Литературная Газета 6387 ( № 40 2012) - Литературка Литературная Газета

Ему хотелось после всего им сказанного швырнуть бокал на пол, чтоб осколки разлетелись со звоном, и - уйти. Но его остановил женский взгляд. Он сиял из-за чужих плеч и голов таким магнетическим светом, что Виталий, раздвигая толпу, протянул навстречу свой бокал с недопитым коньяком.

Особа, не сводившая с него молитвенных глаз, была в чём-то лиловом и, чокаясь, произнесла, словно пропела:

- Вы такой бесстрашный[?] Как вы их разворошили!..

И отпив глоток, добавила:

- Я вас видела на Плющихе.

- А я вас - во сне[?] Вас как зовут?..

- Таисией.

Эту ночь он провёл с ней, в её однокомнатной, довольно запущенной квартирке, в Медведкове, среди висевших на стенах пейзажей с ущельями и заснеженными горами. Таисия представила их как репродукции картин Лермонтова, большой портрет которого помещался над изголовьем её дивана. Она оказалась филологиней, писавшей кандидатскую по Лермонтову, женщиной щупловатой, но высокой, на полголовы выше Виталия, что его совсем не смутило. "Пушкин и Натали!" - сказал он себе, когда они ловили такси. Там, в такси, поинтересовался: почему по Лермонтову?..

- У него на портрете взгляд, излучающий такую мощную энергетику, будто он подпитывает нас ею из космоса.

Глаза её в этот момент благодарно заслезились, и Виталий немедленно возненавидел Лермонтова, который сейчас мешал Таисе поклоняться только ему, Виталию.

Всё, что происходило в ту ночь в Таисиной квартире, Виталий потом, в одну из пьяных посиделок в соседней закусочной, назвал своим приятелям "операцией по вытеснению соперника". Подняв рюмку с "Отардом" (недопитую бутылку прихватил, когда покидали фуршет), он читал стихи собственного сочинения ("Восстала плоть, и дух на миг угас[?]"). Таисия в ответ декламировала ему Лермонтова, внося в него свою правку: "Выхожу одна я на дорогу,/ сквозь туман кремнистый путь блестит[?]" В тесном пространстве меж диваном и письменным столом Виталий пытался танцевать, прислонив свою круглую голову к резко выступавшей сквозь блузку ключице партнёрши. Затем уложил её на диван и нырнул в ванную. Он знал, что его полностью обнажённое тело, щедро покрытое буйной порослью, производит на женщин ошеломительное впечатление. Поэтому вышел из ванны медленно, в белом Таисином халате, так же медленно к ней приблизился, провозгласив вибрирующим баритоном фразу, давно придуманную им для таких ситуаций:

- Посланник астрала являет себя в облике зверя!

И распахнул халат. Таисия ахнула, зажмурившись, будто и в самом деле в её тесной квартирке вспыхнул неземным светом инопланетный пришелец. И потом, на скрипучем диване, мешая Виталию ритмично двигаться, обливаясь слезами, ощупывала, как слепая, его голову, лицо, плечи, словно не веря своему счастью.

Он ездил к ней в Медведково больше месяца. Его забавляло в ней всё: какое-то совершенно детское простодушие, угловатая неуклюжесть, её увлечение дзен-буддизмом. На кафедре, рассказывала она, о её увлечении знали и просили (со снисходительной усмешкой) на лекциях этой темы не касаться. Судя по всему, со своими коллегами она явно не сошлась, отчитывая лекции, торопилась уехать к себе, в Медведково. Виталий не понимал, как дзен-буддизм сочетался у неё с Лермонтовым, подозревая, что это просто игра, скрашивавшая её одиночество. Её единственная подруга, та, что пригласила на фуршет, звонила редко, поглощённая сумасшедшим круговоротом своей тележизни. А о родителях Таисы Виталий узнал лишь, что их давно нет в живых и самая близкая родня у неё - тётка Марья, живущая в Рязани.

"Вытеснение соперника" удалось Виталию, как он потом, смеясь, рассказывал собутыльникам, примерно наполовину - портрет Лермонтова после настойчивых разговоров о том, что избыточная его энергетика вызывает головную боль, был снят. Но пейзажи остались. Это его задело - неполная победа казалась ему поражением. И он однажды спросил её о том, о чём спрашивал всех своих женщин: "Как ты ко мне относишься?" Ждал сентиментальных признаний, ласкающих мужское ухо. А услышал другое: "Как к Учителю. Ты открыл мне мир телесной страсти, питающей страсть духовную. Поэтому, по дзену, я в отношениях с тобой, как Ученик, отказываюсь от своего "Я". Ты владеешь моей волей, моим телом, моим будущим".

