Рождество по-русски - Галина Куликова

В доме тотчас открылась парадная дверь, и на пороге появился симпатичный толстяк в цветастом фартуке поверх спортивного костюма. У него была «кондитерская» внешность — сдобное лицо, сахарная улыбка и розовые яблочки щек.

— Добро пожаловать! — громко воскликнул он. — С приездом вас! Еда уже готова.

— Какая еда?! — рявкнула Жанна, бросив свою сумку на землю. От удара вверх взметнулись целые столбы сухого снега. — Мы сюда не обжираться приехали.

— Дык… — тотчас стушевался повар. — Надо же ж кушать!

— Даже съемочный процесс, дорогая, — заметил Арсеньев, — требует продовольственной подпитки.

— Ну конечно, — откликнулась Жанна. — Я и забыла. Мужчинам все свои процессы приходится стимулировать.

В этот момент из автобуса вывалился Грызунов, подставил лицо солнцу и захохотал. Вероятно, вольный дух пробудил в нем первобытные инстинкты.

— Вот это пейзаж! — возликовал он, встряхиваясь, словно крупное животное. Его массивность и лохматая голова постоянно наводили на мысли о зоопарке. — Хороший домик, верно?

Ответила ему Жанна, замершая в позе покорительницы Дикого Запада — ноги на ширине плеч, руки в бока.

— Лично мне не нравится место, где не работают мобильные телефоны. Здесь есть какая-нибудь связь с миром?

— Кто ж его знает? — отозвался Гриша Волчков. В стоячем положении он был еще мельче, чем показался на первый взгляд, и доставал невысокой Светлане точно до мочки уха.

Все гуськом потянулись в дом. Светлана наклонилась, чтобы поднять сумку, но ее опередили.

— Разрешите мне? — мягко потребовал кто-то.

Она обернулась и увидела того самого мужчину в очках, которого ей не представили.

— Николай Жуков, — тотчас сообщил он. — Я не артист и не космонавт, так что можете не пытаться вспомнить. Меня никто не знает в лицо.

— Вы что, разведчик?

— Я врач. Занимаюсь пластической хирургией.

Он был высокий, жилистый и внутренне собранный. За стекляшками, нанизанными на золотые дужки оправы, притаились спокойные неулыбчивые глаза.

— Знаменитости обожают проводить в моем обществе выходные. Я для них — ходячая энциклопедия чудес современной медицины.

Вдевятером они вошли внутрь своего нового пристанища и сгрудились посреди квадратной комнаты с большим камином. Здесь было все, чему положено быть в загородном доме, — голова лося над дверью в гостиную, старинные кинжалы на стене, шикарный ковер, массивная мебель, обитая гобеленом.

— Где, к чертям собачьим, съемочная группа?! — свирепо спросила Жанна Ольшанская, швырнув свой чемоданчик в ближайшее кресло.

В напольной вазе испуганно вздрогнули хохолки сухой травы.

— Наверное, скоро появится, — тотчас откликнулся дядя Петя. Голос у него был расстроенный. Судя по всему, он не был готов держать оборону слишком долго.

— А чей это дом? — спросил Артем Холодный, теребя серьгу в ухе и оглядываясь по сторонам с невероятным любопытством.

— Понятия не имею, — признался дядя Петя. — Меня сюда привезли, все показали… Вот ребят тут оставили — вас встречать.

В понятие «ребята», кроме повара, входил еще юноша Витя — худой и смуглый, как поджаренное кофейное зерно.

— Дом новенький, телефонную линию еще не подвели, — радостно сообщил он, глядя на Жанну Ольшанскую с молодецкой наглостью.

— Но мы ведь собираемся торчать здесь двое суток! — гаркнула та.

— Милая, — по традиции вмешался Арсеньев, — миру пойдет только на пользу, если он двое суток ничего о тебе не услышит. В конце концов, ты не бизнесменша, чтобы переживать из-за своих вложений.

— Ну, это как сказать, — пробормотала Жанна. — Ты ведь не знаешь, чем я занималась в последнее время…

— А где мы будем спать? Где моя замечательная маленькая спаленка? — неподражаемым голосом известного депутата возопил на всю комнату Гриша Волчков.

Все заулыбались, а дядя Петя даже крякнул. Ему было на руку, что Жанну отвлекли от темы. Надо сказать, «звезда» с самого начала казалась ему воплощением скандала.

Николай Жуков снова вызвался тащить Светланину сумку. Глядя ему в спину, она подумала: «Симпатичный мужик. Может быть, стоит с ним пофлиртовать? Или вообще пуститься во все тяжкие?» Так что когда хирург сгрузил ее вещи возле ближайшей комнаты и обернулся, то заметил на ее лице две широких борозды румянца. Румянец был тяжелый и темный, точно кровь на месте преступления.

