Война в Средние века - Филипп Контамин

Столь же важен вопрос о комплектовании войск Империи и их численности. Регулярная армия, за исключением федератов, о которых речь пойдет дальше, пополнялась за счет следующих источников:

а) сыновья солдат, физически пригодные к военной службе, должны были наследовать ремесло своих отцов, так как во времена поздней Империи был широко распространен принцип наследования профессии;

б) существовал ежегодный рекрутский набор: один или несколько собственников, в зависимости от размера имущества, должны были выставлять человека из своих владений или купленного у торговцев солдатами; такая повинность называлась поставкой новобранцев (praebitio tironum), от нее можно было откупиться, выплатив в казну определенную сумму денег (aurum tironicum);

в) добровольцы принимались и вербовались в армию при соблюдении некоторых условий: не допускали слабых и калек, рабов и некоторых колонов (за исключением кризисных периодов), представителей ряда профессий, считавшихся позорными. Напротив, варвары могли поступать в армию в индивидуальном порядке (так или иначе, они служили в смешанных подразделениях либо в частях, состоявших преимущественно из представителей одного народа или этнической группы, но командный состав оставался, хотя бы отчасти, римским).

Казалось бы, этих источников комплектования армии должно было хватать; на практике же во многих регионах Империи римские граждане не испытывали никакого влечения к тяготам и опасностям военной службы, надолго, если не навсегда, отрывавшей человека от привычной жизни. Лишь самые бедные, за неимением лучшего, соглашались подчиниться строгостям военной дисциплины. Властям приходилось все чаще прибегать к услугам варваров, что усугубляло разрыв между населением Римской империи (Romania) и ее армией.

Общую численность набранной таким образом римской армии определить довольно сложно. Согласно современнику Юстиниана Иоанну Лидийцу, почерпнувшему сведения из архивов префектуры претория, где он работал, армия Диоклетиана составляла 435 266 человек, из которых 389 704 служили в сухопутных войсках, а 45 562 – на флоте. Агафий, тоже писавший в VI в., считал, что некогда численность армии доходила до 645 000 человек. Но самые полные, а возможно, и самые достоверные сведения предоставляет знаменитый «Список всех гражданских и военных должностей и административных постов Востока и Запада» (Notitia dignitatum et administrationum omnium tarn civilium quam militarium in partibus Orientis et Occidentis). Этот документ, дошедший до нас в нескольких рукописях XV и XVI вв., – в свою очередь сделанных по «Шпейерскому кодексу» (Codex spirensis) IX в., ныне утраченному, за исключением одного листа, – несомненно был составлен одним из первых секретарей (primicerium notariorum) Западной Империи в начале V в. Последняя запись в той части документа, которая касается Восточной Империи, сделана в 408 г., тогда как записи, посвященные Западной Империи, велись, правда, в неточном и отрывочном виде, вплоть до 423 г.[17] Даже если признать эти даты достоверными, то остаются два неясных момента: с одной стороны, имперская администрация, по-видимому, присоединяла по мере формирования новые войсковые части; с другой стороны, численность разных воинских соединений. Фердинанд Лот не принял на веру этот «Список», увидев в нем чистую «фантасмагорию»[18]. Другие историки придерживаются приблизительной цифры в 600 000 человек, подтверждающей предположение Агафия. Анонимный автор трактата «0 военном деле» высказывает противоречивое суждение: к утверждению, что у Империи было очень много солдат, оплачивавшихся слишком дорого и «засиживавшихся» надолго в армии, он добавляет, что войны и дезертирства, вызванные отвращением к солдатской жизни, опустошили войско[19]. Быть может, сведения, предоставленные «Списком», имеют главным образом фискальное значение и соответствуют прежде всего общей сумме расходов, требующихся для армии. Тогда следовало бы рассматривать список личного состава и его географическое размещение как теоретические (карта 1).

Общая численность конницы – 186 500 человек = 30%.

Общая численность пехоты – 411 500 человек = 68%.

К этим регулярным формированиям добавлялись, особенно с конца IV в., силы федератов, т. е. варварских народов, главным образом германцев, сражавшихся под командованием своих вождей и получавших от Рима при поступлении на службу общую сумму в качестве платы за службу и расходов на содержание. Часто доходило до того, что эти федераты составляли определенную часть армий, пытавшихся дать отпор захватчикам. Даже в эпоху Юстиниана, особенно после великой чумы 541-543 гг., роль федератов становится главенствующей, по меньшей мере в действующей армии, так что «временами римские войска, вероятно, были такими же римскими, как армия Франко во время гражданской войны 1936-1938 гг. была испанской»[20].

