Азовское сидение. Героическая оборона Азова в 1637-1642 г - Андрей Венков

В окопах под Азовом основная часть турок не сидела, она располагалась в лагере. Окопы охранялись специальными передовыми отрядами. А вступление больших масс войск в окопы означало непосредственно начало штурма.

Чтобы отрыть семь рядов зигзагообразных окопов, сходящихся с семи сторон к Азову, нужно время. И казаки, естественно, не смотрели, сложа руки, как передовые отряды турок подрываются поближе к азовским стенам. Несомненно, были вылазки и стрельба по осаждавшим.

Что касается времени, когда турки вступили в окопы и начали сражение, то слова Челеби «утром следующего дня» относятся не к 26 июня (следующий день после того, как после казачьей вылазки продолжили рыть окопы), а ко времени окончания рытья этих окопов. А на рытье окопов и на сосредоточение войск вокруг крепости потребовалось несколько дней.

В сражении участвовали войска, подошедшие на помощь из Анатолии. В комментариях к Челеби пишется, что помощь из Анатолии пришла через четыре дня после начала осады. Осада началась 21 числа месяца шабана, а помощь подоспела — 25 шабана. И дата осады, и дата прихода помощи указаны неверно, виной тому, возможно, непривычный мусульманский календарь, поэтому нас интересует лишь временной зазор между этими событиями. Таким образом, если осада началась 24 июня, то помощь из Анатолии пришла не раньше 28-го.

Севастьян Князев слышал, сидя в камышах, на Петровку, т. е. 29 июня, как за два часа до рассвета били два часа из ружей, затем два раза выстрелили из пушки, и снова два часа шла стрельба из «мелкого ружья», затем ударили 8 пушек, и далее из ружей и пушек били весь день попеременно.

На следующий день, в среду, 30 июня, с утра «били из большого наряду» до полудня. Потом пальба из пушек, слышимая в Черкасском городке, пошла каждый день.

Это «звуковое сопровождение» позволяет предположить, что 29 июня турки закончили рыть окопы и придвинули войска к крепости, а 30-го с утра и началось само сражение. Дальнейшее цитирование источников подтвердит наше предположение.

Казаки в «поэтической повести» указывают, что вступление в окопы и сражение начались через час после восхода солнца. Челеби пишет: «Начавшись чуть свет, в течение семи часов шла такая драка и свалка, что битвы, подобной этой, еще не видело, вероятно, око судьбы». И Севастьян Князев говорит, что 30 июня «били из большого наряду» с утра и до полудня. Это, видимо, и есть те семь часов, о которых пишет Челеби.

Сражению и штурму предшествовали переговоры и демонстрация турками своей силы. Происходило это, вероятнее всего, 29 июня.

Казаки в «поэтической повести» признавали: «Страшно нам добре стало от них в те поры и трепетно и дивно несказанно на их стройный приход бусурманской было видети». Турецкие войска открыто, не боясь огня, подошли на полверсты к городу. Двенадцать янычарских военачальников развернули свои шеренги, и они в восемь рядов протянулись от Дона и до моря и стояли так плотно, что могли взяться за руки.

Войско было готово к бою, и фитили янычарских ружей горели в сумерках как свечи. Огненно-красная одежда янычар и светящиеся «яко звезды» шишаки у них на головах производили должное впечатление. Тем не менее, вояки-казаки профессиональным взором отметили, что «пищали у них у всех долгие турские з жаграми» (с запальниками), и «подобен строй их строю салдацкому». Среди янычар в тех же боевых порядках стояли 6 тысяч солдат с двумя полковниками.

В тексте Челеби при описании войск паши Карамана, стоявших против южной крепостной стены, слово «янычары» взято в скобки, оно вставлено переводчиком, редактором или издателем. В оригинале этого слова нет. Там просто: «А паша Карамана и шесть ода вошли в окопы против южной стены…». Возможно, эти не названные конкретно «шесть ода» и есть шесть тысяч наемных солдат.

От турецких рядов отделилась группа и направилась к городу. Казаки писали потом, что к ним прислали янычарского голову и толмачей «бусурманских, перских и еллинских» (то есть жителей одного из кварталов Стамбула и греков).

