Жизнь, написанная от руки. Дневник петербургского священника - Константин Пархоменко

Один богослов назвал икону «окном в горний мир» (то есть в мир небесный). Вот та икона, перед которой я стоял, была самым настоящим окном в горний мир. Она излучала такое внутреннее сияние, Лик Богоматери светился такой внутренней женственной красотой и одновременно силой, он был наполнен такой жизнью, но жизнью не земной, не плотской, а как бы сверхъестественной, что, стоя перед ним, невозможно было оставаться таким, как прежде. Эта икона, если можно так выразиться, «подтягивала» к Небу, исправляла.

Вскоре я был из этого храма переведен в другой. И сейчас я стою перед барочной иконой XVIII века, иконой, переданной собору на время из Русского музея. Но чувство пред стояния перед иконой, как перед окном, входом на Небеса, исчезло.

Бывший советник секретаря Ленинградского горкома Романова рассказывал мне, что как-то в середине 70-х годов получил от шефа указание… составить коммунистический чин бракосочетания: «Чтоб воздействовал на психику так же сильно, как церковный». «Походил, – рассказывает, – по храмам, посмотрел, как венчают, какие обряды используются…» Вернулся и докладывает Романову, что ничего у них не получится. Тот: «Почему?» – «Ладно, выпить вина из бокалов дадим, короны на голову – можно… Но свечки-то все равно нельзя ввести…»

Весна 2004

Рассказывал семинарист С., который водил экскурсии в церковно-археологическом кабинете при Московской духовной семинарии.

Была делегация, кажется, из Чехословакии, и там среди всех был маленький седой архиепископ. После экскурсии они с С. разговорились, оказывается, он учился в сороковые годы вместе с Алешей Ридигером (нынешним Патриархом Московским и всея Руси). Вместе учились, вместе проводили время, бегали в город, на Невский. Время от времени студенты Семинарии и Академии посещали известного старца, жившего на окраине Ленинграда, – иеросхимонаха Серафима Вырицкого.

И вот этот архиепископ, тогда еще очень молодой человек, как-то тоже посетил старца, стал жаловаться, что он не знает, как вернется в Чехословакию, как будет служить: там, у него на родине, на религию идет большое наступление, Церковь преследуют.

Отец Серафим сказал, чтобы юноша ничего не боялся, спокойно возвращался, служил Богу. Добавил: «Ты еще там архиепископом будешь…»

Возвратившись в Семинарию, молодой человек стал с ребятами в общежитии обсуждать поездку к старцу: «Какой архиепископ?.. Я жениться собираюсь, уже невеста есть…» «Да ладно, – сказали, – не обращай внимания, старец иногда что-то не то говорит, он вообще вон Леше Ридигеру сказал, что тот Патриархом будет!»

Был в тюрьме, исповедовал и причащал заключенных девушек. Конечно, они не невинны: кто-то участвовал в драке, кто-то украл. Но искренне (священнику приходится исповедовать тысячи людей, и видно, когда человек кается, а когда просто произносит правильные слова, а сердце его закрыто) каются, плачут, хотят начать новую жизнь.

Потом говорил с психологом тюрьмы, которая общается с этими девушками. Психолог – холеная, следящая за собою женщина. Говорит: «Мы-то с вами, отец Константин, нормальные люди, не то что эти…» Спрашиваю: «Вы верующая?..» Молчит. Потом: «Все во что-то верят…»

Потом думал, почему мне ее слова «Мы-то с вами нормальные» неприятны. Потому что это ложные слова! Я не вижу никакой разницы между этими девушками и собой. Видимо, такое понимание дается человеку лишь в христианстве, которое говорит о человеческих грехах. Грехах не только совершенных, но и грехах мысли и чувств.

Эти девушки украли, ударили кого-то ножом в драке, их поймали. Мы же, не совершая плохих поступков въяве (нас сдерживает воспитание, наше положение, иной раз и опасение, что будем пойманы), постоянно грешим мысленно.

Чем мы лучше?

В американском фильме 2004 года «Холодная гора» говорится о любви двух людей, которые виделись всего несколько раз и очень непродолжительное время. Война их разлучила, и они ждут встречи три года.

И вот, когда они встретились, главный герой рассказывает, что помнит каждое слово, сказанное ему девушкой во время их кратких встреч. Но ведь этих слов было сказано так мало, говорит она… Это ничего, говорит он, то, что она ему сказала, – это маленький мешочек алмазов, и каждое слово ее – алмаз.

Мы часто много говорим, говорим о пустом, разбрасываемся словами, метко подмечают: «болтаем», то есть просто качаем, машем языком туда-сюда. К слову нужно относиться бережнее.

