Тезей - Валентин Проталин

В этот момент у светящейся стены появились подарки богов Пелею: копье из ясеня поднес жениху кентавр Хирон; фиалу, украшенную фигурой Эрота, Афродита; роскошную хламиду - Гера; свирель - Афина. Возник и светящийся прямоугольник со скачущими конями Белием и Ксанфом. Так демонстрировался подарок жениху Посейдона. И смертных так восхитили божественные животные, и, особенно, способ, каким им их показали, что многие повскакивали со своих мест, устремляясь к волшебному прямоугольнику.

Когда же вернулись к столам, поняли, что почти все бессмертные женщины перебрались к ним, земным героям. Свадьба в чертогах богов - потому все желания исполнимы. И свадьба располовинилась: мужская часть, где оставались только боги (к чему трогаться с места, если нет среди гостей земных женщин), и часть, где греческие герои на время свадьбы обзавелись небесными подругами.

Стараясь все-таки поддержать ритуал бракосочетания, Аполлон пропел гимн, прославляющий жениха и невесту. Или, точнее, невесту и жениха, поскольку прелестям и достоинствам Фетиды досталось больше похвал. Закончив гимн, Аполлон направился к новобрачным, чтобы еще и лично приветствовать их. Да так на смешанной половине застолья и остался. Тем более, что до него уже достаточно прочно обосновались здесь Гермес с Дионисом.

- Славят нас, женщин, на свадьбах, - язвительно заметила Эрато, глядя в сторону Аполлона, - а после...

- Хозяева всему, - поддакнула Эос.

- Создатели, - саркастически добавила Эвринома.

- Пусть меня опять лишат воскурений, как Эос, - отчеканила Эрато, - не создатели наши боги-мужчины, а ворь .

И Эвринома, и Эос, и Эрато посмотрели на Геру. Всецарица молчала, как бы разрешая продолжать этот разговор. Афродита ответила им улыбкой.

- Нам не понятно..., - вырвалось у Геракла.

- Пониманию не поддается, - донесся с другого края пещеры голос Гермеса.

Сидевшие рядом Гера, Афродита, Геракл, Тезей, Аталанта прислушались к разговору.

- Что непонятно, - Эос почему-то уставилась на Аталанту, - все, что есть, о чем можно подумать, создано женским началом... - Эос слегка затруднилась в словах, но продолжала, - Эвринома, богиня всего сущего, восстала обнаженной из Хаоса, отделила небо от тверди и создала свой первый танец. Известно даже, куда она двигалась, танцуя. Двигалась она на юг, и от ее быстрых движений, за ее спиной возник северный ветер. Она поймала его, превратила, раскрутив, в великого змея Офиона и зачала с ним весь этот мир... Ясно ?..

- Представимо, - впервые в этой беседе подала голос Аталанта.

- Офион же стал болтать, что именно он сотворил все, - добавила Эрато.

- Уж это-то - яснее ясного, - согласилась земная охотница.

Геракл издал недоуменное мычание.

- Подумай, - обратилась к нему Аталанта, - ведь публичные жертвоприношения первой мы приносим Гестии.

- Умница, - похвалила ее Гера.

- Болтайте, болтайте, - раздался в их уголке насмешливый голос Зевса.

Однако его как бы и не услышали.

- И неважно, как называть эту богиню, - вставила Эвринома.

- Ее называют еще Тефирой - матерью всего сущего, - сказала Эрато.

- Великой ночью, - тихо произнесла Эос.

- Сияющая мать пустоты, - с улыбкой пропела Афродита.

И буквально физически ощутимое согласие установилось между богинями, признавшими, что дело не в именах, что имена - условность, не главное.

- А мы? - спросил Тезей.

- Ваши души возникли из блуждающих стихий, отлетевших от первотворения, - пояснила Гера.

- И образовалось множество осколков , - невесело пошутил афинский царь.

- Не расстраивайся, вы не осколки, - утешила его Афродита.

- И мужчины, и женщины? - Это интересовало Геракла.

- И мужчины, и женщины, - сказала Эрато. - Только мужчины превратили сотворенное и первородное в свое хозяйство.

- И все испортили, - рассмеялась богиня любви, но тут же и осеклась.

В пещере Хирона возникло некое напряжение, и не разговор богинь со смертными был тому причиной. Крупное, розово светящееся яблоко, возникло в руках Пелея. И через несколько мгновений раздался голос богини раздора Эриды:

- Подарите прекраснейшей.

- Гадина! - вырвалось у Геры, забывшей, что сама она подвигла Эриду на некую выходку, когда будет эта свадьба..

Если бы Пелей сообразил отдать яблоко Фетиде, все бы, может быть, и уладилось. Вполне естественно вручить такой подарок невесте, которую только что так прославляли. Однако Пелей в нерешительности выпустил яблоко из рук, и оно, взлетев, повисло прямо под брачным факелом. Гера, Афродита и Афина, ринулись к яблоку и закружились вокруг опасного дара, пытаясь до него дотянуться...

- Вот она, наша слабость, - произнесла Амфитрида, оказавшаяся рядом с Тезеем. - Это нас и губит.

- Остановитесь или я его съем! - прогремел голос всецаря Зевса.

Богини остановились, но не смотреть на яблоко не могли.

