В плену Обмана (СИ) - Шагаева Наталья

— Доброе утро, любимая, — шепчу ей на ушко. — Просыпайся, моя красавица, я хочу тебя любить…

…«в последний раз» — добавляю про себя.

ГЛАВА 20

Анита

Никогда не задумывалась над тем, где предел счастья. Я высоко взлетела и парю. Говорят, если набрать высоту, то будет очень больно падать. Но я даже не подозревала, что падение уже близко. Счастье и любовь не знают границ и не видят пределов. Впервые в жизни я настолько доверилась человеку и так глубоко пустила его в себя, ослепнув от любви. Оказалось, невероятно приятно засыпать рядом с Егором и просыпаться от его поцелуев. Тело немного ноет от нашей ночи, но это так приятно. В комнате пахнет кофе и корицей, я лежу на груди Егора и чувствую, как его наглые пальцы гладят мою попку. Мы не занимаемся сексом, но сейчас интимность зашкаливает. Егор обнимает меня, ласкает, периодически притягивая к себе, целуя то жадно, отчаянно, как последний раз, то очень нежно, аккуратно, словно я хрустальная.

Он садится на кровати, облокачиваясь на спинку, а я, не стесняясь наготы, сажусь на него сверху, зарываюсь в волосы на затылке, заглядываю в любимые глаза и вижу там тоску и даже боль. Гор пытается улыбнуться, но глаза его грустят, там, в глубине синего неба, зарождается что-то тревожное. Кусаю губы, молчу, просто смотрю в его глаза и становится тревожно. Его что-то беспокоит, он пытается разговаривать со мной взглядом, руками, которыми сейчас нежно гладит меня. Накрываю ладонями его грудь и чувствую, как сильно бьется его сердце.

— Гор, — шепчу и целую его. Всасываю любимые губы, ласкаю их языком, перехожу на скулы, покрываю поцелуями шею, и его сердце просто разрывается под моей ладонью. — Что тебя беспокоит? — спрашиваю, утыкаясь в шею, вдыхаю запах его тела, чувствуя, как он сжимает мои бедра, вдавливая в себя.

Егор не отвечает, дышит глубоко, целуя мои волосы. Поднимаю голову, вновь заглядываю в его глаза, а он их закрывает. Целую его веки, вожу губами по ресницам, ощущая, как меня распирает от любви к этому человеку. И кажется, что любовь — это просто буквы по сравнению с тем, что я испытываю к Егору. Хочется плакать от резко нахлынувших эмоций. Теперь я понимаю, что ощущают люди, когда плачут от счастья. Это так прекрасно! Он находит мои губы, и мы целуемся, как голодные дикие звери, словно наступила засуха, и мы пьем друг друга.

— Скажи мне о любви по-испански, — просит он, задыхаясь.

— Te quiero. Eres mi cielo. Estoy loco por ti, — шепчу я между поцелуями. — Amor mío.

— Еще! — дергает за волосы, вновь терзая мою шею голодными укусами. — Повторяй! Я хочу запомнить эти слова… Говори! Не молчи! — не просит, а требует.

— Te quiero, Eres mi cielo. Estoy loco por ti, — словно в бреду повторяю между стонами, оттого что он целует мою грудь и жадно всасывает соски, а потом утыкается между грудей и дышит, дышит, обжигая горячим дыханием.

Замираю, когда слышу звук подъезжающих машин за окном. И Егор замирает вместе со мной, стискивая меня еще сильнее, до боли.

— Кто это? — спрашиваю, начиная нервничать.

А он обхватывает мое лицо, вынуждая, смотреть в глаза.

— Послушай меня, моя девочка, — его голос дрожит. — Я очень тебя люблю. И хочу, чтобы ты помнила это, что бы ни случилось.

А мне несладко от его слов. Мне страшно от того, что я не понимаю, что происходит.

— Егор, что происходит?! — отталкиваю его, так и не дождавшись ответа, выглядываю в окно, вижу два внедорожника и нескольких мужчин в черных куртках с автоматами наперевес, и среди них — мой брат.

— О Господи! Как он меня нашел?! — быстро надеваю белье.

— Это я сообщил, — отвечает Егор, поднимается с кровати, надевает толстовку и наблюдает за тем, как я натягиваю на себя костюм.

