Свадьбы не будет, Светлый! - Анна Солейн

Подбросить этой парочке пауков за шиворот спустя пару дней было так здорово! Ядовитых, конечно. Иначе какое веселье?

Впрочем, они быстро оклемались.

Всего-то через месяц.

— Спустя полтора года после рождения Бенджамина она снова собралась в комнадировку. На этот раз — в соседнюю империю, на самый юг, в леса, где рос болицвет — по слухам, местные лечили им воспаления. Амели собиралась его исследовать и привезти сюда. — Лайтвуд замолчал, глядя на змею, которая вилась вокруг его руки и шипела — как будто даже успокаивающе. — Южные леса — опасное место. Амели это знала. И я это знал.

Я сглотнула.

— И, несмотря на это, отпустил ее?

— Я был ее мужем, а не тюремщиком. 

То есть, его женушка сунулась в южные леса, а одна из змей, там обитавших, решила, что чужакам здесь не место.

Естественный отбор, ничего не поделаешь.

И все-таки — разве светлые так себя ведут? Насколько я знала, их женщины и шагу не могут одни ступить без позволения и сопровождения мужа или родителей. За крайне редким исключением, которое само по себе считалось вопиющим. 

Повисшую тишину разрезал звучащий издалека истеричный крик Готфрида и радостное ржание Лихорадки. 

— Как бы то ни было, — вдруг заявил Лайтвуд, — ваш подарок пришелся весьма кстати и лучше всего напомнил мне, что прошлое стоит отпустить. Я воспринял это как знак судьбы и благословение Триединого.

— Нет! — я похолодела.

— Боюсь, что да, — ухмыльнулся он, кончиком пальцев, поглаживая змею по голове.

Секунду назад у меня внутри в ответ на его рассказ шевельнулось что-то, чему я не могла подобрать название. Сейчас на смену этому пришло возмущение.

— Это не благословение. И я не буду вашей женой, сколько раз говорить?

Не дожидаясь ответа, я рванула прочь от Лайтвуда в ту сторону, откуда доносился треск кустов и фырканье Лихорадки.

— Но вы носите мое кольцо.

— Потому что не могу его снять.

— И не сможете, пока я сам этого не сделаю.

Еще посмотрим. 

Споткнувшись, я ругнулась и топнула ногой от злости.

— Лихорадка, мы идем домой! — объявила я, увидев впереди силуэт лошади.

Она обернулась и возмущенно заржала.

У ног ее валялся Готфрид, смотрел на нее с ужасом и явно пытался отползти подальше. 

— С-с-спа… с-с-спа… — захрипел он, уставившись на меня.

Лихорадка фыркнула, мотнув в его сторону мордой.

Только, мол, разыгралась. 

— Домой, — непреклонно заявила я. — Он от тебя никуда не денется.

Лихорадка наклонила голову, в позе появилось упрямство.

— Он здесь часто бывает, — продолжила уговаривать я. — Легко сможешь найти. Растянуть охоту — намного интереснее, чем просто его съесть.

Готфрид захрипел. 

Лихорадка всхрапнула и после небольшой паузы потрусила ко мне, махнув в сторону Готфрида хвостом. 

 — С-с-спа… с-с-спа… 

Я отмахнулась. 

— Медея, неужели вы только что спасли человека от гибели?

Он еще здесь!

Я погладила Лихорадку по шее и аккуратно забралась ей на спину. Она не против, отлично.

На этом мое первое и последнее свидание с Лайтвудом можно считать оконченным. 

Домой я добралась, когда на востоке уже розовел рассвет. Отвела Лихорадку в стойло, пообещала, что отправлю к ней утром Ренфилда и не слишком быстро прибегу на его крик. 

Упав на кровать, я забылась тревожным сном. Снились мне белая фата, лепестки цветов, сказанное нежным низким голосом “Я буду любить вас вечно”, а еще — злорадный смех женщины, которая много лет назад оставила Лайтвуда вдовцом и обеспечила мне крупные проблемы. Могла бы — убила бы ее во второй раз прямо сейчас! 