«Кажется, я ей понравился, — подумал Жуков без тени волнения. — В конце концов, это может оказаться не только полезным, но и приятным. Она недурна собой, стройна и, по всей вероятности, одинока». Мысли его препарировали Светлану, точно скальпель — подопытное тело.

— Вот, — сказал он в ее пылающее лицо, сообразив, что она думала про него что-то эдакое, фривольное. — Если вас устроит эта дверь…

— Отлично, — быстро согласилась Светлана.

— Здесь даже есть «глазок».

— И вы можете наблюдать, кто бегает по коридорам, — подхватил Грызунов, отдуваясь после подъема по лестнице и загораживая проход остальным.

Комнатка оказалась маленькой и уютной, с занавесками в английских розочках и фарфоровыми безделушками на комоде. Светлана разобрала вещи, причесалась, подкрасила губы, вдела в уши красивые сережки и посмотрелась в зеркало. Как всегда: миленько и простенько. Она, конечно, не Жанна Ольшанская. Может быть, стоило все-таки надеть тот брючный костюм? Наверное, никто не обратил бы на него внимания, но хорошая одежда как-то возвышает женщину в собственных глазах.

Она легла на кровать поверх покрывала и, закинув руки за голову, принялась мечтать о том, как встретит Рождество в компании с Олегом Арсеньевым.

Спускаясь на первый этаж, она встретила Жукова. Они вместе вошли в столовую размером с футбольную площадку и натолкнулись на Арсеньева.

— Здесь столько места! — восхитился он вслух. — Воздух, воля!

Светлана засмеялась — настроение у нее неожиданно поползло вверх, как ртуть в градуснике горячечного больного. Арсеньев совсем рядом! Вот он, разговаривает с ней, смотрит на нее, показывает ей вид из окна.

— Садитесь поближе, — в довершение всего сказал он и отодвинул для нее стул с массивной спинкой.

Светлана мельком взглянула на Жукова и поспешно села. Хирург, не моргнув глазом, устроился по другую руку от нее. Потихоньку все стали стягиваться на запах. Запах из кухни действительно доносился умопомрачительный.

— Вероятно, повара нам прислали первоклассного, — заметил Арсеньев. — Поэтому есть надежда, что Жанна не выгонит его из дому за какую-нибудь мелкую оплошность.

Не успел он договорить, как Жанна подала голос из соседней комнаты:

— Боже мой! Посмотрите, какая здесь елка! Нет, идите все сюда сейчас же, вы должны это видеть! Идите, идите, не пожалеете!

Улыбаясь, вся компания задвигала стульями.

— Грешно не откликнуться на такой горячий призыв, — пробормотал Грызунов, явившийся к столу в клетчатой рубашке и полосатом галстуке. — Пошли смотреть елку.

Дверь в соседнюю комнату была дворцовая, богато инкрустированная, и художник толкнул ее мощной грудью, разведя створки двумя руками.

— Ах! — воскликнула Ася, ступив на узорный паркет. — Вот это да!

Выглянув из-за ее плеча, Светлана тоже чуть было не ахнула во весь голос. В большущей комнате с зеркальной стеной стояла живая елка — огромная, пушистая, упоительно ароматная, украшенная блестящими серебряными игрушками, сосульками и бантами. Макушку венчала звезда размером с блюдо для торта. Жанна Ольшанская с горящими от возбуждения глазами стояла подле наряженного дерева и ждала, пока восхитятся все до одного — как будто елка была ее рук делом.

— Предлагаю устроить грандиозный вечер! — воскликнула она, потирая руки. — Сегодня ночь перед Рождеством, мы можем тут так оторваться! Хрен с ней, со съемочной группой. Раз уж мы сюда попали, давайте веселиться. И — чур! — все красиво оденемся к ужину. Идет?

Она и так была красиво одета и могла бы украсить собой любой вечер.

— Ну ладно, — согласился за всех Артем Холодный. — Мы, собственно, не против. Ночь перед Рождеством — это, конечно, повод, чтобы оторваться.

— И это будет как бы репетиция завтрашних съемок, — подсказал подоспевший дядя Петя. На нем был черный свитер, который навеки пропитался табачищем. — Все-таки дело есть дело, верно? — спросил он и заискивающе сузил глазки в сторону Жанны.

— Кстати, мы тут для того, чтобы возрождать русские рождественские традиции, — напомнила та. — Кто знает, что раньше ели на Рождество?

— Свиней, — немедленно откликнулся неслышно возникший в проеме двери повар, которого, как выяснилось по ходу дела, звали Демьяном. — Гусей ели или индюшек, рябчиков, а также уток и баранину. Еще щи, поросенка с кашей…

— Короче, мели все подряд, — хмыкнул Арсеньев. — А сегодня, между прочим, сочельник. До первой звезды на стол не накрывают. А как звезда взойдет — можно только кашу есть.