Лестница Шильда, роман - Грег Иган

И пускай даже они отошлют ее восвояси ни с чем, она вернется не с пустыми руками.

Первый вопрос задала Ливия, и он оказался куда проще, чем ожидала Касс.

— Вы полагаете, что правила Сарумпета корректны?

Касс медлила дольше, чем ей на самом деле нужно было для формулировки ответа, потому что стремилась придать ему надлежащий вес.

— Я не уверена, но вероятность этого столь велика, что меня она просто ошеломляет.

— В предложенном вами эксперименте правила эти будут проверяться с недоступной прежде степенью точности, — заметила Ливия.

Касс покивала.

— Я рассматриваю это как его преимущество, но не слишком значительное. Мне не верится, что простая дополнительная проверка справедливости Правил даст настолько убедительные результаты, чтобы оправдать эксперимент. Меня больше интересует то, что из этих правил следует, чем их проверка на корректность.

Куда она клонит?

Она обвела взглядом тех, кто сидел тесным кружком на лугу. Янн, Баким, Дарсоно, Илен, Зулкифли и Райнци. Личины для них выбирал ее личный Посредник, поскольку своих заготовок собеседники не предоставили, но, во всяком случае, выражения лиц и язык тела определялись их намеренными реакциями в режиме реального времени. Так вышло, что сейчас все они, казалось, проявляли умеренный интерес, стремясь при этом не упускать ни слова.

— В достаточной ли мере вы доверяете КТГ[4]? — Уж конечно, Ливия отдавала себе отчет, как странно звучат ее вопросы. Было в тоне, каким они задавались, что-то вроде извиняющейся просьбы немного подождать, пока не прояснится истинная цель.

— Да, — ответила Касс. — Она проста, изящна и согласуется с результатами всех наблюдений вплоть до настоящего времени.

Ее ответ мог показаться излишне бойким, но были ведь другие, те, кто выразил использованные в нем критерии количественно. КТГ описывала динамику Вселенной с минимально возможной алгоритмической сложностью. КТГ давала топологическое описание некоторых базовых результатов теории категорий. При этом математическом подходе правила Сарумпета становились так же очевидны, неизбежны и естественны, как законы арифметики. КТГ считалась наиболее вероятным кандидатом на роль системы законов, скрытых за всем сущим, какой бы широкой экспериментальной проверке ни подвергали ее с использованием всех баз данных по ядерной физике и космологии.

Дарсоно подался вперед и вставил:

— Но почему вы в своем сердце, — он стукнул себя в грудь воображаемым кулаком, — уверены, что правила верны?

Касс усмехнулась.

Это не было жестом, который ее Посредник благоразумно вставлял из стандартного словаря. Дарсоно должен был затребовать его в явной форме.

— В какой-то мере, — ответила она, позволив себе немного расслабиться, — потому, что они выступают неотъемлемой частью нашей истории. У идей есть родословная. И если бы какая-нибудь чужая цивилизация одарила нас Квантовой теорией графов, вырезанной на скрижалях, — если бы она свалилась нам на голову в восемнадцатом или девятнадцатом столетии, я не могла бы испытывать к ней тех же чувств. Но общая теория относительности и квантовая механика, пожалуй, занимают достойное место среди самых прекрасных творений Древних. До сих пор они предоставляют нам наилучшие практические приближения к должному описанию большей части Вселенной. КТГ возникла от их союза. Если общая теория относительности так близка к реальности, что мы упустили не больше самого незначительного фрагмента, и то же справедливо в отношении квантовой механики… Много ли свободы остается для формулировок теории, которая повторяет все успехи их обеих и при этом каким-то образом все еще должна быть неточной?

Куснанто Сарумпет жил на Земле на заре третьего тысячелетия, когда стараниями группы физиков и математиков, разбросанных по всей планете (теперь они были повсеместно известны как Спиновые Султаны), зародился первый жизнеспособный отпрыск общей теории относительности и квантовой механики. Чтобы скрестить два способа описания природы, требовалось заменить прецизионную, недвусмысленно определенную геометрию классического пространства-времени квантовым состоянием с набором амплитуд, приписанным всему разнообразию мыслимых геометрий. Один из способов решить эту задачу был таким: частицу (например, электрон) в мысленном эксперименте заставляли пройти по петле и затем вычисляли амплитуду вероятности, отвечавшей состоянию, в котором направления спина частицы в начале и конце путешествия совпадали. В плоском пространстве так и было — всегда. Но в искривленном пространстве результат зависел от точной геометрии области, через которую проходила траектория частицы. Обобщение этой идеи привело к концепции пространства, пронизанного сетью путей, по которым путешествовали частицы с различными спинами. Требовалось сравнивать эти значения во всех точках пересечения путей, для всей спиновой сети.[5]Как и гармоники волны, такие сети могли служить строительными блоками для всех квантовых состояний геометрии.

Квантовые графы Сарумпета были детищем спиновых сетей — они отошли еще на шаг от общей теории относительности, но унаследовали от родительских подходов все лучшие качества. Понятие пресуществующего пространства, в которое погружалась спиновая сеть, в этой теории объявлялось излишеством. Все — пространство, время, геометрия и материя — определялось исключительно через собственные понятия теории графов. Частицы мыслились петлями с переменной валентностью, вплетенными в ткань графа. Площадь любой поверхности была пропорциональна числу ребер графа, пересекавших ее, а объем любой области — числу узлов, содержавшихся там.[6] Любая мера времени, от сроков обращения планет по орбитам до периодов колебаний атомных ядер, в конечном счете могла быть выражена через изменения графов, которыми описывалось пространство в два выделенных момента.

Сарумпет десятилетиями пытался вдохнуть жизнь в этот метод, найти законы, управлявшие вероятностями перехода одного графа в другой. В конце концов его осенило: выбора нет! Только при одном наборе правил все будет работать. Ведь, как бы ни были несовершенны великие прародители этой теории, в своих областях ответственности они давали предсказания, проверенные с допуском в игольное ушко, и не были опровергнуты. Если пытаться сохранять преемственность с обеими теориями, места для вольностей и ошибок просто не оставалось.