Беглецы - Нил Шустерман

Коннор еще долго стоит на крыльце, дожидаясь, пока выключится свет. Он не думал, что придется бежать одному, но, возможно, он просто был слишком наивен. Мальчик оказался в одиночестве в тот момент, когда родители подписали документы.

На поезде он уехать не может и автобусом воспользоваться — тоже. Денег у него достаточно, но ночью ни поезда, ни автобусы не ходят, а утром его уже хватятся, и находиться в транспорте будет небезопасно. Там его станут искать в первую очередь — это очевидно. Дети, обреченные на разборку, убегают так часто, что для их поимки созданы специальные отряды, состоящие из инспекторов по работе с несовершеннолетними. Отлов беглецов стал своего рода искусством, которым должен в совершенстве владеть каждый полицейский.

Можно исчезнуть, раствориться в большом городе. Там так много людей, что встретить одного и того же человека дважды невозможно. Можно спрятаться за городом. Там людей немного, и живут они на значительном расстоянии друг от друга. Если устроить жилище в заброшенном амбаре, никому и в голову не придет там искать. Хотя как знать. Если это пришло в голову ему, наверняка в полиции обо всем уже подумали и амбары превращены в ловушки. Все только и ждут, пока какой-нибудь несчастный вроде него окажется внутри. Ловушка тут же захлопнется. Впрочем, может, все это лишь игра распаленного воображения. Нет, думает Коннор, в таком настроении далеко не убежишь. Ситуация требует осторожных и взвешенных решений — и не только сегодня, а в течение последующих двух лет. Как только ему исполнится восемнадцать, можно спокойно возвращаться домой. Естественно, по возвращении его тут же отправят под суд и посадят в тюрьму — но на разборку отдать уже не смогут. Главное, дожить до этого чудесного момента.

Возле федеральной трассы есть стоянка. Там останавливаются переночевать дальнобойщики. Туда он и пойдет, решает Коннор. В кузове фуры, как ему кажется, спрятаться нетрудно, но, добравшись до места, мальчик немедленно убеждается в том, что водители держат двери закрытыми и опечатанными. Он молча ругает себя за то, что не подумал об этом заранее. К сожалению, перспективное мышление никогда не было его сильной стороной. Если бы он умел думать на пару шагов вперед, многих неприятных ситуаций, которых за последние несколько лет было предостаточно, удалось бы избежать. Все как будто шло по нарастающей: он попадал в ситуации, которые сначала можно было бы классифицировать как «трудные», потом как «рискованные» и так далее, вплоть до кульминации — когда он оказался под угрозой быть разобранным на органы.

Возле ярко освещенной закусочной припаркованы двадцать или чуть больше грузовиков. Внутри полтора десятка водителей, ужинают. Время — половина четвертого утра; вероятно, у водителей биологические часы настроены по-своему Коннор ждет и наблюдает. Минут через пятнадцать на стоянке появляется полицейская машина. Вползает на малой скорости с выключенной мигалкой и начинает медленно, как акула, кружить по стоянке. Мальчик думает спрятаться, но в этот момент появляется вторая машина. Стоянка слишком хорошо освещена, чтобы можно было надежно укрыться. Луна светит чересчур ярко, не убежишь. Одна из машин направляется в дальний конец стоянки. Через секунду свет фар выхватит из темноты его маленькую фигурку. Мальчик забивается под колеса грузовика и молится, чтобы полицейские его не заметили.

Машина медленно проезжает мимо. Вторая в это время так же беззвучно проплывает по другую сторону прицепа, под которым спрятался Коннор. Может, это просто рутинная проверка, думает мальчик. Может, они не меня ищут. Чем больше он думает об этом, тем более вероятной ему представляется эта версия. Им не может быть известно, что он сбежал. Отец спит, как бревно, а мать давно уже не заходит в его комнату ночью.

Но полицейские не уезжают.

Коннор замечает, что дверь одного из грузовиков открыта. Не водительская дверь — отдельная маленькая дверца, через которую можно проникнуть в отделение за кабиной, где находится походная кровать. Из него выбирается водитель, потягивается и направляется к туалетам, оставив дверь открытой.

Коннор молниеносно принимает решение и бросается к грузовику. Из-под ног летит гравий, но мальчик продолжает бежать что есть сил. Он не знает, где полицейские машины, но это уже не важно. Решение принято, и сейчас время действовать вне зависимости от результата. Подбегая к двери, он краем глаза видит луч света: одна из полицейских машин вот-вот повернет в его сторону. Он пулей заскакивает в кабину и закрывает за собой дверь.

