Рыбоголовый - Ирвин Кобб

В месте, где трясина соединялась с более глубокими водами, тянулось частично выкорчеванное дерево, наклоненное с берега, все еще крепкое и зеленое вверху, с листьями, питавшимися с земли, в которой еще держались полураскрытые корни, обвитые вокруг изобильными лозами лисьего винограда. Все вокруг смешалось в кучу — стебли прошлогодней кукурузы, расползшиеся полосы коры, куски сгнивших сорняков на пороге у тихого водоворота. Прямо в эту зеленую глыбу проскользнул челн и покачнулся, ударившись бортом о заграждающий ствол дерева, скрывающий их от внутренней стороны разросшейся занавесью. Бакстеры так и предполагали скрыться здесь, когда несколько дней назад, разведывая, приметили это место для маскировки и ожидания, и еще тогда включили его в свой план.

Не было никаких помех и затруднений. Никого не было здесь вечером, чтобы заметить их передвижения, и через некоторое время Рыбоголовый должен был умереть. Опытные лесничьи глаза Джейка опустились по направлению лучей солнца. Тени, брошенные на берег, удлинились и скользили мелкой рябью. Звуки дня совсем затихли, появились звуки надвигающейся ночи. Зеленые мухи улетели, и на их место явились большие москиты с пятнистыми серыми лапками. Сонное озеро с негромким чавканьем всасывало ил с берегов, будто находило сырую грязь приятной на вкус. Монстроподобный речной рак, крупный, как омар, выполз к дымоходу, покрытый засохшей грязью, и взгромоздился на нем, словно страж в доспехах на сторожевой башне. Козодои начали порхать над верхушками деревьев. Пухлая ондатра, держа голову над водой, плыла живо и робко, так как повстречала мокасиновую змею, такую жирную и опухшую от летнего яда, что напоминала безногую ящерицу, медленно и вяло передвигавшуюся по поверхности воды. Прямо над головами затаившихся убийц висел небольшой рой мошкары, держась формы воздушного змея.

Немного погодя, из леса позади показался Рыбоголовый, шагая быстро, с мешком через плечо. В одно мгновение его уродство было ясно различимо, а затем тьма внутри домика проглотила его. К тому времени солнце почти зашло. Лишь его красный лоскуток был виден над линией деревьев по ту сторону озера, и тени простерлись далеко вглубь штата. Внутри шевелились большие зубатки, и громкие шлепающие звуки их изгибающихся тел, выпрыгивающих и падающих обратно в воду, на берегу превращались в хор.

Но два брата в зеленом убежище не внимали ничему, кроме одного, к чему обратили сердца и напрягли нервы. Джоэл осторожно просунул ствол поперек бревна, прижав приклад к плечу, и нежно скользнул двумя пальцами к спусковому крючку. Джейк удерживал в равновесии узкую лодку, схватившись за усики лисьего винограда.

Еще немного ожидания, и конец наступил. Рыбоголовый появился в дверях хижины и пошел по узкой дорожке к воде, затем по бревну над водой. Он был босиком и с непокрытой головой, его хлопковая рубаха распахнулась спереди, показав желтую шею и грудь, брюки-дангери держались за талию на витой веревке. Его широкие плоские ступни, с растопыренными цепкими пальцами, хватались за полированный выгиб бревна, так как двигался он по качающейся, наклоненной поверхности. Наконец он достиг внешнего конца и выпрямился там, наполнив грудь и подняв лицо, лишенное подбородка; в этой позе было что-то господское, владыческое. Затем он уловил взглядом то, что другой мог бы упустить — круглые, сдвоенные стволы ружья, ясно мерцающие глаза Джоэла, нацеленные на него из узора зелени.

В это быстрое мгновение, слишком быстрое, чтобы измерить секундами, в нем вспыхнуло осознание происходящего, и он задрал голову еще выше и широко раскрыл свой бесформенный рот, и бросил через все озеро свой клич, понесшийся кругами. И в нем были смех гагары, крякающий вопль лягушки, лай собаки, и все соединилось со звуками ночного озера. Были в нем и прощание, вызов, мольба. Раздался тяжелый грохот утиного ружья.

Двойной заряд с двадцати ярдов разорвал его горло. Он упал лицом вниз, уцепившись за бревно, его туловище неестественно скривилось, ноги дернулись, как у лягушки, насаженной на гарпун, плечи сгорбились и судорожно приподнялись, будто жизнь вышла из него одним быстрым потоком. Его голова склонилась между отяжелевшими плечами, пристальный взгляд устремился в лицо убийцы, и изо рта Рыбоголового хлынула кровь. В мертвенном безмолвии, в котором было от рыбы столько же, сколько и от человека, он соскользнул и свалился с края бревна, головой вперед, и лицом вниз пошел ко дну медленно, с вытянутыми конечностями. Одна за другой вереницы крупных пузырей поднимались и лопались в расширяющемся красноватом пятне на кофейного цвета воде.

Братья наблюдали за этим, пораженные содеянным ужасом, и в раскачанную лодку, пошатнувшуюся от отдачи ружья, через планшир хлынула вода. В этот момент произошел внезапный удар снизу по накренившемуся дну, судно перевернулось, и они оказались в воде. До берега было целых двадцать футов, а до ствола выкорчеванного дерева только пять. Джоэл, все еще держась за ружье, двинулся к бревну и достиг его одним рывком. Он забросил на него свободную руку и уцепился, держась на воде и дрожа. Что-то схватило его — что-то большое, жилистое; невидимая тварь вмиг ухватила его бедро, срывая с него плоть.

Он не произнес ни звука, но глаза выскочили из орбит, рот принял квадратную форму агонии, а пальцы уцепились за кору бревна, как клещи. Его затягивало ниже и ниже уверенными рывками, не быстро, но уверенно, настолько уверенно, что его ногти оторвались, оставшись четырьмя маленькими белыми полосками в древесной коре. Его рот ушел под воду, затем вытаращенные глаза, вставшие дыбом волосы, и последней — царапающаяся, цепляющаяся рука, и таков был его конец.

Судьба Джейка была еще печальнее, он прожил дольше — достаточно долго, чтобы увидеть кончину Джоэла. Он видел все сквозь воду, стекающую по его лицу, и с большой волной от собственного тела, он буквально перебросил себя через бревно, подняв ноги высоко в воздух, чтобы спасти их. Он бросился слишком далеко, и все же вода врезалась в его лицо и грудь на дальней стороне. Над водой возвысилась голова огромной рыбины, с многолетней тиной на плоской черной голове, усы ее ощетинились, мертвенные глаза светились. Ее рогатые челюсти сомкнулись, сжав перед фланелевой рубашки Джейка. Его руку неистово ударил и пронзил отравленный плавник, и в отличие от брата, Джейк скрылся из виду с громким воплем в воду, завихрившуюся и вспененную кукурузными стеблями, которые зашевелились по краям небольшого водоворота.

Но вскоре водоворот поредел до расширяющихся колец ряби, кукурузные стебли прекратили шевелиться и снова выровнялись, и лишь умножающийся шум ночи звучал вокруг устья трясины.