Действующие лица и исполнители - Анатолий Алексин

– Лера.

– А это Зинаида Балабанова! – торжественно, как со сцены, представил Зину Николай Николаевич. – Актриса нашего театра!

Лера внимательно и недоверчиво взглянула на Зину.

– Я играю девчонок, – сказала та. И опять набросилась на Патова: – Что же вы нам не сказали?! Когда уезжал Петр Васильевич, мы погрузили его и тут… и на станции.

– Он имел право на ваши заботы. А я этого права еще не имею.

– Понесли крышку! – сказала Лера.

– Она этого не понимает. – Патов кивнул на дочь. – Узнавание актерами главного режиссера не может начинаться с его корзин, матрацев и кухонных принадлежностей. Есть грузчик, шофер… Они нам помогут.

– И я!

– Что ж, соседи должны помогать друг другу, – согласился Патов. – Это положено.

Словно выбивая чечетку, скатился по лестнице грузчик и один схватил доску, которую только что они тащили втроем. Николай Николаевич, Лера и Зина вернулись на улицу и взяли по чемодану. Предварительно Патов определил вес каждого из них и взял самый тяжелый.

Дверь квартиры была открыта. Но Зина остановилась и поставила чемодан на площадку. Каждый день она видела эту дверь и даже вынимала из почтового ящика письма, которые все еще приходили на имя Петра Васильевича. Она пересылала их в далекий южный город, куда он уехал… Ей казалось, что, может быть, он вернется: не сможет жить без их театра и приедет. Теперь все становилось абсолютно определенным и окончательным. Это чувство неотвратимой определенности возникло у нее в тот день, когда Николай Николаевич знакомился с их коллективом. Но еще острее оно стало сейчас.

– Вам тяжело? – спросил Патов.

– Да… То есть нет, – ответила Зина и взялась за ручку чемодана.

В этот момент из квартиры вышла женщина, взглянув на которую, Зина вновь опустила чемодан на площадку. В присутствии красивых женщин она смущалась, начинала ерошить свои короткие волосы, поправлять платье. Сейчас она тоже принялась за свои волосы, хотя красота жены Николая Николаевича была не дерзкой, не вызывающей, а доброй и мягкой…

– Моя супруга! Ксения Павловна, – сказал Патов. – А это Зинаида Балабанова. Актриса и наша соседка.

– Играю девчонок, – поспешила объяснить Зина.

– Заходите, пожалуйста, – сказала Ксения Павловна так, будто Зина пришла к ним в гости на ужин.

– На вас трудно смотреть, – сказала Зина.

– Почему? – негромко удивилась Ксения Павловна.

– Вы очень красивая.

– Еще одна такая фраза, и я навсегда ваша! – сказала Лера. – Только не вздумайте высказываться о папиной внешности. Во-первых, для мужчин это не имеет значения, а во-вторых, я на него похожа.

– Ле-ерочка… – всплеснул руками Николай Николаевич. – Это какое-то детство!

Ксения Павловна с трудом пришла в себя и попыталась помочь Зине внести чемодан.

– Тебе нельзя носить тяжести! – остановил ее Николай Николаевич.

– Хорошо, хорошо… Только не начинай рассказывать о моих болезнях. Умоляю тебя!

– Твоими болезнями он может защититься от мужчин, но не от женщин, – сказала Лера. И первая вошла в квартиру.

– Они очень любят друг друга, – стала объяснять Зине Ксения Павловна. – Но часто пикируются. Не принимайте это всерьез…

Зина знала, что летом в квартире был ремонт. Она на это время уехала отдыхать, но, когда вернулась, увидела на плитках, возле закрытой двери, засохшие алебастровые брызги, штукатурную пыль. Все теперь в квартире было другое: обои, потолки… А главное, было пусто. Она оставила чемодан в коридоре и прошла на кухню.

У Петра Васильевича была большая семья. Жизнь в квартире затихала рано: кому-то утром нужно было на работу, кому-то в школу, кому-то в детский сад.

Петр Васильевич звонил в Зинину дверь и приглашал:

– Пойдем-ка на кухню, поговорим об искусстве!

… Из коридора раздался горестный шепот Николая Николаевича:

– У нее будет абсолютно искаженное представление о нашей семье. А ведь это моя актриса. Где она, кстати?

– На кухне, – громко ответила Лера. – Вы здесь? – Она заглянула на кухню. – Самое уютное место в квартире!

«Внешне она похожа на отца, – подумала Зина. – А характером, по-моему, на меня… Говорят, что одноименные заряды отталкиваются. Жаль, если всегда так…»

Лера ей нравилась. Черты ее лица, правильные и значительные, были чертами отца. Но, как это часто случается, дочь, похожая на красивого отца, была некрасива.

– Жаль, что вы не похожи на Ксению Павловну, – сказала Зина. И замолчала, устыдившись собственных слов, что случалось с ней крайне редко.