Сидя на койке, которая оказывается не больше банкетки, стоящей в школьном вестибюле, Коннор пытается отдышаться. Что делать дальше? Скоро вернется водитель. Если повезет, у него в запасе минут пять, в худшем случае — не более минуты. Он заглядывает под койку. Там достаточно места, чтобы спрятаться, но оно занято двумя рюкзаками с одеждой. Можно вытащить их, забраться под койку, прижаться к стене и втащить мешки обратно. Тогда водитель не будет знать, что он здесь. Но прежде чем Коннор успевает вытащить первый рюкзак, дверь спального отделения распахивается. Мальчик остается стоять на месте, а водитель тем временем хватает его за куртку и подтягивает ближе к выходу, чтобы рассмотреть.

— Ух ты! А ты кто такой? Какого черта ты забрался в мой грузовик?

Мимо беззвучно проплывает полицейская машина.

— Прошу вас, — шепчет Коннор, чувствуя, что его голос стал тонким, как раньше, когда он еще не успел сломаться, — пожалуйста, не говорите никому. Мне нужно убраться отсюда как можно скорее.

Он поспешно засовывает руку в рюкзак, висящий за спиной, достает бумажник и вытаскивает из него стопку банкнот.

— Вам нужны деньги? У меня есть. Я отдам все, что есть.

— Мне не нужны твои деньги, — отвечает водитель.

— Что же мне делать?

Даже в темной кабине водитель наверняка заметил панику на лице мальчика. Но он ничего не говорит, продолжает молчать.

— Пожалуйста, — снова умоляет Коннор. — Я сделаю все, что вы захотите…

Водитель продолжает молча смотреть на мальчика в течение еще нескольких томительных секунд.

— Сделаешь, что я захочу? — наконец переспрашивает он, забирается в кабинку и закрывает за собой дверь.

Коннор закрывает глаза, боясь даже представить, на что он только что подписался.

— Как тебя зовут? — спрашивает водитель, присаживаясь на койку.

— Коннор, — отвечает мальчик раньше, чем успевает сообразить, что, возможно, настоящее имя следовало скрыть.

Водитель почесывает подбородок, покрытый жесткой, давно не видавшей бритвы щетиной, и о чем-то думает.

— Давай-ка я тебе кое-что покажу, Коннор, — говорит он наконец. Протянув руку, он неожиданно для мальчика достает из небольшого мешочка, висящего над койкой, колоду карт.

— Ты когда-нибудь видел такое? — спрашивает он, ловко разбрасывая карты на несколько стопок одной рукой. — Здорово, правда?

Коннор, не зная, что сказать, одобрительно кивает.

— А как насчет этого? — снова спрашивает водитель, взяв в руку карту и помахав ею. Карта исчезает. Водитель тянется к карману рубашки Коннора и достает из него исчезнувшую карту. Мальчик издает короткий нервный смешок.

— Такие вот фокусы, — говорит водитель. — Но делаю их не я.

— В каком смысле? — удивляется Коннор.

Водитель, закатав рукав, обнажает правую руку, которой только что показывал фокусы, и мальчик видит широкий шрам — рука была пересажена в районе локтя.

— Десять лет назад я уснул за рулем, — говорит водитель, — и попал в серьезную аварию. Потерял руку, почку, еще кое-что. Органы пересадили, и я выжил.

Водитель смотрит на руки, и Коннор замечает, что правая, которой он показывал фокусы, отличается от левой. На левой пальцы толще и кожа более смуглая.

— Значит, — говорит мальчик, — вам на сдачу выпала новая рука.

Водитель смеется, потом умолкает и снова смотрит на пересаженную руку.

— Пальцы умеют то, чему я никогда не учился. Вроде бы это называется мышечной памятью.

И не было такого дня, чтобы я не вспоминал того парня и не пытался представить, какие еще замечательные штуки он мог делать, прежде чем его разобрали… Знаешь, хорошо, что ты ко мне залез, парень, — говорит он. — Тут не все люди такие, как я. Могли бы все у тебя забрать, а потом все равно копам сдали бы.

— А вы не такой?

— Нет, не такой, — говорит водитель, протягивая для пожатия свою, левую, руку. — Иосая Элдридж меня зовут. Я на север еду. До утра можешь со мной.

Коннор чувствует такое невероятное облегчение, что в течение какого-то времени не может даже вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы поблагодарить водителя.

— Тут койка, конечно, не самая удобная в мире, но спать можно, — говорит Иосая. — Вот и поспи пока. Я только еще раз в сортир зайду, и поедем.