Драко Малфой и Солнечный путь - Джуд

— Такой милый мальчик… — проворковала его жена в ответ. — Такой милый…

Имение Малфоев, сутками раньше

— Нет.

— Драко…

— Ни за что!

— Драко Малфой!..

— Почему именно я?!

— Потому что ты обязан ему жизнью. Изволь быть благодарным.

— Я тоже спас его. Мы квиты.

— Он спас тебя дважды!

— Мама!..

— Драко, я прошу тебя о многом? Всего лишь забрать его из дома и привезти на вечеринку. У бедного мальчика не разу в жизни не было именинной вечеринки.

«Бедный мальчик! — раздраженно думал Драко, шагая к гаражу. Вообще-то, это был сарай для метел, но с тех пор, как у Драко появился „железный друг“, его переделали в гараж. — Теперь она будет изображать заботливую и благодарную мать. Правильно, мальчик спас ее любимого сына, и она устраивает ему вечеринку в честь дня рождения. Сопли!»

Драко не хотел ехать за Поттером. Он вообще не хотел видеть никакого Поттера, и уж тем более не хотел проводить время наедине с ним. Хватит с него Поттера! На всю жизнь хватит!

Он не очень хорошо помнил, что тогда произошло. Помнил, что вскоре после того, как отец унес Гарри, за ним пришли. Комендант, два аврора, какой-то серьезный министерский работник — наверное, из Комиссии по уничтожению опасных созданий. Они повели его по сырым коридорам Азкабана. Он помнил узников за прутьями решеток — некоторые из них были в сознании и провожали его глазами. Он помнил дементоров, скользящих, как тени, мимо их небольшой процессии.

Его вывели на тюремный дворик. Вставало солнце, заливая каменные стены и мощеный пол золотисто-розовым светом. Ему дали немного постоять, наслаждаясь солнечными лучами и теплым ветром. А потом он увидел своего отца и Фуджа. Первый слегка улыбался, второй выглядел хмурым и поглядывал на часы.

Потом Драко связали руки за спиной и завязали глаза. Он, вообще-то, планировал гордо отказаться от этой детали церемонии, но не смог. Черт с ним! Его никогда не интересовало, что у дементоров под капюшоном.

А потом появился дементор. Драко почувствовал ледяной холод и услышал хриплое дыхание. Потом — мерзкая вонь, коснувшаяся его ноздрей. И черная тень, заслонившая солнце.

И он потерял сознание.

Сейчас, по прошествии почти полугода, ему очень хотелось вспомнить, что же он видел во время своей долгой комы. Редкие, безумные картинки иногда возникали в его голове — огромное поле, все изрытое воронками, траншеями и ямами, залитое ярким и холодным бледно-голубым светом. Он роет яму и складывает землю в кучу. Но это не земля, это жидкая грязь, и она вновь сползает, а он все продолжает и продолжает копать. Грязь повсюду, грязь облепила волосы, ноги и голую спину… Да, еще он почему-то раздет. Кто-то снует по верху вырытой им ямы, кричит на него и время от времени хлестко обжигает плетью.

Это ад, понимает он. Но ему не страшно — пока. Словно он знает, что это не навсегда. Его вытащат отсюда. Он даже знает, кто его вытащит. Гарри…

Это было самое жуткое из его видений. Наверное, тогда ему было плохо, потому что не все были такими — были еще и счастливые, хорошие видения. Он помнил розовые кусты, их одуряющий запах, нежные руки, что поддерживали его, пока он гладил маленького ежонка, спрятавшегося под кустом. Руки должны были принадлежать его маме, потому что это были ее розы и ее дом на севере Франции, но когда он поднял голову, он увидел Гарри. Драко прижался к нему и поцеловал щеку. От щеки пахло розами.

Когда он пришел в себя, был май. Одуряющие запахи цветения врывались в раскрытые окна, несомые теплым ветром. Солнечные лучи скользили по лицу. Он был жив. Он остался собой. Весь первый день после своего пробуждения он тихо и бессильно плакал в подушку от счастья и пытался скрыть свои слезы от Сольвейг, приходившей навестить его. Ему не удалось, и он плакал у нее на коленях, солнце и ее пальцы ласкали его щеки, и она просила у него прощения за что-то…

Кроме Сольвейг, его еще навещал профессор Снейп, мама, конечно, и Ксавье, лукавый и лучезарный, с порога заявивший что Драко «отвррратительно» выглядит. Еще приходили Малькольм Бэдкок, профессор Люпин, заглянули один раз Крэбб и Гойл, как-то влетела Блэйз… Однажды почему-то пришел Финниган.

Принес гранаты, спросил, как Драко нравится его новая прическа. Быстро ушел.

Еще одним из неожиданных посетителей был Сириус Блэк. Он пришел в виде собаки, трансфигурировался и провел у Драко целый день. Он рассказывал множество историй, связанных непосредственно с ним и с больничным крылом, рассказывал о мотоциклах и мотогонках… В невероятно смешном свете рассказал историю своей первой после Азкабана встречи с Гарри, побеге и спасении Конькура. Драко слушал его успокаивающую болтовню, смеялся, а потом все-таки собрался с силами и задал вопрос, который мучил его с тех пор, как он очнулся — где Гарри?

Как ни странно, Блэк ответил. Гарри долгое время провел в Министерстве «под присмотром», как они выражались, а на самом деле — в очень комфортабельной камере предварительного заключения, пока расследовалось его дело. В ходе этого расследования удалось установить невиновность Гарри, невиновность Сириуса и выяснить, что министр магии нечист на руку. Тут же завели новое дело, и теперь под следствием оказались Фудж и Люциус Малфой. Впрочем, эту часть истории Драко уже знал от Снейпа.

— А где он сейчас? — спросил Драко, имея в виду Гарри.

— Его освободили от экзаменов — как и тебя, кстати, — и он уехал к Уизли. Ему надо придти в себя, — ответил Сириус. Драко кивнул. Конечно, Гарри нужно было придти в себя.

И все же он мог хотя бы прислать сову…

У Драко, после того, как он покинул больничное крыло, оказалось очень много времени. Экзамены сдавать не надо. Общаться абсолютно не с кем — все готовятся к экзаменам. Домой ехать нельзя — Имение сейчас обшаривали министерские авроры. У него было очень много времени, и он думал.

Ему казалось, что он должен тосковать по Гарри, но ничего подобного не было. Поневоле вспоминались слова Вольдеморта: «Сейчас ты влюблен, и тебе страшно подумать, что когда-нибудь это чувство может пройти. Но когда оно пройдет — а оно пройдет, не сомневайся, — ты не почувствуешь сожаления, потому что это произойдет только когда ты сам будешь готов». И вот, похоже, этот момент настал.

Может быть, дементор все же выпил какую-то часть его души. А может быть, Драко просто устал. Любовь к Поттеру требовала постоянных душевных усилий. И Драко даже радовала та опустошенность, что царила теперь в его сердце. Ему стало спокойно.

Единственным человеком, с которым он общался, оказался все тот же Сириус Блэк. С ним было хорошо помолчать, его было интересно послушать, с ним не требовалось говорить, у него всегда были сигареты, он, подобно Ксавье, был лишен дурацких взрослых предрассудков, не позволяющих угощать несовершеннолетнего человека спиртным. И еще он учил Драко водить мотоцикл. Хотя Драко знал настоящее ощущение полета, ни с чем не сравнимого полета на метле, он не мог не признать, что возможность управлять огромным и чертовски красивым железным чудовищем и развивать на нем бешеную скорость, не менее привлекательна, чем полет.