Открыв глаза, я уставилась на черную ткань балдахина и первым делом попыталась стянуть с пальца белое кольцо, которое уже, кажется, срослось со мной.

Не вышло.

Может, все-таки нож?

Прошлой жене Лайтвуда помогла сбежать от него только собственная смерть, но к таким решительным мерам я была пока не готова. 

Может, яд?

Не для меня, конечно. Для Лайтвуда.

Его жена вот от яда умерла, а он сам чем хуже? Очень ведь романтично получится.

От размышлений меня оторвал звук горна, оглушительный.

Я поморщилась и трусливо накрылась одеялом с головой.

Я знала этот сигнал. 

Он значил — принесли послание от Верховного светлых. От Лайтвуда, то есть.

Торжественное.

Официальное.

Ничего хорошего это мне не обещало. 

Как, Проклятый все побери, от него избавиться?

Откинув одеяло, я села и вскрикнула от неожиданности.

На краю моей кровати сидела матушка.

Прямая, как будто проглотила осиновый кол, одетая в черное приталенное платье и комкающая в изящных наманикюренных пальцах носовой платок. Длинные волосы цвета воронова крыла наполовину закрывали лицо.

— Странно, что я не слышала твоего стука, — проворчала я, вылезая из кровати.

— Это потому что я не стучала. 

Разумеется. 

А смертельно опасную ловушку-проклятье на пороге она не заметила. 

— Я должна поговорить с тобой, моя дорогая плотоядная рыбка, — напряженно проговорила родительница, не глядя мне в глаза. — Это очень важно.

Горн снаружи затих, зато зазвучал голос Ренфилда: “Да чтоб вам эти ваши дудукалки внутрь запихали и три раза провернули… Зачем пришли?”

Какой он все-таки ответственный дворецкий. И на удивление миролюбивый! Кто же в такую рань приходит, да еще и будит темных во всю мощь легких? За такое и правда стоило бы им эти дудки… куда-нибудь запихать.

Я вздохнула и бросила взгляд на нож, который хранила на каминной полке. Потом  — на стройные ряды баночек с ядами. Сиротой что ли себя сделать? 

— Я вся во внимании, матушка. 

— Это касается твоего жениха.

Глава 17

Сказав это, матушка замолчала.

Я заинтересованно выгнула бровь, подходя к шкафу с одеждой.

— Хочешь рассказать мне, как от него избавиться?

Распахнув тяжелые деревянные створки, я вытащила наугад платье и придирчиво его рассмотрела. Слишком свободное. Вытащила еще одно. Слишком старое. Третье оказалось чересчур открытым, четвертое — уж очень чопорным.

В этот момент я поняла, что, кажется, пытаюсь принарядиться и раздраженно захлопнула шкаф, так и оставшись в ночной сорочке.

— Матушка? Если ты собираешься молчать, то не могла бы ты делать это в гостиной?

Вздрогнув, она вытащила из рукава платок и промокнула им глаза. 

— Я должна рассказать тебе кое-что важное о браке, — трагичным тоном сообщила она, глядя в окно. 

— Самое важное в браке — в него не вступить, — проворчала я, снова открывая шкаф.

О, кажется, вот это платье выглядит неплохо. Черное, бархатное, приталенное, с пышными рукавами и низким вырезом декольте, с тонким рядом обсидановых пуговиц. 

Пользуясь тем, что матушка от меня отвернулась, я принялась переодеваться.

— Нет, доченька, — начала она после паузы. — Самое важное в браке — правильно выбранный…

— Я его не выбирала, — закатила глаза я, застегивая последнюю пуговицу. 

— …Любовник, — закончила мама. 

Я закашлялась и уставилась на нее. 

— Можно несколько, — поспешила добавить матушка, оборачиваясь. Замерла. — Ох, детка. Это совершенно не годится.

Я осмотрела себя.

— Что именно?

— Твое