Время смерти - Роман Корнеев

А раз рассчитано, значит, тебе сейчас всё расскажут, что делать дальше, где прятаться… юморист.

Кажется, я потихоньку осваиваюсь в новой ситуации. Ну, где же они там?

Дробный перестук всё не останавливался, будто там двое, нет, трое человек по очереди носили в тамбур что-то довольно тяжёлое. А экзоскелеты у них будь здоров, судя по частоте шагов. Бум, пауза, бум. Это один. Второй: бум, бум, бум, протискивается рядом с первым, выходит наружу, хрум, хрум. Лёд. Ага, у них причальный замок не того форм-фактора, таскают вручную. Там же фонит, как в топке, люди, ау! Цао ни ма гэ тоу.

Всё, вроде закончили. Лязгнуло, зашипело. Сейчас пока дезактивирующая пена отработает…

Да вы что, с ума там все посходили? Под шипение компрессоров я бросился в угол, где чуть светились две цилиндрические дверцы контейнеров с лёгкими монтажными комбинезонами. Если выпрыгнуть из треклятых ботинок, все перемещения удаются на диво легко и стремительно. Кое-как закрепив «липучки» рукавов и пояса, я, путаясь в слишком свободной «серебрянке», попрыгал навстречу уже распахивающемуся толстенному гермолюку.

Да, этим парням прыгать не приходилось.

В проёме под тут же принявшийся голосить датчик ионизирующего излучения показались три громоздких тёмных силуэта, наглухо забранных в силовой экзоскелет. Грубые рёбра плечевых несущих заставили меня нахмуриться. Этим громадинам минимум лет двадцать. Хорошо, что нашу «Шугуан» проектировали ещё в начале века, в шлюзы новейших станций вроде пересадочной «Рино» они бы в этих громадинах просто не влезли.

Что-то во мне словно оборвалось. Для меня эта мифическая платформа представлялась далёким стратегическим форпостом, с которого Корпорация однажды нанесёт удар по прогнившей земной корпоративной бюрократии, эти парни должны были стать нашим решающим аргументом после десятилетий молчания и бездействия. Я так думал.

Но сейчас, глядя, как эти неуклюжие, хоть и мощные машины с воем сервоприводов перетаскивают поближе к лифтовой шахте иссиня-чёрные, отчётливо фонящие параллелепипеды, я поймал себя на том, что даже не знаю, что теперь им сказать. Да и сами операторы погрузчиков помалкивали. Единственной реакцией на внешние раздражители пока был лишь резкий жест одной из трёх громадин, после чего вопивший всё это время датчик наконец заткнулся.

Всего параллелепипедов было семь, каждый массой под полторы тонны, так что даже этот ходячий металлолом опасно кренило при попытке его поднять. Я присмотрелся к небольшой панели, утопленной в одно из ребёр, там помигивали какие-то значки и цифры. Ух нифига себе…

Это были саркофаги биологической защиты. Не новейшие гибернационные, обеспечивающие минимальную жизнедеятельность, а полноценные. При желании оттуда изнутри можно было, например, пилотировать челнок. Только каково это было, годами влёжку лежать, пусть – со всеми этими массажными штуками внутри и прочими удобствами… впрочем, вспомнив о радиации, я подумал, что, лучше так, чем в настоящем гробу. Суровые парни. Интересно, кому достанутся экзоскелеты, они на спичках тянули? Впервые за столько времени размяться.

Кстати, а за сколько? Сатурн сейчас оверсан, если гравитационный манёвр9 они осуществляли на орбите Урана, а значит, либо им очень крепко повезло с конфигурацией внешних планет, либо топлива у них было загружено – как на Ио красного фосфора. Пусть так, летели они с ветерком, ускорение, коррекция, передышка на пересчёт траектории, ускорение, коррекция и так по кругу всё время. Ну, в таком случае, ценой лишнего облучения от перенагруженного реактора, можно добраться раза в полтора быстрее. Всё равно ничего хорошего, зато понятно, почему им были не так страшны юпитерианские радиоактивные бури. Без дополнительной защиты личных капсул они бы сжарились, ещё не добравшись до орбиты Сатурна.

Три ребристых силуэта, гулко топая по плитам пола, вышли в черноту переходника, за ними вновь захлопнулся гермолюк.

А вот и сами люди. Замотанные в такую же, как у меня, серебрянку, они неловко перемещались по стеночке, сквозь лицевую пластину из помятого пластика я едва различал безволосые бледные лица с заметным радиационным румянцем. Не смертельно, но…

Один из троих вопросительно мотнул головой в мою сторону.

