Икс. Место последнее - Линдквист Юн Айвиде

– Ладно, – произнес Томми. – Кто занял его территории?

– Я-то откуда знаю.

Томми прикусил губу. У него была прекрасная память на имена и отличительные черты людей, и все же он напрочь забыл, что Карлссон помешан на прослушке. Полиция подслушивает все разговоры с помощью космических антенн. Единственный надежный способ передать важную информацию – шепотом на ухо. Томми понизил голос и сказал:

– Предположим, мы встретимся. У меня в кармане будет пара тысяч. Тогда будешь знать?

– Не, не, – ответил Карлссон. – Я теперь вообще не в теме. Все изменилось. Бывай.

Не успел Томми ответить, как разговор прервался. Томми снова набрал номер Карлссона, но тот сбросил звонок. Томми вяло просматривал имена в телефоне. Карлссон почти всегда был в курсе всех важных событий и так много болтал, что чудом оставался жив. Однако теперь что-то произошло. И это Карлссона пугало.

Если Карлссон молчит, то вряд ли заговорят другие осведомители Томми, тут не помогут ни деньги, ни защита информатора. Оставался единственный вариант, и к нему Томми, будь его воля, не хотел бы прибегать. Он вернулся в начало списка, и его палец завис над именем «Кувалда». Томми положил телефон в карман, позвал Хагге, затем надел куртку и вышел из квартиры.

Раз уж придется выуживать информацию, используя дружбу с одним из самых страшных людей Стокгольма, это хотя бы произойдет лицом к лицу.

4

Свою репутацию Кувалда заработал в восьмидесятые, когда работал охранником на входе в ночной клуб «Александра’с». Это место притягивало всех, кто хотел показать, что что-то из себя представляет, а среди них было немало преступников. Некоторые умели вести себя прилично, их пускали внутрь и разрешали щеголять одеждой и дорогими побрякушками, а они угощали шампанским всех подряд и оставляли щедрые чаевые.

Но был и другой тип посетителей: вероятно, более чем состоятельные, но бесхребетные, без норова. Плюс те, у кого был только норов. С такими частенько доходило до драки, и в худшем случае все заканчивалось приездом полиции, а это не нравилось публике, которая заработала свои миллионы честно. Так сказать.

Там и появился Кувалда. Клубу требовался человек, способный не поддаваться на угрозы и попытки распускать руки, когда кому-то, возомнившему себя наркобароном, отказывали во входе. В Кувалде было почти два метра роста и больше сотни килограммов мускулов, а ручищи напоминали чугунные сковороды. И все же находились те, кто вступал с ним в перебранку, желая компенсировать потерю лица, которую означал отказ во входе.

Кувалде приходилось принимать удары в глаз, ногой с разворота в ухо, дважды соперник хватался за нож. У Кувалды на все был один ответ. Единственный, тяжелый как свинец удар в грудь, который выбивал из нападающего воздух и иногда ломал ему пару ребер. Если до этого доходило, люди в очереди могли засвидетельствовать, что избыточного насилия не применялось. Один-единственный удар кулаком, при этом даже не в лицо.

Ханс-Оке, а именно так на самом деле звали Кувалду, за определенную комиссию устраивал охранников в другие заведения. Если там уже был вышибала, Кувалда всегда мог предложить кандидатуру получше, а если старый охранник упорствовал, с ним происходил несчастный случай. К концу восьмидесятых Кувалда контролировал вход практически во все элитные ночные клубы Стокгольма. И теперь обратил внимание на игровые автоматы.

Через несколько лет Кувалда владел сотней с лишним автоматов и был вхож почти во все рестораны города. С теми, кто ему отказывал, происходили жуткие вещи. Кувалда рано осознал концепцию построения бренда, и, когда за ним закрепилось это прозвище, следил за тем, чтобы эти ужасные вещи совершали с помощью кувалды. Колени, локти, стопы. Разумеется, сам он брался за дело только в исключительных случаях, но благодаря используемому инструменту все знали, кто за этим стоит.

