Требуется дворник - Михаил Коршунов

— Контрольной. Заставит десять раз переписать «Ученик должен выучить и научиться». Пфф!

— Костя, так как мне с ним быть? — спросила в нетерпении Соня Петровна. — Твое слово окончательное?

Костя умоляюще взглянул на Катю.

— Оставайся, а? Москву поглядишь. На такси покатаю. Новый год встретишь под натуральные куранты. У нас здесь иногда слышно. И с Глебкой поможешь. Прошу, как человека, потому что… недочеловек он еще.

Катя молчала. Ей было хорошо, свободно, весело. Такое бывает от ощущения неожиданного поворота судьбы. А любой счастливый поворот судьбы — редкий подарок по нынешним временам. Катя это знала.

Глебка с воплем: «Недочеловек!» — ринулся вокруг стола на четвереньках. Боднул Катю, зафыркал, зарычал. Катя поняла, что ей надо испугаться, и она испугалась.

Глебка был удовлетворен и продолжал свой путь на четвереньках.

Костя вздохнул:

— Рылкин.

Соня Петровна всплеснула руками и, чтобы не погибло ее дело, сказала:

— Я на него денег оставлю.

— Почем нынче дети школьного возраста?

— Не приценивалась, Костя, не знаю.

— Устроим пышную распродажу. — Костя смотрел на Катю. — Или тебе некогда? — Костя бил в одну точку, ему хотелось, чтобы Катя обязательно осталась. — Где-нибудь?.. Кто-нибудь?..

— Кого-нибудь… — продолжила Катя.

— Ждет.

— Пфф! — Катя это сделала совсем как Глебка. И Костя понял, что, пожалуй, выиграл, что она, пожалуй, останется. Пенсионер Овражкин, часто стоя за Костиной спиной, когда Костя работал со снегом, говорил: «Предначертания судьбы».

Тетя Слоня не подозревала о сложности только что произошедшего между Костей и Катей разговора. Тетю Слоню смущало только одно — с каких позиций рассматривать Катю? Кто она? Откуда? Но, чтобы не ломать голову и чтобы Костя не передумал в отношении племянника, сказала:

— Я быстренько поеду в питание.

— А я прямо у них и начну жить, — сказал Глебка.

— Ты еще успеешь мне кровь попортить. — Костя старался говорить и вести себя обычно, чтобы не спугнуть свое счастье: неужели Глебку он спокойненько передает с рук на руки!

— Успеет, — вздохнула Соня Петровна. — Бегаю за ним, сколько ноги могут. Извелась. Во сне вскакиваю…

Глебка пустился на отвлекающий маневр:

— У меня задача не получается. На пасеке имелось К штук ульев. С первой пасеки сняли А килограммов меда, со второй В. Сколько…

— Потом ей расскажешь, — Костя показал на Катю. — Ей тоже надо учиться, она из глубинки.

Соня Петровна направилась было к дверям, но спохватилась:

— Будильник у вас имеется?

— Имеется. Тикает, слышите?

Соня Петровна снова поехала:

— Чтобы-черный-карандаш-«Пионер»-имелся…

— Как? Глеб Недочеловечевич уже пионер?

— Нет еще. — Соня Петровна растерянно смолкла, потом продолжала: — Детская-точилка-«Рыбка»-нотная-разрезная-азбука-чтобы-с-эскалатора-не-падал-это-он-нарочно-падает-как-и-ноги-поджимает. — Соня Петровна глотнула воздуха. — На-физкультуру-чтобы-не-забывал-класть-в-портфель-черные-трусы-и-белую-майку-с-коротким-рукавом-я-дам-тапочки-да-обязательно-тапочки-а-то-физкультура-сердится.

— Какая еще физкультура? — возмутился Глебка. — Группа спортивного совершен-с-т… — забуксовал Глебка, — …ст-вования. Что я, пенсионер какой-нибудь!

— Перебил он меня. Боже мой… Около рта вертится, что еще должна сказать… — забуксовала теперь Соня Петровна.

— Ай, ду-ду, — смилостивился Глебка.

— Верно. «Ай, ду-ду». Надо выучить песню.

— Не переживайте. Подудим. — Костя теперь ничего не боялся: он надеялся на Катю.

Глебка изо всех сил начал болтать ногами, демонстрируя независимость.

— Он у меня запоет, — вдруг сказала Катя решительно. — Отпуск свой не пожалею.

«Ну вот, теперь все, — понял Костя. — Окончательно ударили по рукам».

— Век не забуду! — радостно встрепенулась тетя Слоня: она тоже теперь поняла, что сделка завершилась.

— Порядок в танковых войсках! — Костя ликовал.

— Пошли, соберу тебя, — сказала Соня Петровна племяннику. — Некогда мне. — Соня Петровна прекрасно соображала, что надо ковать железо, пока горячо…

— Скатерть у вас есть? — спросила Катя.

— Есть.

— Пришлите.

— И белье постельное пришлю.

