Песня теней (ЛП) - Мерседес Сильвия

— Мое имя не важно, — ответила мать Холлис. Она отвязала шарф и опустила Холлис на ноги перед мужчиной. — Это моя дочь, — сказала она, — Холлис ди Тельдри. Я пришла отдать ее в Орден святого Эвандера. Я умоляю взять ее в ученицы.

Слова звенели в ушах Холлис, она не понимала их. Она смотрела на темноволосого мужчину, один глаз глядел на нее с интересом.

— Обычно мы берем не младше пяти лет, — сказал мужчина. — Сколько ей?

— Ей три года.

— Очень юная, — сказал мужчина. — И маленькая для ее возраста.

— Она пережила атаку в Базине, — голос матери дрожал. — Она сильная.

Мужчина кивнул с пониманием. Он даже был впечатлен. Он посмотрел на Холлис, потом на ее мать.

— Вы понимаете, что станет с ней, если она преуспеет в обучении. Вы понимаете риск для ее жизни и души.

— Да.

— И вы принимаете, что, оставляя ее тут, вы отказываетесь от прав матери?

— Я готова клясться и молиться, как нужно.

Следующий час прошел для Холлис в тумане. Их с матерью отвели в дом с арками и колоннами, такой роскошный дом Холлис еще не видела. В тихой залитой солнцем комнате ее мать раздела ее, искупала в серебряной ванне и вытерла воду с ее кожи белым чистым полотенцем. А потом облачила ее в коричневое одеяние, от которого чесалась кожа, которое окружило ее лодыжки.

Холлис пошла босиком, держась за руку матери, из роскошного дома в просторный собор. Она прошла мимо рядов к круглому алтарю под святым стеклом и посмотрела на цветные картинки Триединой богини — головы, сердца и души богини.

Ее мать опустилась на колени перед алтарем, цветной свет падал из алтаря. Она начала петь песни-молитвы, которые Холлис не узнавала. Мужчина с повязкой на глазу появился справа, другая фигура в капюшоне — слева. Они полили голову Холлис маслом, и оно потекло по ее волосам и щекам, как золотые слезы.

А потом песня утихла под потолком, мать Холлис протянула руки.

— Ты будешь венатрикс, — сказала она, глядя в глаза Холлис. — Ты научишься образу жизни Ордена святого Эвандера. И ты станешь сильнее, опаснее всех ведьм и захваченных тенью, терзающих нашу землю. А потом, милая моя, ты отомстишь за отца и брата. Ты убьешь Королеву-ведьму.

Это были последние слова матери Холлис. Она сказала их, встала и прошла по собору, миновала порог. Больше Холлис ее не видела.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Слой инея покрывал мир. Хрупкий, красивый и по-своему опасный.

Холлис моргнула, ее замерзшие ресницы с трудом удалось разлепить. Она смотрела на кусочки льда на траве перед лицом. Ее щеки онемели, нос замерз, губы потрескались. Но ее телу было не так холодно, как могло быть. Это удивило ее, пока она лежала там, только проснувшись, пытаясь привести разум в чувство. Она облизнула губы. Зря. Так они замерзнут, как только она расслабит рот.

Она медленно вдохнула носом, вбирая все ароматы холодного утра — лед и костер, лошади, кожа, котелок овсянки, шерстяная одежда. Но был еще запах, который ее сонный мозг узнал не сразу. Пахло как… осень. И дождь.

Ее глаза расширились. Хотя тело протестовало, она села и отбросила плащ. Нет, два плаща. Ее и чей-то еще.

— Фендрель! — прорычала она.

Кольцо камней удерживало костер в трех футах от нее. Огонь догорел за ночь, но начал оживать стараниями юноши, сидящего с другой стороны кольца, осторожно добавляющего хворост. Свет огня озарял черты под красным капюшоном в предрассветной мгле, отмечая точеные скулы и гладко выбритую челюсть, поблескивая золотом в его волосах. Его светло-каштановые кудри отросли за три месяца их пути — еще не удавалось собрать их в косички, но они уже падали ему на глаза, скрывая отчасти от нее выражения его лица.

— Вот дурак, — Холлис скомкала верхний плащ и кинула поверх небольшого костра в лицо Фендреля. — Держи свою вонючую одежду при себе, тогда и не замерзнешь!

