Щитом и мечом - Дмитрий Дашко

Я кивнул.

– Постараюсь добиться вашего уважения, даже если мне откажут в благосклонности.

– Коль так, то собирайся. Завтра поутру выезжаем. Много у тебя пожитков-то?

– Откуда быть богатству? Почитай что на мне, то и все мои пожитки, – признался я.

– Эвона как. Тогда ступай на кухню, скажи, я велел, чтоб покормили, – смилостивился наниматель.

На ночь я всё же сбегал домой, собрал узелок, обсудил с Иваном детали, а рано утром (ещё петухи спали) уже трясся в телеге вместе с двумя крепостными Губанова. Барин катил отдельно в более комфортабельной карете.

В поместье выбежала нас встречать толпа народу. Среди встречавших была и дочка Губанова, весьма миловидная особа с пухлыми щёчками и веснушчатым носом. Не скажу, что она запала мне в душу, но что-то в ней было.

Первый урок состоялся вечером. Девушка представилась Лизой. Барышня провинциальная, но при этом приятная в общении, без тараканов в голове и жеманства.

Мы говорили о литературе, живописи, музыке. Если я оказывался в затруднении, в нужный момент на помощь приходил Ваня. Мыслесвязь неоднократно вытаскивала меня из неловкого положения. Интересно, будут ли побочные действия от этого подарочка, коим меня наградило после перемещения в прошлое?

Поскольку мне не доверяли, общение происходило в присутствии Лизиной кормилицы. Впрочем, она нам не докучала: сидела в уголочке и тихонько вязала, но что-то мне подсказывало, что ни единая моя фраза или действие не ускользали от её внимания.

Быстро выяснилось, что Лизе нравится поэзия. Я, чтобы придать себе весу, прочитал несколько стихов знакомого по прежней жизни поэта. Сложно объяснить почему, но многие из них врезались мне в память. Ночью подними – прочту без запинки.

Я встал, принял подобающую для декламатора позу, мечтательно приподнял подбородок.

В школе меня хвалили за артистичность, даже давали роли в спектаклях, которые ставила наша учительница литературы. Главных героев предлагали другим, зато мне доставались весьма яркие и харизматичные персонажи, играть их было сплошное удовольствие.

Начал я с любовной лирики. Она показалась наиболее подходящей: нейтральной с точки зрения различия эпох и всегда производящей самое сильное впечатление на прекрасный пол.

Больше всего очаровательной слушательнице понравились эти строки:

На плечи твои опускается ночь,И сумрак щекочет открытую спину…Ах, воображенье, меня не морочь,Лукавым штрихом продлевая картину!..Да, прошлое живо… Но прошлое – тлен…Мы будем ему благодарны, не боле…Что если б тебе предложил я взаменОт ярких цветов пожелтевшее поле?Ромашек и лютиков свежий букет…Ах, воображенье, темны твои речи!И только неверный искусственный светЛаскает твои оголённые плечи…[3]

– Боже мой! – воскликнула девушка. – Как это необычно и чарующе! Признайтесь, это вы написали?

Первым желанием было присвоить авторство себе, но я себя пересилил:

– К сожалению, нет.

– Эти стихи совсем не похожи на те, к коим я привыкла. Но в сей странности что-то есть.

Лиза была права. Поэзии восемнадцатого века ещё не хватало той лёгкости, которую привнесет в нее Пушкин.

– Единственное, что я не поняла: что такое «искусственный свет»? Разве свет бывает искусственным?

– Почему нет? Свет от факела, лучины или свечи… Он не естественный, а рукотворный, сиречь искусственный. Но по сравнению с тем светом, что излучаете вы, любой иной покажется искусственным, – с помощью комплимента выкрутился я.

Лиза зарделась, а кормилица сразу навострила уши. Я быстро замял опасную тему, поскольку не собирался кружить девушке голову, но последствия этой фразы чувствовались до конца занятия. Лиза то и дело бросала на меня многозначительные взгляды, а мне они нравились всё больше и больше. Продлись урок на пару минут дольше, и я бы начал флиртовать по-настоящему.

– А ещё подобных стихов не почитаете?

– Что-нибудь найдём, – пообещал я, прикидывая, что можно без опаски предложить очаровательным ушкам.

Тут в дверь постучали. Нас пригласили на ужин, и я облегчённо вздохнул: не хватало ещё привязаться к Лизе. Смешивать личное и службу чревато большими неприятностями.

Столовался я вместе с хозяевами и их роднёй. Место мне выделили не самое почётное, но прислуге дали понять, что я – гость в доме желанный и относиться ко мне надо со всем причитающимся пиететом.

Вечером я отправился на прогулку: якобы подышать свежим воздухом. На самом деле мысленно пообщался с Иваном.

– Есть зацепки? – с надеждой спросил он.

– Пока нет. Разве что голову дочке Губанова слегка заморочил.

– А-а-а! – протянул Иван. – На это ты мастер. Только смотри, не увлекайся!

– Кто бы говорил. Есть тут одно местечко, где надо покопаться. Уверен, если и есть какие-то улики, то там.

– А что за место?

– Кабинет Губанова. Вот только туда хрен сунешься.

Попасть туда и впрямь было непросто. Губанов никогда не оставлял кабинет открытым, к тому же, когда помещик отсутствовал, возле дверей обязательно отирался кто-то из слуг.

– И что? Предлагаешь нагрянуть официально с обыском?

– Упаси Бог! Тоньшее надо работать, братишка.

– Ну-ну. Смотри, как бы с нас за проволочку Ушаков шкуру не снял!

– За ним не заржавеет, – согласился я.

– Тогда чего тянуть? Я свистну наших, имение перетряхнём. Найдём улики – арестуем Губанова, не найдём, значит, чист…

– Или мы не доработали, – прервал я.

– Тоже верно. Что скажешь, Петь: устраиваем обыск?

– Погодим чуток.

– Чуток – это сколько?

– Пару дней.

– Договорились. Два дня и не больше. Удачи, братец! Да поможет тебе Господь!

– Спасибо, Ваня!

Связь отключилась. Я вернулся в дом, погружённый в свои мысли.

Тут уже готовились ко сну. В дверях встречал пожилой слуга с подсвечником в руках.

– Загулялись вы что-то! – проворчал он. – Эка темнотища на дворе!

– Не серчай, любезный! Вон какие звёзды на небе – красота!

– Кой от них толк, от звёзд этих! Вы б лучше спать шли. Идёмте, я в вашу светёлку провожу.

– Пошли. Показывай дорогу.

– За мной ступайте да под ноги смотрите. Не ровён час запнётесь. За голову не бойтесь: у нас притолоки высокие, лоб не расшибёте.

В своей комнате я разделся и лёг на расстеленную заботливыми руками служанок кровать, оценив мягкость перин и свежесть белья. И ведь стирают без всяких «ариэлей», но почему-то всё белоснежное и одурительно пахнет чем-то свежим и морозным.

Как это часто бывало со мной перед сном, я задумался о том, что потерял, переместившись на три века в прошлое. Выяснилось, что человек преспокойно может обходиться без телевизоров, радиоприёмников, без компьютеров и Интернета. Хотя телефон не помешал бы, тут уж ничего не попишешь.