Время перемен (ЛП) - Эшли Кристен

— А мне обязательно получать от них одобрение на какие-то свои планы? — переспросила я.

Он покачал головой.

— Нет, если это не какая-то диковинка. Это относится ко многим вещам, и в основном делается для того, чтобы сохранить это место нетронутым в сочетании с морским пейзажем, побережьем, городом и его историей. Так что, если вы купите старичка, будете юридически связаны этим условием, придерживаясь пределов этой сферы. Если вы построите что-то вне этой сферы, они будут в праве требовать, чтобы вы снесли это и построили что-то другое. Если вы не выйдете за рамки, все будет хорошо.

Я кивнула, но заметила:

— Для исторического места это кажется довольно расплывчатым условием.

— Как я уже сказал, городской совет — хорошие люди, и они уже довольно давно имеют с этим дело, — поделился он, подходя ко мне. Он остановился в трех футах от меня. — Но они так же упорно стараются сохранить Магдалену Магдаленой. Недавно земля к западу и югу от этого маяка была выделена для целевого использования и теперь утратила свой статус. Но маяк и прибрежная тропа, ведущая к нему, остаются в ведении Магдалены. Это связано с тем, что основной доход город получает от туристической торговли, а маяк является достопримечательностью. Так что если вы будете давить на них, они без колебаний будут давить в ответ.

Я была удивлена, что эту землю выделили под целевое использование, и в смятении задавалась вопросом, почему так произошло. Прилегающая территория на довольно большом расстоянии от маяка была не застроена, что делало маяк безмятежным местом не только с моря, но и со всех сторон по суше.

Впрочем, меня не удивило, что Магдалена держалась на доходе от туризма. За день до приезда я обнаружила, что город представлял собой огромную открытку с прибрежными пейзажами, с той самой минуты, как вы видите знак, приветствующий вас при въезде в город (который мог бы сам послужить открыткой, так он был красив), до самого конца тщательно сохранившейся главной улицы, пересекающей бухту Магдалины (включая причал). Даже магазинчики, офисы и дома, усеявшие пологие земли за ее пределами, соответствовали прибрежной эстетике.

— Хотите посмотреть остальное? — спросил риэлтор.

— Пожалуйста.

Он пошел вперед по винтовой деревянной лестнице, которая ни в малейшей степени не выглядела шаткой, и я последовала за ним.

Да, это место строили с любовью.

Мы поднялись на второй этаж, представляющий собой одну большую комнату с довольно широким окном, другим камином поменьше, и больше ничем. Никакой туалетной комнаты. Ничего. Хотя там стоял старый стальной стол, тот, кто владел им, наверняка купил его, на самом деле не желая этого.

Мы поднялись на третий этаж, и он выглядел еще интереснее.

Он был разделен пополам. В помещении, которое могло быть только спальней (судя по разлагающимся матрасам и изголовью кровати), было два окна, но странной формы в виде раковины, в половину высоты обычных окон, и начинались от пола. Еще одно точно такое же окно находилось в ужасной ванной комнате, которая была довольно маленькой, но достаточной для двоих, без гардеробной, без большой ванны. Но полукруглое пространство можно было бы сделать красивым и удобным, если бы у кого-то хватило на это воображения.

В спальне имелся еще один камин, еще меньшего размера, который даже в нынешнем состоянии разрухи выглядел в этой комнате довольно странно.

После мы поднялись на четвертый этаж.

И в тот же миг, как я его разглядела, я остановилась как вкопанная.

Из окон по всей окружности открывался такой потрясающий панорамный вид, что он казался чудом. Море, утесы, зеленый лес и живописное совершенство Магдалены были как на ладони, и я знала это, потому что рассматривала все, медленно поворачиваясь по кругу.

— Всегда работает, — пробормотал риэлтор. — Можно забыть о беспорядке внизу, как только увидите это. Проблема в том, что вам придется спуститься вниз, чтобы выбраться отсюда.

Другие три этажа меня не волновали.

