Покорми Свинью - Элиас Уизероу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его шею опоясывала цепь. Взглядом я пробежался по её продолжению, которое тянулось до дверного проёма. Конец цепи был в руках у высокого, совершенно нагого мужчины. Его дряблое и безволосое тело было покрыто струпьями, точно как тело его «питомца». Голову этого человека покрывал мешок, и единственной видимой частью лица был единственный красный глаз, уставленный на меня из небрежно прорезанного отверстия в мешке.
Вдруг он схватился за свой возбуждённый член и начал тяжело и грузно дышать. И когда безрукий инвалид шевельнулся в мою сторону, его хозяин начал мастурбировать. В мою ногу вновь вонзились шурупы, и я издал душераздирающий крик. Мои страдания, казалось, лишь пуще возбуждали голого человека.
— Отвали! Прекрати! — в ужасе визжал я. Я пнул безрукого, всеми силами пытаясь избежать очередного укуса острыми железными шурупами. Я ударил его по голове своей пяткой, и он с воплем ударился лицом о пол.
Наблюдавший издал протяжный стон, полный наслаждения, и я отвернулся. На пол прыснула чёрная струя. Послышался звон цепей, и я повернулся назад. Они покидали комнату. Высокий человек тащил безрукого за ошейник. Я обратил взгляд на то место, куда он извергнул своё семя, и увидел лужу из мёртвых муравьёв. Меня обильно вырвало прямо на себя.
— ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! — кричал я, чувствуя, как очередные комки рвоты продвигались по пищеводу. — Я НЕ ДОЛЖЕН ЗДЕСЬ НАХОДИТЬСЯ!
Было слышно, как те двое медленно удалялись по коридору: лязг цепей вперемежку со звуками плоти, влекомой по бетонному полу. Я вновь закричал, при этом осознавая, что мне всё равно никто не поможет. Я выхаркал смесь из мокроты и рвоты на пол, избавляясь от першения во рту. А затем заставил себя успокоиться. Это было непросто.
Через некоторое время послышались чьи-то шаги. Я сидел в полном затишье и упокоении, мой разум был словно белое полотно, окрашенное чернотой отчаяния. Но звук вывел меня из транса. В руках ужасно ныли мышцы оттого, что они так долго оставались связанными, и я начал активно ими шевелить, мысленно приготовившись лицезреть очередной кошмар, что собирался вот-вот показаться в комнате.
Шаги приблизились, и в дверь вошла женщина. Она остановилась в дверном проёме и посмотрела прямо на меня. У неё отсутствовал один глаз: на его месте зияла дыра. Её волосы были сплетены в небрежную косу, походившую на птичье гнездо. Кожа у моей гостьи была бледной, а одета она была в изношенное тряпьё. Я не смог определить её возраст, хотя единственный здоровый глаз выдавал в ней зрелость.
— Ещё думаешь? — спросила она хриплым голосом.
— Что?
Она подступила на шаг ближе:
— Ты сейчас думаешь, кормить Свинью или нет?
Я бросил на неё настороженный взгляд:
— Ага… думаю. А ты кто? Что тебе нужно?
— Я когда-то была на твоём месте. Решала свою судьбу. Не могла поверить в происходившее… в то, что происходило после моей смерти. Меня этому не учили… религия не рассказывала об этом месте.
Я вновь попытался расшатать свои «кандалы» перед тем, как спросить:
— Ты тоже себя убила? И ты тоже настоящий человек, как я? Не как те… твари?
Она хмыкнула:
— Обижаешь, — она тронула то место, где раньше находился глаз. — Хотя я понимаю твою настороженность. Да, я самоубийца. Я здесь уже очень, очень давно. Но таков был мой выбор. Я решила испытать судьбу и осталась тут.
Я кивнул в сторону двери:
— Что там?
Она тяжело выдохнула и прислонилась спиной к стене:
— Я не смогу даже начать описывать это место. Ты точно никогда не видел ничего подобного. Выходишь через этот коридор в… в… и… — она сглотнула. — Тебе придётся самому это увидеть, чтобы понять.
— Насколько всё плохо? Почему эти мутанты калечат и убивают друг друга? — спросил я.
Она прислонилась к стене головой:
— Тебе потребуются годы, чтобы полностью понять это место. У тебя нет столько времени. Ты должен принять решение сию же минуту: остаться или покормить Свинью. Мне рассказывали, что ад страшнее Чёрной фермы, но я уверена, что ненамного. Монстры и самоубийцы носятся по Чёрной ферме… убивая, насилуя и уродуя… а затем ты просыпаешься и гадаешь, как долго сможешь протянуть, пока что-то новое не унесёт твою жизнь. Бесконечный цикл.
— Так почему же ты осталась? Почему не покормила Свинью? Я даже не знаю, что это значит, но я готов пойти на что угодно, лишь бы вернуться назад. Я не могу здесь оставаться… я… просто не могу!
Она печально улыбнулась:
— Почему я решила остаться? Это просто. Я трусиха. Я была трусихой при жизни и остаюсь таковой после смерти. Когда передо мной поставили выбор, я решила остаться. Я не знала, что ждало меня снаружи. Сложнейшая дилемма превратилась в простое решение под давлением моего собственного страха.
— Что такое Свинья? Что оно делает с людьми?
Она резко развернулась, собираясь покинуть комнату:
— Боюсь, что об этом тебе придётся узнать самому. Но позволь предупредить. Подумай хорошенько перед тем, как принять окончательное решение. Иногда лучше однажды пережить испытание страхом, чем страдать целую вечность. Оставайся храбрым.
— Что мне делать?! — закричал я, трясясь на стуле. Она молча вышла из комнаты.
Но перед тем, как удалиться, женщина на мгновение остановилась и оглянулась через плечо. Её зрачок забегал, и она прошептала:
— Покорми Свинью.
А затем она пропала.
Я вновь оказался в полной тишине. В голове я постоянно перебирал варианты, всё ещё не в силах осознать своё положение. Это было чересчур. Жизнь после смерти не должна была быть такой. Я ожидал чего угодно, но точно не этого кошмара. Бесконечный поток вопросов таранил мою голову, как штормовые волны таранят тонущее судно. Как можно сделать выбор, не зная о последствиях, что он повлечёт за собой?
Это место, Чёрная ферма… я не мог там остаться. Но что если я попаду в ад? Что если не вернусь к жизни? Из огня да в полымя? Всё моё существование свелось бы к бесконечным страданиям. Но здесь… здесь были другие люди, такие же, как я. Самоубийцы. Не только монстры и развращённые убийцы. Возможно, я смог бы объединить их и попытаться жить относительно нормальной жизнью. Это уж точно было бы куда лучше, чем оказаться в аду!
Хотя нет. Я не хотел бы так провести целую вечность. Пока у меня оставалась хоть какая-то надежда, я не собирался прекращать бороться. Я не хотел терзать себя предположениями. Не хотел, чтобы мной овладевали сомнения. Я был готов покормить Свинью и принять ту
