Жажда чуда - Моника Айронс

– Не обращайте на него внимания, – сказала ей Мона. – Я рада, что вы находите все это смешным. Но на вашем месте я бы задумалась о своей жизни. С такой внешностью, как у вас, не стоит иметь дело с человеком, который исповедует архаичные взгляды времен Дикого Запада. Ее внимание снова обратилось к мужчине. – Позвольте заметить, если вы не в курсе дела, сейчас двадцатый век.

– Да провались он, этот двадцатый век! взорвался тот. – Есть вещи, которые никогда не меняются, – нет ничего страшнее женщины за рулем. Вы просто грезили наяву, потому и не успели меня заметить. Если есть водители, которых я боюсь пуще смерти, то это тупоголовые маленькие создания…

– Тупоголовые маленькие?..

– Мэм, я не отношусь к архаичным личностям, а вот вы, видимо, из тех миниатюрных особ, в головке у которых лишь платья и прически. Единственное, о чем вы никогда не думаете, – это о том, что происходит перед капотом вашей машины.

– Ну хватит! Мы выложили друг другу все, что необходимо, – стиснув зубы, пробурчала Мона.

– Без сомнения. Вот моя визитная карточка. На обороте – адрес моей страховой фирмы. Попросите, пожалуйста, вашего мужа связаться со мной. А теперь, надеюсь, вы будете настолько любезны, что сообщите мне свои данные, дабы мы могли разъехаться на своих покалеченных машинах и никогда больше не встречаться.

– Любой, кто видел вас за рулем, постарается не ездить с вами по одной дороге, – с жаром парировала она. – Водитель вы отвратительный. Небось привыкли, что при встрече с вами любой жмется к обочине.

Софи робко хихикнула, но под возмущенным взглядом своего спутника замерла.

– А вот это, – сказала Мона, нацарапав несколько слов на клочке бумаги, извлеченном из кармана пальто, – адрес моей страховой фирмы. Там же вы найдете мой телефон и другие интересующие вас сведения. – Она испытала удовлетворение, увидев, как при этих словах мужчина вытаращил глаза. – А теперь я буду вам весьма обязана, если вы уберете с дороги свою машину, ибо вы все еще торчите на чужой полосе движения.

Не дожидаясь ответа, Мона повернулась и залезла в кабину. Она видела, как Софи взяла бумажку из рук спутника и стала внимательно ее изучать.

К облегчению Моны, машина сразу же завелась. Несколько секунд, пока разогревался мотор, она изучала визитную карточку. На ней было написано «Арни Гарленд», а дальше шел ряд телефонов каких-то офисов.

Ничего нет удивительного, что он взбесился, когда я спросила, что он собой представляет, усмехнулась Мона. Когда машина этого человека проехала мимо, она увидела его руки, лежащие на баранке, и все еще рассерженную физиономию.

На следующий день Мона связалась со своей страховой фирмой, после чего, успокоившись, стала ждать продолжения схватки. Но почему-то испытала разочарование, когда фирма незамедлительно сообщила ей, что уже установила контакт с мистером Гарлендом, который полностью берет на себя вину за дорожное происшествие. С той же почтой пришло письмо и из его страховой конторы, которая просила сообщить стоимость ремонта.

Таким образом, справедливость восторжествовала. Отогнав машину в мастерскую, Мона взяла напрокат другую и попыталась убедить себя, что полностью удовлетворена: противник скрылся в пещере, уклонившись от сражения.

Ее беспокоило ощущение, что фамилия Гарленд как-то смутно знакома ей, но, так ничего и не припомнив, Мона забыла об этом человеке. У нее была куча работы и слишком мало времени, чтобы думать о чем-то еще. Фотостудия «Хэмилтон» пользовалась высокой репутацией в мире рекламы модельного бизнеса, но до полного и безоговорочного признания было еще далеко, а меньшее Мону не устраивало.

Ее подгоняли не только амбиции, но и чувство ответственности – ведь она была единственной добытчицей в своей семье. Вот уже восемь лет она вела активный деловой образ жизни, поняв, что на ее мужа Найджела Хэмилтона, мягко говоря, полагаться не стоит. Едва только получив свой первый гонорар за фотоработы и вплоть до того дня, когда Найджел оставил семью, она поддерживала его. После развода он женился на женщине с независимым источником дохода, что позволило ему вести беззаботную жизнь.

В последние дни Мона пребывала в одиночестве, потому что пасхальные каникулы ее дочка Лорна проводила с отцом. Эван, восемнадцатилетний брат Моны, который жил с ней после того, как два года назад скончались их родители, в свободные дни уехал куда-то автостопом. Но за три дня до начала семестра все вернулись.

И брат, и сестра унаследовали от матери черты лица, из-за чего физиономия Эвана казалась на удивление женственной. Он был лингвист от Бога, и, по мнению университетских профессоров, его ждало блестящее будущее. Мона, которая бросила школу, так и не получив законченного среднего образования, восхищалась своим младшим братом. Но восторги распространялись лишь на его академические таланты. В бытовом же плане Мона давала ему сто очков вперед.

Их мать посвятила свою жизнь рабскому служению Эвану, и для того было потрясением остаться без ее опеки, да еще под одной крышей с сестрой, занятой своими проблемами, и с племянницей всего на пять лет моложе его, которая также не собиралась уделять ему излишнего внимания.

Эван был добросердечный, эмоциональный юноша, склонный к идеализму и наделенный природным обаянием. Мона порой думала, что, когда ей удастся отучить его от привычки к излишней материнской опеке, он станет личностью без недостатков. Но порой совместное существование раздражало ее, особенно когда Эван заводил разговор о деньгах.

Отец оставил ему наследство в тридцать тысяч долларов, которым Мона распоряжалась, пока брату, согласно завещанию, не исполнится двадцать один год. Она вложила эти деньги в выгодное дело, а когда Эван подрос, стала выдавать ему содержание из набегавших процентов, порой подкидывая дополнительные суммы на оправданные расходы. Но их представления об «оправданных» тратах решительно расходились, и, удовлетворяй она все просьбы, у братца уже ничего не осталось бы.

– Что это у тебя за чудовище на четырех колесах? – спросил Эван, когда, обменявшись приветствиями, семья собралась на кухне.

– Пришлось взять напрокат, пока моя машина в ремонте. Столкнулась с лунатиком, который ехал по встречной полосе. И он еще пытался обвинить меня.

– Это почему же, если он ехал не по своей полосе? – возмутилась Лорна.

– Ни один мужчина не признает свои ошибки, если речь идет о превосходстве над женщиной, сидящей за рулем, – криво усмехнулась Мона. – Он оказался первостатейным нахалом, настоящим мужским шовинистом. Я-то думала, что они все вымерли…

– Когда же машину починят? – поинтересовался Эван.