Война в Средние века - Филипп Контамин

Немногочисленные армии, примитивная тактика, почти полное отсутствие тылового обеспечения. Из этого, однако, не следует делать вывод, что победа варваров необъяснима. Отметим сначала разницу между военными силами германцев и римлян в период нашествий на позднюю Империю: с одной стороны, варвары использовали в военных целях всех взрослых мужчин с 14-16 лет, т. е. четвертую или пятую часть всего народа, до тех пор, пока силы не оставляли их; с другой стороны, в Империи, где проживало несколько десятков миллионов человек, можно было набрать, и то ценой чрезмерных усилий, лишь 500 000 или 600 000 солдат, из которых две трети или даже три четверти были фактически не в состоянии воевать, т. е. соотношение солдат и мирного населения теоретически составляло сотые доли, практически же – порядка четырех сотых.

Численное превосходство императорских войск было тем более сомнительным, что в зависимости от обстоятельств римское государство должно было одновременно противостоять нескольким варварским народам: так, в период между 407-410 гг. войска вестготов, вандалов, аланов, свевов, насчитывающие в целом примерно 60 000 воинов, едва ли были малочисленней, чем все мобильные армии римлян в Италии, Испании и Галлии.

Хотя военное снаряжение варваров было в целом весьма несовершенным, тем не менее, некоторые германские народы, благодаря контактам со степными кочевниками, стали замечательными наездниками. К тому же некоторые предметы их вооружения – длинный меч, франциска – были великолепны в техническом отношении, тогда как у римлян не было подобного оружия. Неразвитость искусства осадной войны у варваров являлась бы серьезной помехой только в том случае, если бы города активно оборонялись: на самом деле одни из них были захвачены внезапно, в результате измены или более-менее продолжительной осады, другие сами открыли ворота в надежде на пощаду (sub spe pacis) (Рим, 537-538 гг.). Лишь немногим удавалось сдерживать противника так долго, чтобы в случае необходимости римская армия могла собраться и подойти на помощь[24]. Другими словами, действия римлян были успешными, только если население проявляло волю к самозащите. В силу различных причин, которые так или иначе выходят за рамки военных вопросов, эту волю оно проявляло весьма редко.

Репутация варваров была такова, что весть об их приближении вызывала панику и сковывала волю к сопротивлению. Тексты того времени соперничают в описании их дерзости, жестокости и кровожадности. Аммиан Марцел-лин пишет о гуннах: «Они заслуживают того, чтобы признать их отменными воителями»; Веллей Патеркул – о лангобардах: «Народ более свирепый, чем самые свирепые германцы»; Исидор Севильский – о франках: «Они так названы по причине кровожадности их нравов»; Сидоний Аполлинарий – о саксонских пиратах: «Это самый свирепый из всех врагов». Он же писал, что салические франки «с детства питают к войне такую же страсть, какую другие – в зрелом возрасте. Если случается, что противник превосходит их числом или их позиция невыгодна, только смерть, но не страх, может их одолеть. Они остаются недвижимы и неодолимы, и их мужество живет, если можно так выразиться, до последнего вздоха»[25]. Что делать с этими людьми, способными впадать в «воинский экстаз»[26], как противостоять тевтонской ярости (furor teutonicus)? Объяснение св. Иеронима, что «это наши грехи придают силу варварам, наши пороки ослабляют римскую армию»[27], можно принять, если рассматривать его как религиозную трактовку состояния духа римлян: повсеместный упадок общественного сознания, отсутствие гражданского чувства были тем более тягостны, что поражали власть имущих в большей степени, чем бедняков. «Они предвидели рабство и не боялись его. Эти грешники были лишены страха, чтобы принять какие-либо меры предосторожности. Поэтому, когда варвары оказывались почти на виду у всех, граждане не испытывали страха и оставляли города без защиты»[28].

2. ВОЙНА И ОБЩЕСТВО В ВАРВАРСКИХ КОРОЛЕВСТВАХ (VI-VII вв.)

Политические, социальные, религиозные условия, характерные для разных варварских королевств, начиная с первой половины V в. заметно отличались друг от друга. Прежде всего, можно противопоставить народы, вторгшиеся на незанятые или малонаселенные территории, – это были завоеватели Британии англы, юты, саксы или аламанны, бавары, тюринги – народам, захватившим власть над областями, население которых не было изгнано и где, стало быть, победители составили более или менее существенное меньшинство: так произошло с бургундами, вестготами, остготами, свевами, вандалами, лангобардами, франками, хотя последние в некоторых областях на севере Галлии, вероятно, все же были в большинстве. Также нужно отличать королевства, просуществовавшие на протяжении недолгого времени (королевства бургундов на юго-востоке Галлии, вандалов в Африке, остготов в Италии, свевов и вестготов в Испании, лангобардов в Италии), от государств с многовековой судьбой – франков и англосаксов. Кроме того, некоторые народы, сделавшись оседлыми, прекратили всякую экспансию и быстро перешли к обороне (остготы и вандалы), тогда как другие надолго сохранили в себе дух завоевателей (франки и лангобарды). Таким образом, в VI-VII вв. имело свою военную историю каждое германское королевство Западной Европы: они сталкивались с разными опасностями, вступали в конфликты то с соседними германскими королевствами или народами, то с внешними противниками, такими, как византийцы и арабы. Однако их представления о войне и принципы ведения военных действий имеют достаточно много общих черт.