Блаженный Августин в «Исповеди» рассказывает о своей нравственной деградации в юношеском возрасте. Он все больше погружался в пучину греха, как он сам пишет: «Я метался, растрачивал себя, разбрасывался, кипел в распутстве своем». А потом пишет о духовном пробуждении. Замечательны его слова, обращенные к Господу: «О, поздняя Радость моя!»

Эти слова, наверное, могли бы сказать многие из нас. Блаженный Августин пишет, что «жизнь, которой мы живем здесь, имеет свое очарование». И дальше он описывает многие из элементов нашей жизни: дружба, общение любимых, красота природы, вкус пищи, даже земные почести и слава! Все это может быть благословлено Богом, может приобщать нас Богу, а может удалять от Бога. Если человек неправильно, извращенно пользуется всеми благами мира, которые дал нам Господь (а мир во многом и утерял «инструкцию» правильного пользования благами мира, лишь Церковь эту инструкцию хранит), то все это способствует не нашему спасению, а нашему осуждению. «Так блудит душа, отвратившаяся от Тебя и вне Тебя ищущая то, что найдет чистым и беспримесным, только вернувшись к Тебе» («Исповедь»).

Один человек, обладающий великолепным голосом, готовился стать диаконом. И вот он говорит мне: «Я не могу представить, что, когда меня рукоположат, я с этого момента навсегда (!) стану священнослужителем. Что бы я ни делал – и гуляя в одиночку, и отдыхая с семьей, и общаясь с друзьями, посещая театр, баню, – я всегда, в каждое мгновение буду священнослужителем. Страшно от ответственности!» И этот человек попросил пока отложить хиротонию.

Это очень честно. Если человек готовится стать священником, он должен понимать, что всем существом своим отныне он будет примером миру: и для верующих, и для неверующих. Нельзя быть в какой-то момент служителем Церкви, а в какой-то – обычным человеком.

«Есть два главных человеческих греха, из которых вытекают все прочие: нетерпение и небрежность. Из-за нетерпения люди изгнаны из рая, из-за небрежности они не возвращаются туда. А может быть, есть только один главный грех: нетерпение. Из-за нетерпения изгнаны, из-за нетерпения не возвращаются» (Ф. Кафка)[3].

Июнь 2004

Готовлю цикл передач о чудесах Божиих. И решаю в свои передачи включить живые, записанные на диктофон свидетельства людей, в жизни которых Бог сотворил чудо.

Опрашиваю несколько десятков людей, моих добрых знакомых, прихожан. Конечно, смотрю, чтобы это были самые трезвомыслящие люди и активные христиане.

И вот, собирая свидетельства, вдруг отмечаю потрясающую вещь: оказывается, в жизни каждого было событие, которое этот человек толкует как несомненную помощь Божию, чудо. Но у всех – один (!) такой случай. Реже – два. Практически не бывает, чтобы три.

Конечно, и вся остальная жизнь воспринимается как цепь чудесных Божественных действий. Но вот такое явное чудо обычно одно.

Это нам с вами показывает, как Господь экономно творит чудеса. Обычно для укрепления в вере дает одно чудо, редко – два. Почему так? Может быть, чтобы вера наша была именно верой, а не знанием о Боге?.. И чтобы в нашей жизни мы жили по-христиански из любви к добру, а не по принуждению Всеведущего Бога и не из боязни быть наказанными?..

Вот эта странная статистика чудесного, на которую я наткнулся, объясняет и то, почему вообще мало чудес в мире.

Чудо – это не эффектная демонстрация для неверующих. Это поддержка для верующего!

Август 2004

Украина

Провели три недели на Украине, в селе Царичанка, в гостях у о. Вадима Фролова, его жены Зои и их детей Ксюши и Юли.

Под пение петухов вставали и завтракали. Свежий зеленый салат, омлет из домашних яиц, чай. Правда, вода здесь минеральная. Минералка, только не газированная, течет даже из-под крана. Холодную пить – вкусно: соленая, горчит, очень полезно. А когда горячая – бульон выходит, «дюже погано». Поэтому чай здесь пить не принято. Все больше сок (сш) да компоты.

Завтракаем мы вместе. И каждый раз за завтраком я толкую, как мы условились, фрагмент Символа Веры. Одну-две строчки. Это всего 5-10 минут. Повторяем предыдущее. Дети внимательно слушают, не перебивают (рты заняты). После завтрака можно задать вопросы. Такая ненавязчивая Воскресная школа. После завтрака гуляем или играем. Кто-то в гамаке. Я с чашкой чая читаю, сажусь на скамейку. Или сходим на речку покупаться, шашлыки пожарить. Или просто погулять в лес.