Мне стало все равно, что в глубине души я считала Патрика неправым, что приехать сюда для восстановления отношений, которые нельзя исправить и прожить здесь остаток своей книги жизни — было глупой затеей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Всего лишь одна эта комната и этот вид доказывали, что Патрик оказался прав.

Я должна быть в штате Мэн.

Я должна быть здесь.

Если в моей жизни не будет ничего прекрасного, кроме любви Патрика и его семьи, то я все равно должна владеть этим местом.

Потому что Патрик мог его мне дать.

И в ту же секунду я поняла, что он улыбается мне сверху, безумно счастливый, и чертовски самодовольный, зная, что прав.

— В студии есть веранда, так что у вас будет пространство, если вы из тех, кто любит проводить время на свежем воздухе, — продолжал агент. – Но, полагаю, его достаточно. Скажу вам, я не раз думал, что головная боль от того, чтобы привести это место в порядок, будет стоить выпитой здесь утренней чашки кофе, и мне было бы все равно, что придется подниматься по трем пролетам, чтобы попасть сюда.

В этом он не ошибся.

И именно тогда я решила пить там кофе каждое утро до конца своей жизни.

— Всякий раз, когда эта идея овладевает мной, жена разубеждает меня, — сказал он.

Представить себе не могу.

Должно быть, она никогда здесь не была.

— Через дорогу находится Лавандовый Дом, — сказал он.

Я посмотрела «через дорогу», куда он показывал, через солнечный свет, мерцающий на ласковых волнах, накатывающих в бухту, чтобы увидеть позади утеса красивый, старинный дом с хаотично расположенными постройками. Он был далеко не так великолепен, как маяк, но, с другой стороны, я стояла там, где стояла, так что на тот момент мне казалось именно так.

— Почти такой же старинный, как это место, и по-своему такой же красивый, — заявил риэлтор. — Как и маяк, он тоже является частной собственностью, и так было всегда. А еще дальше — тот дом, который выглядит так, будто плывет над утесом, — это Голубой Утес.

Я направила свои взор туда, куда он указывал, и увидела захватывающий дух дом, подобного которому я никогда раньше не видела. Это был современный Инь по сравнению с Янь Лавандового Дома, но даже современный, он, казалось, идеально вписывался туда, где стоял, будто был там всегда.

— Его спроектировал Прентис Камерон, — сказал агент. — А если вы не знаете, кто он такой, погуглите. Городской совет очень разборчив в том, какие новые планы утверждать для строительства на прибрежных землях. Думаю, они все утонули в собственной слюне, когда появился Камерон, чтобы спроектировать и построить его. Дом современный, но красивый, как картинка. Идеальный.

Сказав это, он оторвался от созерцания пейзажа и повернулся ко мне с выражением на лице, которое полностью завладело моим вниманием, пока он продолжал говорить.

— И я просто скажу, что даже в том состоянии, в котором находится эта троица, они — то, чем Магдалена гордится больше всего, не считая сохранения города таким, каким он должен быть. Но все это частные владения, и, полагаю, горожан, также как и владельцев, одинаково заботят и они и их обитатели. Так что, поскольку это открытое пространство и легко видимое, а не скрывающееся за деревьями, как Лавандовый Дом, или располагающееся в частном районе, как Голубой Утес, у вас могут быть свои зеваки. Но спросите любого гражданина Магдалены, мы сделаем все возможное, чтобы обезопасить вашу частную жизнь.

— Приятно слышать, — тихо сказала я.

Он оглядел меня с головы до ног, перевел взгляд на простор, а затем с серьезным выражением лица снова повернулся ко мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я уже давно занимаюсь этой работой. Я могу видеть, когда покупатель заинтересован в чем-то, что, как знает, будет чертовски хорошим проектом, но все остальное уходит на задний план, потому что они влюбляются в дом. И я вижу, именно это происходит с вами. Я раскрыл вам все карты, теперь я скажу вам начистоту.

— Я бы... — я замешкалась, потому что не была уверена, что сказанное мной не будет ложью, — оценила это.