– Все так думают. А сказали вы первая.

Зина сказала так, потому что Лера не могла вызывать жалости или сочувствия. В ней не было самоуверенности, но была уверенность, которая никогда не свойственна неудачницам.

– Чем вы занимаетесь? – спросила Зина.

– Поступила в медицинский.

– У нас хороший мединститут.

Все опять вышли на площадку лестницы. По дороге Зина успела сказать Ксении Павловне:

– Вам нужно было бы сниматься в кино.

– Я когда-то снималась…

– Вы? Да ну?! – Зина вытаращила глаза.

– Разгружаться! Разгружаться!.. – поторопил Николай Николаевич. – Надо ведь совершить еще один рейс на станцию. За остатками нашего имущества!

Вскоре он с Лерой уехал на станцию. Зину он в грузовик не пустил…

– Зайдите, пожалуйста, ко мне, – пригласила она Ксению Павловну.

Зина занимала небольшую комнату в двухкомнатной квартире. Ее соседкой была заведующая литературной частью Тонечка Гориловская. Тонечка участвовала в работе всех литературных объединений города, ходила на все вечера молодых прозаиков и поэтов, на все читательские конференции, которые созывались в библиотеках. Поэтому у Зины было впечатление, что она живет в отдельной квартире.

Вся комната была увешана фотографиями, на которых был запечатлен Петр Васильевич во время репетиций.

Войдя, Ксения Павловна не стала с любопытством оглядываться по сторонам, как это часто делают, приходя в незнакомый дом.

– Сюда можно сесть? – спросила она.

– Садитесь куда хотите!

Ксения Павловна присела на диван.

– Это Петр Васильевич, – сказала Зина, не указывая на стену: никакого другого мужчины там не было.

– Говорят, он был очень милым, талантливым человеком… – сказала Ксения Павловна.

– Второго такого нет! – ответила Зина.

– Я верю вам…

– В туристских справочниках пишут, что наш город славится металлургическим заводом, курортом, на котором лечат ревматизм, и Театром юного зрителя. А до его приезда город славился только заводом и курортом…

Вдруг Зина вспомнила о чем-то, плюхнулась на диван рядом с Ксенией Павловной и уставилась на нее:

– Так вы снимались в кино?

– Это было сто лет назад. Я тогда еще училась в институте.

– В каком?

– В театральном.

– Не может быть! Значит, вы тоже актриса?!

– Сейчас уже нет.

– Ушли из театра?

– По сути дела, я в него и не приходила.

– Ничего не пойму… И вы так спокойны?

Зина схватила Ксению Павловну за руку. По-детски изумленные глаза ее требовали ответа.

– Это получилось как-то само собой, – задумчиво, но без грусти сказала Ксения Павловна. – Играть роли, которые мне когда-то хотелось играть, я не могла.

– Почему?

– Николай Николаевич всегда был главным режиссером театра. И мне, его жене, исполнять главные роли… В общем, он этого не мог допустить. И я его понимала. Люди с принципами и правилами заслуживают уважения. Вы согласны?

– А другие театры? – допытывалась Зина.

– В городах, где мы жили, обычно был только один театр. Сперва я работала на радио… Читала стихи. Но потом перестала… Появился сын. Он сейчас учится в Ленинграде. Потом Лера… О Николае Николаевиче надо было заботиться. Они стали главными действующими лицами пьесы, в которой я участвую до сих пор. И с большой радостью…

Зина по-детски быстро переходила от одного настроения к другому. Неожиданно она вскочила с дивана и всплеснула руками:

– Вы же, наверно, голодная? И они тоже! Сейчас я устрою ужин.

Зина, словно готовясь к праздничному приему, забегала по квартире, захлопотала.

– Я вам помогу, – предложила Ксения Павловна.

– Ни в коем случае!

– Вы любите заботиться о других людях, да? Устраивать чужие судьбы?…

– Как все одинокие женщины! – весело ответила Зина. Ксения Павловна помолчала немного, наблюдая за Зиной, которая, накрывая на стол, то и дело отвлекалась от предстоящего ужина, о чем-то задумывалась и даже положила сыр в хлебницу.

– Вы, значит, играете девочек? – спросила Ксения Павловна.

– А самой двадцать семь лет. Сообщаю об этом, потому что все равно об этом все знают.

– Кто все?

– Те, которые ходят в наш театр. Это же интересно: выяснить, сколько лет актрисе, играющей тринадцатилетних. Сперва начинают восклицать: «Нет, это не артистка! Не обманывайте нас… Это девочка! Не может быть, чтобы это была женщина. Сколько ей лет?…» И тогда билетерши, гардеробщицы и вообще все, кому так говорят, с гордостью сообщают: «Ей двадцать семь лет!» В будущем году скажут: «Двадцать восемь!» И чем больше мне будет лет, тем больше в их голосе будет гордости.