной контратаки фронт движения машин Легиона и звеньев бронепехоты растянулся на расстояние более тысячи километров, случился просчёт из тех, за которые приходится дорого расплачиваться – в ответ по центру фронта машинами был нанесён не спрогнозированный удар такой мощности, что всё полетело кувырком.

Расчет Капитанов тогда был прост: мощными фланговыми ударами четырех Крыльев, наименее вымотанных в боях, нужно было смести роботов с материка, отрезать их группировку от основных баз, а затем вычистить всё, что от них останется. Потрепанному же Первому Крылу доставалась работа проще – отбивать разрозненные части врага под собственный заградительный огонь, в центр огненного «ежа», но внезапность атаки решила исход сражения, роботы потеряли всякую возможность продержаться до прихода своих подкреплений с другого полушария планеты, но зато, быстро сгруппировавшись, разом отсекали центральные Отряды от остальных. Они теряли все островные и подводные колонии, они теряли планету, массированная стратосферная обработка последующих трех недель и финальная атака довершили дело. Но они и не позволили тем самым людям, загнавшим их в угол, по-настоящему победить.

Враг знал, как ценит их противник жизнь.

Первый и Второй Капитаны оставили тактическое управление на них с Ковальским, командовавших тогда Вторым ударным Крылом. Капитан Алохаи вспомнил, как фланги, ведомые их приказами, сминали, рвали врага. Но было поздно.

Оба Капитана погибли, пытаясь огневой мощью штурмовиков Капитанского Отряда выручить парней из Крыла Реал-Капитана Сорижда. Как до того погибла в бою Юля, их с Рэдом Юля, некогда третий и последний боец Манипула «Катрад». Как погибли многие до и многие после.

Та планета была очищена, дальше – Система, всё Сгущение, целый Сектор Галактики. А Легион Белых Тигров после ряда успешных операций в различных уголках ГД перевели сюда, они же с Рэдэриком уже восемь лет оставались его бессменными командирами, а он, теперь уже Капитан Алохаи, продолжал учиться быть таким, каким были его прежние Капитаны.

Он часто спрашивал себя, почему тогда не смог спасти своих товарищей, да и просто дорогих ему людей, всех тех, кого теперь можно только вспоминать.

А действительно, почему? Только ли потому, что другие ждали от него действий, от решительности которых тогда зависело категорически всё, очередная победа или поражение, но только не жизнь Сорижда, сержанта Интенда, Капитанов и Юли. Вот почему.

В такие минуты хочется прожить жизнь сначала – уговорить Юлю не идти после увольнения из Контроля в Планетарный Корпус, а остаться дома, как они и планировали. Почему она тогда решила продолжать служить одиночкой в Капитанском Отряде, а не поступать снова в кадеты вместе с ним и Ковальским, наконец, просто не лезть тогда в это пекло… Многое можно было попробовать сделать. Но разве сделало бы это Юлю счастливой, такой ли она бы осталась, какой он её помнил – восторженно разглагольствующей с каким-то сержантом о тактике ведения приповерхностного боя, до третьего пота не слезавшей с тренажёров, яростным голосом кричавшей в эфир: «Иду, держитесь!» Наверное, нет. Она была счастлива не только с ним, не только дома с родными, она была солдатом. В этом содержалась большая часть её счастья. С этим ничего не поделаешь, но как объяснить это другим, как объяснить это себе?

Юли нет, а с дочерью он толком не разговаривал уже года три. Ржавый гвоздь в сердце. Не хватает сил вынуть, коснешься как-то – и руку отдёрнешь.

Ему семьдесят один год, он уже сорок шесть лет в Десанте, когда-нибудь они с Ковальским уйдут в вышкомсостав или в небоевые службы, преподавать стратегию кадетам, или еще куда.

Но это ещё не скоро. Сейчас они – командиры Легиона, и они с Рэдом должны думать только о двух вещах – как выполнить приказ и как сберечь людей.

Мысли Капитана Алохаи постепенно вернулись на обычную для него деловую волну. Вдруг вспомнилось, что запрос на дополнительную поддержку Пространственных Сил он так и не подписал и не отправил, да и минус первый транспорт с боеприпасами почему-то не содержал необходимых агрегатов. Некогда отдыхать.

Мысли Капитана Ковальского, несмотря на его отвлеченный вид, так далеко не улетали. Командир плоть от плоти – он не позволял себе расслабляться полностью даже в приватной обстановке личной каюты. Отвлеченные рассуждения только выбьют из колеи, а дел ещё так много, Капитан Ковальский всё свободное время был в работе.

Вот и сейчас, когда его ладони свободно скользили по сенспанели, выводя непонятно с чем ассоциирующиеся изображения, похожие то на очертания кораблей, то на раструбы стволов чудовищных орудий, его мозг напряженно работал. То, о чём заговорил Капитан Алохаи, не давало покоя.

Они всё ещё были слишком близко расположены к условной границе контроля КГС и союзников. Из-за этого миссия на вверенной им планете продолжала представляться крайне сложной. В любой момент их мог настигнуть прорыв вражеского флота – и тогда хорошего не жди. Сил не хватало, огневая мощь Легиона позволяла успешно противостоять местному гарнизону, но отнюдь не регулярным войскам и флоту. Именно поэтому целые эскадры кораблей МГД – и громадные «Сайриусы» людей, и игрушечные «ладьи» ирнов, трампы жаждущих вернуться на забытые уже старые свои миры жителей Галактики Дрэгон и Клин древнейшей цивилизации Тсауни продолжали барражировать вдоль возводимого субпространственного Барьера, за которым всё ещё оставалось слишком много не обезвреженных флотов неживой цивилизации.