Она взвалила на его плечи тяжёлую ношу. И он заскучал. Через месяц он стал заметно уставать от разговоров с ней. К тому же именно в эти дни его остановил в коридоре один из теленачальников. Пристально всматриваясь в него, спросил: "Это вы на фуршете говорили про спящего Левиафана?" Получив утвердительный ответ, загадочно усмехнулся: "А вот слабо самому попробовать его разбудить?.. У вас какое образование?" Зазвав к себе в кабинет, он усадил Виталия в кресло, быстро выяснил, что законченного высшего у него нет, и сказал, засмеявшись:

- Ну и фиг с ним! Главное в нашем деле - темперамент!

Теленачальник предложил ему подумать о передаче, в которой бы говорилось о проблемах супружеских пар, нашедших друг друга по интернет-переписке. Расставаясь, похлопал Виталия по плечу и, всё так же насмешливо улыбаясь, посоветовал чаще заглядывать в энциклопедию, чтобы ни в коем случае больше не сравнивать наше замечательное телевидение с Левиафаном, мерзким многоголовым чудовищем, которым пугали в древности смелых мореплавателей. Виталий шёл по коридору в аппаратную, кивая встречным, и всё в нём дрожало от предвкушения удачи. С этого дня он перестал ездить в Медведково.

Таисия звонила ему. Посылала эсэмэски. Он, измотанный её письмами, коротко ответил, что очень занят, и поменял в мобильнике сим-карту. А как-то, выходя из подъезда, увидел знакомую женскую фигурку в белом плаще. Они поговорили. Он о своей теперь очень ответственной работе, она - о том, что в земном мире у неё нет никого, кроме него, её Учителя. Что ей делать? Ведь если Учитель отвергает Ученика, то Ученик должен исчезнуть.

- Скажи мне, и я исчезну.

- Исчезни, - сказал Виталий и, резко повернувшись, ринулся к остановке, там прорезалась в вечернем сумраке подъехавшая маршрутка.

И ещё через месяц вышла первая его передача. Её в основном ругали. Особенно - свои. Потом он понял - если ругают свои, значит, всё (или - почти всё) получилось. Да, он показал на нескольких (правда, не документальных, а игровых) сюжетах, как переписка по Интернету о предстоящем браке оборачивается подлой расчётливостью. На экране мелькнули искажённые злобными гримасами лица бывших супругов, звучали оскорбления, частично закамуфлированные пикающим сигналом. Но самому себе Виталий на экране не понравился. Недостаточно брутален. О том же, похлопав по спине, сказал ему и теленачальник. Зрительские звонки во время и после эфира подтвердили его ощущение: надо быть резким. Быть истиной в последней инстанции. Нужно довести зрителя до гневного взрыва, освобождающего душу от скучной рутины будней.

А через полгода, когда он готовил уже пятую передачу, его по телефону пригласили на беседу в районную прокуратуру.

- На беседу о чём?

- Скорее - о ком, - уточнил молодой голос в трубке и назвал фамилию Таисии.

- А что с ней?

- Она умерла.

- Как? В автоаварии? От какой-то болезни?

- Нет. От голода.

- Что за дикая шутка! - вспылил Виталий.

- Это не шутка. Как утверждает судебно-медицинская экспертиза, она перестала принимать пищу. Смерть наступила от истощения. Труп мумифицировался. Она оставила для вас дневник с записями.

На студийном авто Виталий доехал до прокуратуры за двадцать минут. Поднялся на второй этаж. Нашёл комнату под номером пять. Следователь был очень молод, казалось, очки с затемнёнными стёклами и синий мундир он надел, чтобы выглядеть старше. На его столе лежала серая папка.

- Вам не верится? Я вас понимаю, случай незаурядный. У вас крепкие нервы? Вот, посмотрите!..

Пододвинул папку. В ней были снимки: обнажённое тело с проступившими сквозь кожу костями; крупным планом - лицо с обтянутыми скулами и тёмными впадинами глаз. Да, это результат естественной мумификации, подтвердил следователь. Погибшая так задумала - открыла форточки и оставила на кухне горящей одну конфорку, чтобы циркулировал воздух. И запаха разложения не было. Соседи не догадывались, что она там лежит уже больше месяца. Всё обнаружилось, когда приехала из Рязани её тётка Марья, у неё были свои ключи от квартиры.

- А вот тут, взгляните, её дневник. На обложке ваша фамилия, поэтому я так быстро вас нашёл. Будете читать?

Тонкая школьная тетрадь. Каллиграфический почерк старательной ученицы. К концу тетради он изменился - буквы словно бы качало ветром, фразы и слова не дописаны.