Действительно, в любом случае речь идет об обществах, принципиально ориентированных на войну, где большинство общепризнанных ценностей были воинскими, где институты общества и армии были тесно и органично взаимосвязаны, где свободный человек естественно являлся воином и обязанностью короля было «ведение войны» (нем. Heerkonigtum), где король считался «зачинщиком завоеваний», где война – «образ жизни, а равно средство выживания и экспансии»[29], где многие события общественной и частной жизни, не относящиеся к военной сфере, легко принимают военную окраску: когда Хиль-перик отдал в жены вестготскому королю Реккареду свою дочь Ригонту, он отправил с ней свиту в 4000 солдат; майордом Бургундского королевства Бертоальд, получив приказ инспектировать фиски (fisci) вдоль Сены, привел с собой 400 воинов. «Цивилизация, рожденная великими переселениями, была цивилизацией войны и агрессии»[30]. Вездесущность войны нашла отражение и в германской ономастике, распространившейся в Галлии VII в. среди потомков галло-римлян: Бодри (Bald-Rik: смелый-могущественный), Ришар (Rik-hard: могущественный-отважный), Арман (Heri-man: человек войны), Роже (Hrot-gar: славное копье), Вильгельм (Wile-helm: воля-шлем), Жерар (Ger-hard: сильное копье), Ожье (Adal-gari: благородное копье), Гертруда (Gaire-trudis: надежное копье), Матильда (Macht-hildis: могучая на войне), Сибур (Sige-burgis: защита путем победы), Людовик (Chlodo-wed, Hlodovicus: славный бой), Ло-тарь (Chlot-ari: знаменитая война), Герберт (Chari-bercht: блистающий в войне), Гунтрамн (Gund-chramm: ворон битвы), Клотильда (Chlote-hildis: славное сражение), Брунгильда (Brune-hildis: панцирь-битва). Среди германских заимствований из латинского языка также преобладают термины, связанные с войной: война (guerre), стража (garde), дозор (guet), маршал (marechal), сенешаль (senechal), ранить (blesser), подстерегать (epier), начищать оружие (fourbir), ранить (navrer), посвящать в рыцари (adouber), длинный меч (estoc), шлем (heaume), маленький круглый щит (targe), поддоспешник (gambeson), стремя (etrier), шпора (eperon), штандарт (etendard), стяг (banniere), хоругвь (gonfanon).

Одной из характерных черт новых форм военной организации варварского мира является решительный отказ от военной системы римлян. Римская военная организация предусматривала наличие постоянной армии из профессиональных солдат, содержавшейся за счет регулярного натурального и денежного налогообложения остального населения. Частью этой системы была военная и гражданская бюрократия, распоряжавшаяся архивами и широко использовавшая различные документы. Принципиальной задачей армии была защита всей римской территории, где должен был поддерживаться мир, поэтому у населения не возникало необходимости носить оружие, насилие считалось незаконным и обращение в суд являлось привычным способом разрешения любых споров.

В целом варварские монархии не имели регулярных армий; число чиновников, им служивших, резко сократилось; ее средства и сфера деятельности были очень ограничены. Прямое налогообложение значительно снизилось, во многих регионах даже исчезло совсем; косвенное налогообложение, сохранившись лучше, уменьшилось вследствие ослабления торговых связей; денежное обращение сократилось, и деньги все чаще стали копить в качестве сокровищ; ресурсы государств расходовались по большей части на личные траты королей и их приближенных; понятие границы почти исчезло, поэтому повсюду стало небезопасно, каждый регион мог подвергнуться нападению; любой человек, любая социальная или семейная группа должны были сами заботиться о собственной безопасности и защищать свои права и интересы с помощью оружия; его ношение, первоначально дозволенное только завоевателям, распространилось среди всего населения, в то же время происходило этническое, правовое и культурное слияние победителей и побежденных; стерлось различие между публичной и частной войной, между вендеттой – кровной местью – и войной, которую король ведет во имя своего народа. Даже вергельд как способ остановить наступление и насилие выглядит в некотором отношении выкупом, возмещением ущерба пострадавшей стороне.