О содержании этих первых переговоров известно из «поэтической повести». Янычарский начальник от имени четырех пашей и крымского хана передал казакам предложение сдать город. Перед этим он якобы долго рассказывал казакам, какой вред они нанесли турецкому султану, взяв Азов. «Очистите вотчину Азов город в ночь сию не мешкая, — звучал турецкий ультиматум. — Что есть у вас в нем вашего серебра и злата, то несите из Азова города вон с собою в городки свои казачьи, без страха, к своим товарищам. А на отходе ничем не тронем вас. А естли толко вы из Азова города в нощ сию не выйдете, не можете уж завтра у нас живы быти». Кроме того, казакам было предложено принести султану «свои головы разбойничьи в повиновение на службу вечную», и тогда султан обещал их жаловать «честию великою» и обогатить «неизреченным богатством».

В ответ казаки обозвали турецкого султана собакой смрадной, обещали биться с ним как с «худым свиным наемником» и вскорости самим явиться под стены Царьграда.

Позже в «поэтической повести» они значительно облагородили свой ответ и поэтизировали его, но суть осталась той же.

Получив ответ, янычарский голова с толмачами уехал. В турецком лагере начали трубить в трубы, потом «после той трубли почали у них бить в громады их великие и набаты и в роги и в цебалги почали играть добре жалостно». То есть в лагере били в огромные барабаны и сигнальные бубны, трубили в рога и играли на цимбалах.

«А все разбирались оне в полках своих и строилися ночь всю до свету. А как на дворе в часу уже дни (через час после рассвета — А. В.), почали выступать из станов своих силы турецкие. Знамена их зацвели на поле и прапоры, как есть по полю цветы многие. От труб великих и набатов их пошол неизреченный звук дивен и страшен».

Вот так 30 июня началось первое сражение под Азовом, первый штурм города.

В «поэтической повести» и в повествовании Челеби есть одно принципиальное отличие. Казаки писали, что первый штурм был один день, затем на день было объявлено перемирие, а потом, на третий день, турки приступили к правильной осаде и стали насыпать вал. Челеби же растягивает первое сражение на семь или даже на десять дней, после чего турки вновь начинают рыть окопы, то есть приступают к земляным работам.

Попробуем пойти по порядку.

Челеби не дает деталей первого сражения, первого штурма. Он пишет: «От грохота пушечной стрельбы сотрясались земля и небо. Начавшись чуть свет, в течение семи часов шла такая драка и свалка, что битвы, подобной этой, еще не видело, вероятно, око судьбы. После того как на рассвете (обнаружилось, что) семьсот человек из семи отрядов войска испили чашу смерти, имущество (погибших) было передано в казну». Перед нами лишь время протекания сражения, указание на то, что была рукопашная — «драка и свалка», названо количество убитых — 700 человек — и признана исключительность боя, «битвы, подобной этой, еще не видело, вероятно, око судьбы».

Заранее скажем, что взятый в скобки текст Челеби — версия переводчика или редактора. Если читать без этих слов, смысл будет другой, что мы и увидим позже.

Донцы со своей стороны признавали, что «окроме болшова приступа первого, такова жестоко и смела приступа не бывало к нам. Ножами мы с ними резались в тот приступ». Но они, в отличие от Челеби, оставили детальное описание этого первого штурма.

«Приход их к нам под город. Пришли к приступу немецкие два полковника с салдатами. За ними пришел строй их весь пехотной яныческой — сто пятьдесят тысяч. Потом и орда их вся пехотою ко граду и к приступу, крикнули стол смело и жестоко».

Как видим, в первой колонне шли наемные войска из Трансильвании, за ними янычары, далее — остальная пехота.

«Приход их первый. Приклонили к нам они все знамена свои ко граду… Почали башни и стены топорами сечь. А на стены многие по лестницам в те поры взошли. Уже у нас стала стрельба из града осадного, до тех мест молчали им». То есть, наклонением знамен войскам было показано направление атаки, после чего специальные войска стали рубить топорами деревянные составляющие стен и башен. Это было возможно, поскольку целью атаки был «Топраков» — Топрак-кале, земляной город. Многие по лестницам полезли на стены. Тогда казаки, до того времени молчавшие, открыли огонь в упор.

«Во огни уже и в дыму не мочно у нас видети друг друга. На обе стороны лишь огнь да гром от стрельбы стоял, огнь да дым топился до небеси… Которые у нас подкопы отведены были за город для их приступного времене, и те наши подкопы тайные все от множества их неизреченных сил не устояли, все обвалились, не удержала силы их земля. На тех то пропастях побито турецкия силы от нас многия тысящи. Приведен у нас был весь наряд на то место подкопное и набит был он у нас весь дробом сеченым».

Первое впечатление после прочтения этого отрывка — турки нарвались на систему «волчьих ям». Там же, в этой системе «волчьих ям», казаки собрали «наряд», то есть пороховые заряды, и «зарядили» это место сеченым в дробь металлом.