— Зачем скатерть? — удивился Костя.

— На стол. Зачем еще.

— Скатерти у меня не было и не будет.

— Будет, потому что начал высоко цениться уют, ты следишь за моей мыслью? — Катя плодотворно отнеслась к Костиной лекции.

Тетя и племянник ушли. На полу остался портфель. Напоминал ладони хозяина: чернильные контуры материков. Была даже снежная вершина: в замок портфеля, по неизвестной причине, набился снег. Он таял и горным ручейком стекал на пол и создал небольшое водохранилище.

— Почему Глебка не в школе? Прогуливает? — Катя продолжала развертывать свое наступление.

— Откуда мне знать?

— Я тебя не пойму. Ты забыл? Ты воспитывать должен.

— Прямо сейчас? Я? — Костя попробовал удивиться.

— Прямо сейчас, ты! — Катя отыскала на кухне тряпку, пошла и вытерла портфель и пол вокруг портфеля. Отнесла назад на кухню тряпку, сполоснула руки.

И тут появляется Глеб Рожков. А точнее — узел и флакон с чернилами, который Рожков протянул из-под узла с долей ненависти. За Глебкой в двери проворно всунулась Тетеркина.

— Глеб по ошибке к тебе, Костя, с грязным бельем?

— С чистым. И не по ошибке.

Тетеркина в упор рассматривала Катю.

— Можно его и к вам, Франческа Иоахимовна. Не возражаю, — сказал Костя. — Муза и Рожков составят отличную упряжку. Наши, ваши…

Франческа Иоахимовна, она же Вера Ивановна, закрыла дверь.

— Я возражаю! — закричал из-под узла Глебка. — Ты чернила получил!

— Не велика взятка, но факт имеет место. Тем более, от такого мелкого чинуши, как Рожков.

— Я учусь во втором, а может быть, уже в третьем классе.

— Как тебе это удается?

— Очень быстро учусь.

Катя спросила:

— Ты почему но в школе в это время?

— В это время я перебираюсь.

Костя уже с опаской поинтересовался:

— На всю жизнь перебираешься?

— Я могу.

— Я не могу. Мне мое время дорого. Я на государственной службе. У меня государственные флаги.

— Надо снять с него узел. — И Катя подошла к Глебке.

— Ничего, узел потерпит. Узлу, я думаю, время не дорого.

С Глебки все-таки сняли узел. В узле были одеяло, простыни, наволочки, подушка, черные трусы, тапочки, завернутые в газету, белые майки и скатерть.

— Понаехали, натащили барахла, — ворчал Костя. — Но повернуться.

— Барахла, по-моему, натащил ты, — сказала Катя.

— Жалко, — сказал Глебка. — Мостов жалко.

— Не трамвай.

— Почему не поправишь? Он неверно произнес слово.

— Не развалится.

Кажется, угроза воспитания нависла и над Костей.

— Нас двое, ты одна. — Глебка достал из кармана бельевую прищепку, раскрыл ее, вложил в прищепку бумажный пистон и выстрелил.

— Какие у него понятия о жизни, — Катя поглядела, ровно ли постелила скатерть, поправила, одернула. Потом протянула руку: — Прищепку сюда!

Глебка не знал, как поступить — оказать сопротивление или не оказать.

— Сдай оружие, — посоветовал Костя. — Ты погорячился, задачу про К штук ульев ей решать. Я тебя, Рожков, предупреждал.

Глебка тихо сдал прищепку.

— И патроны, — сказала Катя.

Глебка сдал коробочку с патронами. Прищепку Катя зацепила за бельевую веревку, которая была натянута на кухне от газовой трубы к водопроводной, а коробочку с патронами убрала к себе в сумку.

— Он должен иметь определенное место, где будет заниматься ульями.

— Хочу с тобой решать задачи. — Глебка, несмотря на разоружение, немедленно переметнулся на сторону Кати. — Жить буду на кухне.

— На кухне жить буду я, — сказала Катя. — Ты будешь жить в комнате. Заниматься за столом на двенадцать персон.

— А я? — вмешался Костя. — Мне удалиться к метелкам и лопатам? В каморку?

— Зачем? Ты останешься на своей бронзовой софе с вышивкой. Глебке сдвинем два кресла. Себе куплю надувной матрац. И шкаф нам нужен, куда постельное белье складывать. — Катя легко, бескровно захватывала власть.

— Сундук нам нужен! — выпалил Глебка. — Сундук интереснее.

— Я согласна.

— Пошли, — сказал Костя.

— Куда? — обрадовался Глебка: ему лишь бы не в школу.

— К пиратам!

— Настоящим?

— Конечно. Ио-го-го, веселись как черт!

— Однако, — качнула головой и Катя.

Она надела пальто, шапочку, перчатки. Костя — свою защитного цвета куртку с воротником из цигейки — спецодежда дворника; поднял воротник. Глебка тотчас поднял воротник у своего пальто — Глебка снова принадлежал Косте.