— Зачем?! — кричу я. — Я же сообщила Еве, что все хорошо, я с тобой. Давид же сейчас на нервах… он же может… а так бы я сама потом… — задыхаюсь, забывая русские слова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Твое сообщение не дошло, — безэмоционально сообщает Егор.

— Что? Почему? — застываю, смотрю ему в глаза — там пустота. Нет уже того ясного синего неба, нет любви, нежности — ничего. Он просто смотрит на меня, но, кажется, уже ничего не видит. Дверь с грохотом открывается. Поднимается такой шум, словно в дом ворвался торнадо. А я так и стою, смотря в глаза Егору, и ничего не понимаю. Кажется, за эти минуты он отдалился от меня на тысячу километров, и в доказательство Гор зажмуривает глаза, разрывая наш контакт.

— Анита! — брат хватает меня за плечи, трясет, что-то говорит, а я не могу оторвать глаз от Егора.

— Что происходит? — шепотом спрашиваю, потому что голоса совсем нет.

— С тобой все хорошо?! — настойчиво спрашивает брат, насильно разворачивая к себе. — Что он тебе сделал?!

Я мотаю головой, по-прежнему ничего не понимая.

— Ты прости, я не хотела вот так сбегать. Но я… — перехожу на испанский, потому что очень трудно изъясняться на русском. Слышу сзади глухой звук удара, еще и еще, оборачиваюсь и вижу, что два здоровенных мужика скручивают Гора, и кровь на любимых губах.

— Да, что вы делаете?! Отпустите его! — требую, сама не понимаю уже на каком языке говорю, кидаюсь к Егору, но меня хватает Давид и насильно тащит на улицу.

— Отпусти меня! Отпусти Егора! Он здесь не причем! — колочу брата кулаками куда попаду, но он совершенно меня не слушает. — Егор! — Слышу в комнате шум и очередной удар. — Егор! — из глаз брызжут слезы.

У меня начинается истерика, которая разрастается все больше и больше. Уже сама не понимаю, что кричу и требую от брата. Давид запихивает меня на заднее сиденье машины, садится рядом и захлопывает дверь. Оглядываюсь в окно и вижу, как Егора тоже выводят из дома уже с разбитым носом, а мой мерзавец ухмыляется, сплевывая кровь, замечает меня в машине, сглатывает, а потом подмигивает мне и улыбается окровавленными губами. Егора запихивают в другую машину, как мешок, и у меня начинается очередной приступ истерики.

— Я тебя ненавижу! — вновь кидаюсь на Давида. — Ты портишь мне жизнь! Зачем?! Зачем?! — задыхаюсь, глотая слезы, чувствуя, как начинает трясти, и немеют губы. — Ненавижу тебя!

И получаю в ответ обжигающий удар по лицу. Точнее, я сначала чувствую, что мою щеку обжигает хлесткая пощечина, и только потом понимаю, что брат меня ударил. Замолкаю, закусывая щеки, прокусывая их изнутри. Хватаюсь за горящую щеку и быстро моргаю, чтобы согнать поток слез.

— Успокоилась? — сквозь зубы спрашивает Давид. — Попей, — протягивает мне бутылку воды.

Хватаю воду и только сейчас понимаю, как болит от криков горло.

— Опусти его, пожалуйста, он ни в чем не виноват, — хрипло прошу, чувствуя, как проклятые слезы скатываются по щекам. — Зачем ты так со мной?

— Анита, дорогая моя, очнись! Я вижу, ты совсем не в курсе, что вокруг тебя происходит?! — Молчу, отпивая еще воды, мне хочется к Егору. Они избили его! Сволочи! И все по приказу Давида. Хотя внутри разрастаются нехорошие предчувствия, что все не так, как мне кажется.

— Тебя похитители и требовали выкуп!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Кто требовал? Егор?

— Нет, — зло усмехается Давид. — Все гораздо масштабнее, чем ты думаешь! Хотя ты вообще не думаешь! Твой Егор — всего лишь исполнитель, за ним стоят другие люди. Он тебя прятал здесь, а они требовали землю и деньги! А я ведь тебя предупреждал! Ты наивная маленькая дурочка!

— Неправда! Неправда! Меня никто не похищал, я сама с ним поехала, по собственной воле! Зачем ты так говоришь? — Господи, да когда уже закончатся эти чертовы слезы?!