Его не раз сажали и за меньшие нарушения, а в конце девяностых на Кувалду было совершено три серьезных покушения, но, когда они с Томми познакомились в мае 2002 года, он все еще был жив-здоров.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Свела их не работа, а одновременно возникшая потребность сменить обстановку. Томми был самым читаемым криминальным журналистом страны и никогда не срывал дедлайны, несмотря на то, что параллельно работал над двумя книгами, одна из которых впоследствии станет бестселлером «Desperados». Он заработал язву желудка, проблемы со сном и зависимость от кокаина. Ханс-Оке восстанавливался после четвертого покушения на убийство, во время которого погиб один из его ближайших сподвижников, а ему самому прострелили дробью левое легкое.

И вот случилось так, что оба купили двухнедельную путевку на Майорку и на пятый день пребывания там оказались на соседних шезлонгах. Томми, разумеется, узнал могучего, похожего на мясника шведа, но, в отличие от других отдыхающих, не пересел, когда на шезлонг рядом с ним с грохотом опустился Кувалда. Спустя пять минут Томми услышал на удивление высокий голос:

– Томми Т., да?

– Да, – ответил Томми и сощурился на мужчину – тот, задавая вопрос, не повернулся к нему, а продолжал лежать на спине со страдающим выражением лица.

– Знаешь, кто я?

– А сам как думаешь?

Кувалда вздохнул:

– Как люди отдыхают вообще? Что надо делать? Ты когда-нибудь отдыхаешь?

– Иногда во сне. А ты?

– Я не сплю.

– Да? И что же ты делаешь?

– Да так. По пиву?

Они пошли в бар на пляже и просидели там до заката. Говорили обо всем, кроме работы, которая заставила их искать прибежища на Майорке. Ханс-Оке держал двух псов, за которых волновался не меньше, чем Томми за свою тогдашнюю собаку по имени Бигглс. Оба не доверяли тем, кто остался присматривать за питомцами, и ежедневно названивали им. Оба любили фильмы Хичкока и потратили час на сравнение любимых эпизодов и актеров. Оба считали, что на музыкальном фронте со времен Боуи ничего важного не произошло.

Ханс-Оке выпил четырнадцать кружек пива, Томми – двенадцать, а когда бар закрылся, они пошли через парк к отелю. Ханс-Оке отошел в кусты отлить, а Томми, покачиваясь, остался стоять. Он прислушался: ни шагов, ни движений. Томми понимал, что ступает на тонкий лед, но не мог не спросить:

– Слушай, а где твои люди?

– Какие еще люди?

– Ты ведь здесь не сам по себе?

– Ты это, черт возьми, о чем?

– Не, ни о чем.

Ханс-Оке застегнул ширинку и повернулся:

– А ты здесь сам по себе?

– Да, но…

– Отлично. Тогда пойдем в номер и покувыркаемся?

К облегчению Томми, последнее было шуткой, но он так и не понял, действительно ли Ханс-Оке такой отчаянный, что, несмотря на многочисленных врагов, желающих ему смерти, поехал без охраны. Спустя несколько часов они расстались, распив перед этим бутылку виски в номере Ханса-Оке, который, казалось, наконец захмелел. На прощание он сказал:

– Слушай, Томми. Дело вот в чем. Чему быть, того не миновать. Осознай смысл этих слов и тогда сможешь выкинуть лекарства от язвы к чертовой матери. Сечешь?

– Думаю, да.

Ханс-Оке сжал свой знаменитый кулак и потряс им у Томми перед носом. «Сечешь?»

Томми уставился на большой палец Ханса-Оке толщиной со спичечный коробок и сказал:

– Пора стричь ногти.

Ханс-Оке опустил кулак и принялся изучать пальцы.

– Черт, а ты прав.

Посмотрел на Томми и добавил:

– Придется попросить моих людей помочь.

Он издал странный звук, что-то среднее между смехом и предсмертным хрипом, и закрыл дверь. Уходя, Томми услышал, как голос Ханса-Оке эхом разносится по коридору:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Завтра! В то же время, на том же месте!

На Майорке они провели много времени вместе и продолжили общаться, вернувшись домой. Когда Кувалда уезжал, Томми присматривал за его собаками, и как только у Томми выходила новая книга или серия статей, Кувалда их читал и выдавал обстоятельные и часто ехидные комментарии.