- Тоже мне солнце нашли, - проворчал глава богов. - Эй, Гермес, принеси-ка его мне.

Теперь богини расположились каждая на своем троне, как в начале торжества.

Гермес вспорхнул со своего сидения, завис ненадолго в воздухе, но вот на сандалиях его стрекозами забились крылышки, подтолкнувшие этого бессмертного к светящемуся яблоку; он медленно подлетел к яблоку, не касаясь прекрасной розовой плоти его, поместил дар Эриды между ладонями и двинулся к Зевсу.

- Еще обожжешься, - лукаво выкрикнул он, подлетая ко всецарю.

Зевс взял яблоко обеими руками, покачал его, словно взвешивая.

- Прекраснейшей, - передразнил он интонацию Эриды. - Наваждение на смертных... Да и на бессмертных тоже. Нашли удовольствие...

- Кто бы говорил, - передалось всецарю со стороны его жены Геры.

- Все перепутали, - распаляясь, загремел Зевс. - Говорите "Прекраснейшей", а за эту мирную сущность готовы передраться...

- А ты разреши этот спор, - чтобы всем было слышно, произнесла Гера.

Зевс поглядел сначала на жену, потом на Афину, перевел взгляд на Афродиту и всем телом отпрянул от того, что увидел.

- Не-ет, - протянул он, сбавляя тон, - этот спор кто-нибудь другой решит...

- Пониманию не поддается, - пропел стоявший рядом с могущественной парой Гермес.

- Или... я лучше его съем, это яблоко, - заключил всецарь.

В пещере стало совсем тихо. Даже стены ее утратили мощь своего сияния. И смертным, и богам стало жалко этого яблока.

- Свадебная шутка, - неопределенно усмехнулся Зевс. - Я его спрячу до времени... А нам всем - гулять дальше. За тосты, дети мои!

- Мальчик мой, - обратилась Амфитрида к Тезею, - здесь и поговорить толком не дадут... Но знай, Тезей, что бы ни случилось: твое дело - сама жизнь. Не теряй ощущения, что ты, словно прародитель, носишь плод жизни в себе. Не теряйся, не падай духом, ты все равно дойдешь до сути назначенного тебе... Даже если сорвешься...

А свадьба продолжалась. Но смертные уже кучковались на своей стороне застолья. А бессмертные перемещались на свою половину, ближе к двенадцати богам-олимпийцам. Чувствовалось, что скоро им вместе с наядами и нереидами предстояло исчезнуть в светящемся за тронным полукругом коридоре...

Для тех, кто свой удел готов принять,

Творенье - есть преображенье слова.

И слушать сотворенное готово,

Чтоб вновь за глухоту себе пенять.

И звуки, словно призрак, отгонять.

Порочна дева... Но, - я много хуже.

Небесный отблеск для земного мужа?

Но как ему потом его унять...

Сгорит, не вспомнив, где же это пламя

Он видел? Что всегда владеет нами?

И чьи во тьме смыкаются уста?

Откуда веет то теплом, то хладом?

Что скрыто за отсутствующим взглядом?

Забывчивость - врожденная черта.

Хотя Тезей с помощью Гермеса вернулся в Афины, можно сказать, в единый миг и сама свадьба в пещере кентавра Хирона длилась не более дня, с утра до заката, на земле, в Аттике, да и во всем греческом мире прошло около десяти суток. Такой перепад во времен между божественными сферами и тем, что оставалось под небесами, естествен. Вроде бы десяток дней - срок не такой уж значительный. Пустяки какие-то. Даже для короткой человеческой жизни. Однако в Афинах что-то опять переменилось. И в то утро, когда Тезей вернулся в Акрополь, город он увидел иным, чем тогда, когда покидал его.

И понял Тезей: десять дней - может быть и мало, и много. Главное, что он исчез неведомо куда, как испарился. Люди могли думать, что угодно спрятался в своем Акрополе, или, может, заболел чем нехорошим, даже если просто заболел, что тоже нехорошо, можно было бы и сообщить гражданам. Всяческие слухи поползли по Афинам. Вот и друзья молодого царя ходят какие-то смурные, словно невыспавшиеся. Сами не свои, одним словом. Хотя своими-то, оказывается, в городе их мало кто считал и раньше. Делать-то ничего не умеют. Одни разговоры.

Именно отсутствие Тезея стало причиной того, что Афины, девять дней ничего не понимавшие, проснулись на десятый в очень плохом для Тезея настрое.

По городу бродили настроения, противоречащие планам молодого царя. Особенно потому, что кто-то из молодых и образованных аристократов перебежал от Тезея на сторону защитников дедовских устоев. И кто-то также - из лучших людей города постарше. И кто-то даже из отцов города. Отцы города, правда, и не старались разобраться, чем же загорелись их дети, быстро утомились от головоломных с тонкостями рассуждений, словно запутавшихся в парусах суден, приплывавших к берегам Аттики из передового Востока. Но наверняка перебежчиков поддерживали эмоционально. Действительно, мол, сыны, набрались вы всяческих умственных глупостей. Может, даже еще раньше, из-за попустительства безвольного земного отца Тезея - Эгея - ведь именно при нем и начали в основном подплывать к Фалерам иноземные корабли.