– Зеар, – почему-то по-английски ответил я, показав пальцем. Там у нас были комнаты санобработки для моих смертничков. Первичная дезактивация и всё такое. Пока они плелись в душевую, я сумел распознать в одном из них женщину. Ну, логично. Столько лет в мужском коллективе – это тебе не один контракт оттрубить. Да и то, к слову сказать, всякое бывает. Хотя, я прикинул габариты, с такой я бы никому не советовал связываться, роста и массы у неё хватало, даже несмотря на привычную космическую атрофию мышц. С моим метром восемьдесят и семьюдесятью килограммами живого веса (между прочим, потолок для контрактов «Янгуан»), она меня, пожалуй, скрутит в бараний рог.

Пока их не было, я с интересом понаблюдал, как от саркофагов начали разом отделяться внешние плиты. Ага.

Я не поленился вызвать через свою «айри» малый погрузчик, при помощи его манипуляторов живо покидал фонящие композитные листы на дно грузового контейнера и выгнал погрузчик туда, в тамбур. После будем разбираться. Решив не лениться, я активировал подачу пены-адсорбента, потом некоторое время философски наблюдал, как серая масса усердно втягивается насосами через форсунки, вделанные в пол. Загудела система вытеснения воздуха из этой секции.

Теперь можно избавляться от неудобной серябрянки. Что я и проделал, попутно снова нацепив ненавистные ботинки. Но без них было ещё хуже. Я опять чуть не треснулся черепом о потолочный свод.

Минуту спустя вернулись те трое.

При виде их лиц мне стало как-то не по себе. То, что я изначально принял за выбритую кожу, оказалось практически сплошным радиационным ожогом, местами зажившим, но кое-где и вполне свежим. И цвет этих белёсых глаз тоже мало напоминал о собственной принадлежности живому существу. А вот вели они себя отнюдь не попавшими в незнакомую среду после стольких лет уединения, они явно знали, что делать. В отличие от меня.

Один направился к ближайшему терминалу, второй занялся саркофагами, а вот женщина двинулась прямо ко мне, умело перебирая предусмотрительно где-то раздобытыми ботинками.

Ну, раз уж начали по-английски…

– Мэм, разрешите вас поприветствовать на борту.

Моего корявого вступления она словно не заметила.

– Все директивы выполнены?

И тут же у меня мелькнул знакомый транспарант с одиноким зелёным кружком. На случай, если я сомневался, что это свои. Можно подумать, это могли быть какие-то чужие.

– Да, мэм.

Она смотрела на меня, не мигая, как на неживой предмет, изучая.

– Были на базе какие-либо происшествия, о которых не стало известно из открытых источников?

Читайте «вам есть, что нам сообщить нового».

– На станции никак нет, из внутрикорпоративных новостей «Янгуан Цзи»…

– Неважно.

Она оглядела меня с головы до ног, так что я внезапно и остро почувствовал себя раздетым.

– Что-нибудь ещё, мэм?

Она обернулась к одному из саркофагов и замерла в выжидательной позе, явно в этот момент молчаливо общаясь с кем-то, находящимся внутри.

– Медблок станции полностью функционален?

– Да, там часть боксов…

Только завершив фразу, я обратил внимание, что обращалась она вовсе не ко мне. Здоровый мужик, что колдовал у терминала, не оборачиваясь, коротко кивнул.

– Мэм, разрешите обратиться?

Она повернулась ко мне так нехотя, что я невольно снова занервничал.

– Мэм, там внизу… они пока не знают, что вы здесь, но это ненадолго… как вы собираетесь попасть в медблок?

Она даже не мигнула, шевелился только рот:

– Анна. Вас ведь в детстве звали Анна? Но ведь это женское имя?

Откуда…

– Да… Да, сподобилась мама на имечко. Очень, видимо, хотела доченьку. По евроайди я с 16 лет Ильмари.

– Пусть так. Сколько у вас прижизненная доза, Ильмари?

– 110 миллизивертов. Правда, из них 102 за последний год.

– Хронические заболевания? Генетически обусловленные болезни? Психические отклонения, о которых мне следует знать?

Я чуть не поперхнулся.

– Н-нет, насколько мне известно, нет.

– Прекрасно, садитесь.

И я сел. Как кукла, как безвольная марионетка, у которой разом обрезали все нити. Мешком свалился к её ногам, без сил привалившись к холодной стене.

Краем сознания я понимал, что происходит что-то не то, но сил сопротивляться у меня не было.

Было слышно, как загалдел интерком, смутно знакомые голоса что-то тараторили на пунтухуа, мелькало и моё имя, которое они привычно коверкали на свой манер. Меня это даже не задевало.

Женщина отошла к лежащим поодаль саркофагам, начала колдовать над одним из них. Я отрешённо продолжал за ней наблюдать.