Он убрал шерстяную ткань с головы, скрыл эмоции на лице, но не успел сделать это так, чтобы она не заметила его редкую улыбку. Он поправил капюшон и укутался в плащ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Холлис надвинула свой капюшон до лба, укрыла плащом плечи, придвинулась к огню. Вокруг нее их спутники уже готовились к отправлению. Лошади ели из мешков. Мужчины и женщины разминали замерзшие тела и ели горячую безвкусную кашу из деревянных мисок. Никто не будил их криком или звоном колокола. Все инстинктивно знали, когда вставать.

Все, кроме Холлис, которая проспала.

— Ты должен был меня разбудить, — буркнула она, подвигаясь как можно ближе к огню. Жар вызвал боль в замерзшем лице, но приятную. Она хмуро посмотрела на товарища.

Фендрель чуть привстал и передал ей пустую деревянную кружку. А потом, защищая ладонь краем плаща, он схватил медный чайник с углей и налил коричневую жидкость в ее чашку.

Приятный запах крепкого чая смешивался с другими запахами лагеря. Холлис глубоко вдохнула. Пар проник в ее ноздри, согревая ее голову изнутри, и пальцы оживали. Ситечко было бы ненужной роскошью, так что листья плавали в напитке, и Холлис смотрела, как темные точки кружатся, ожидая, пока они опустятся, чтобы сделать глоток. Только потом она посмотрела на Фендреля, он отставил уже пустую чашку. Она накренилась, и стало видно странный узор листьев на дне.

— Приберег для взгляда Пророка? — спросила она, приподняв бровь.

Фендрель взглянул на нее из-под капюшона.

— Я не очень-то верю их словам, — сказал он и налил воду из фляги в чашку. Покрутил ее и вылил, постучал об один из камней вокруг костра.

Холлис поежилась. Она перевела взгляд со своего спутника на остальных. Их было двадцать — самая большая группа эвандерианцев, с которой путешествовала Холлис. За два года после того, как она стала официально служить Ордену, она привыкла к одиноким миссиям. Или порой в обществе Фендреля, ее брата по охоте.

Членов группы лично выбрал совет в каструме Ярканд для этого важного задания: забраться на территорию врага и забрать ценное имущество из-под носа Королевы-ведьмы. Было честью оказаться на таком задании. Прошло всего шесть лет с ее Одержимости, и всего два года, как она произнесла клятвы и надела красный плащ, отмечающий ее как венатрикс Ордена святого Эвандера.

Ее взгляд скользил по разным фигурам в капюшонах вокруг костров. А потом, словно ее тянуло магнитом, взгляд упал на карету в виде коробки в центре их лагеря. Карету с одной дверцей и квадратным окошком с железными прутьями.

Дрожь еще раз сотрясла кости Холлис. Железо. Вся карета была в нем. Железо ужасно влияло на теней, и одержимые тенями страдали физически от контакта с ним. Холлис не нравилось даже проходить мимо. Но эта карета могла удержать в плену захваченного тенью. И не простого.

Холлис отвела взгляд и посмотрела на свой недопитый чай. Листья собрались на дне, и каждый глоток обволакивал язык. Ей было все равно. Напиток согревал ее сердце на пути к желудку.

Она старалась не думать о том, кто — или что — было в карете-тюрьме.

Три месяца в пути, и они возвращались по опасным горам Перрин после проникновения на территорию ведьмы, а Холлис не могла унять тревогу внутри. Они столкнулись с несколькими слабыми захваченными тенью, быстро расправились с ними. Было слишком просто.

Может, дело было в холоде, и он наполнил ее голову мрачными мыслями. Прошлой ночью ее назначили сторожить, вызвать свою тень и патрулировать периметр лагеря. Она с трудом уснула после своей смены в дозоре. Теперь ее ждал день езды верхом, а она замерзла и устала. Она не хотела после этого в ближайшее время ходить на такие задания.

Она взглянула на Фендреля у костра. Он вытащил мешок из рюкзака, но нахмурился, взвешивая его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Овес кончается? — угадала Холлис.

Он хмыкнул и стал высыпать остатки в медный чайник, уже полный простой кипящей воды.

— Я не голоден, — сказал он. — Поешь.

Холлис закатила глаза. Фендрель постоянно так себя вел. Чтобы не показывать слабость, он доводил себя до границ выносливости. И дальше. И как-то находил силы проходить еще милю или две. Было порой жутко находиться в паре с таким решительным братом по охоте.