Карта 1. Теоретическое размещение римской армии в начале V в. (По: Notitia dignitatum). Фигуры на карте обозначают отряды мобильных (palatini, соmitatenses) и пограничных (limitanei) войск, из расчета по 1000 человек на легион в мобильной армии и 3000 человек в пограничных отрядах. Численность других контингентов (Vexillationes, Auxilla, Pseudo-comitatenses, Alae, Cohortes, Cunel, Milites, Numeri) примерно равнялась 500 бойцам.

(По: Jones А. Н. М. The Later Roman Empire, 284-602. / A Social, Economic and Administrative Survey. Oxford, 1964).

Итак, контраст между внешней мощью военного аппарата и его слабой эффективностью поразителен. Теоретически римская армия была огромным безупречно налаженным механизмом, а вот в действительности его колеса «заедало» все больше и больше. Даже императоры – а среди них встречались энергичные люди – не смогли использовать преимущества – простоту коммуникаций, изобилие данных, быстроту передачи приказов. Более того, бюрократия, поддерживавшая их усилия, была немногочисленной, она часто не успевала справляться с делами и пренебрегала ими, надеялась в основном на отсрочки, легко соглашалась на уступки. Окружение императора было склонно тешить себя иллюзиями. Если верить Аммиану Марцеллину, эта склонность не иссякла и в 376 г., когда вестготы попросили у Валента разрешения на переправу через Дунай. Их просьбу «приняли скорее с радостью, чем со страхом. Поднаторевшие в своем деле льстецы преувеличенно превозносили счастье императора, которое предоставляло ему совсем неожиданно столько рекрутов из отдаленнейших земель, так что он может получить непобедимое войско»[21]. Вне всякого сомнения, смысл этой странной политики кроется в напрасной надежде смирить, романизировать варваров, разрешив им поселиться на землях Империи, чтобы набирать из них солдат, если и не совсем безопасных и верных, то вполне боеспособных. Это тем более вероятно, что действия императоров почти не встречали поддержки у граждан Империи, давно уже отвыкших от военной службы, лишенных предприимчивости, безразличных к участи Рима; они рассматривали государство скорее как угнетателя, чем как покровителя, и не желали брать защиту Империи в собственные руки.

Варварские армии, нападавшие на Западную Империю, никогда не были многочисленными: к примеру, аламаннов, сражавшихся при Аргенторате (Страсбурге) в 357 г., в лучшем случае было не более 25 000; в 378 г. в сражении при Адрианополе объединенные силы гуннов, аланов, остготов и вестготов, которые разгромили армию Валента, составляли примерно 18 000 человек, 10 000 из которых были вестготами; в 429 г. Гензерих привел в Африку около 16 000 воинов, треть которых состояла из вандалов силингов, аланов и готов, остальные были вандалами хасдингами. В начале завоевания Италии Юстинианом Витигис мог выставить от 25 000 до 30 000 воинов против армии Велизария, впрочем, еще более малочисленной. Через 20 лет, на втором этапе войны, под командованием Тотилы находилось в лучшем случае только 25 000 бойцов. Иначе говоря, каждый из основных варварских народов располагал силами примерно от 10 000 до 30 000 воинов[22]. Более того, из-за низкого демографического уровня варварам не хватало солдат, потери восполнялись с трудом; чтобы не сражаться ослабленными силами, им приходилось прибегать к помощи либо других племен, либо покоренного населения, энтузиазм которого, естественно, был незначительным.

Варвары, не знавшие воинской дисциплины и легко падавшие духом, использовали примитивную тактику. Их излюбленным приемом было построиться углом и стремительно броситься на врага с целью прорвать одним ударом его боевые порядки. Но если изначальный замысел наталкивался на упорное сопротивление противника, они в беспорядке отступали и с трудом восстанавливали строй. Ближний бой им вести было трудно из-за нехватки наступательного и, особенно, отсутствия оборонительного оружия. Римляне считали, что возможности варваров осаждать города (осада была необходима в основном для того, чтобы справиться с могущественной городской цивилизацией – многие города с началом нашествий в III в. позаботились возвести укрепления) были очень ограниченными. Они долго не умели строить и, особенно, применять осадные машины. Во время осады Рима в 536 г. Витигис приказал построить деревянные башни на колесах, которые тащили быки. Но продвижение этих сооружений было быстро остановлено римскими лучниками, перебившими быков. Военные вожди вестготов, остготов или франков отлично понимали, что нужно делать, но обычно были неспособны довести до конца свои планы. Животрепещущей была и проблема снабжения продовольствием. У варваров не было ничего похожего на сложную и хорошо продуманную организацию римского интендантства. Гонимые голодом, они часто были вынуждены бродить, разделившись на маленькие, очень уязвимые отряды, по крайней мере до тех пор, пока оборона на местах не была полностью дезорганизована. Положение варваров осложнялось также и тем, что они были вовсе не армиями, а кочующими народами: повозки, кладь, скот, женщины, дети и старики, которых они везли с собой, ограничивали быстроту передвижения их войск и требовали постоянного надзора и защиты[23].