В плену Обмана (СИ) - Шагаева Наталья

— Анита, он все это время кружил возле тебя только для того, чтобы все это организовать. Хороший ход! Зачем привлекать внимание, похищая девушку, когда можно ее охмурить, и она сама пойдет против брата! — недовольно кидает он мне.

— А я все равно не верю! Егор не мог так сделать! Отпусти его! — требую я, отказываясь воспринимать слова брата. Он специально это говорит, чтобы разлучить меня с Егором!

— Планшет! — рявкает брат, обращаясь к сидящему впереди охраннику. Что-то листает, а потом кидает мне на колени планшет, где открыты фотографии. Утираю ладонями слезы, потому что все плывет перед глазами. Беру планшет, открываю фото и не верю своим глазам…

"— Не бойся, сладкая, тебе понравится. Доверься мне.

Мой мерзавец делает из ремня петлю и надевает его на мои запястья. Крепко затягивает, фиксируя.

— Сядь ровно, — хрипло просит и берет со столика свой телефон.

— Это игра в подчинение? — усмехаюсь я, принимая красивую позу: выпрямляю спину, держу осанку и складываю связанные руки на колени.

— Ну, есть немного… — загадочно улыбается он и снимает меня на телефон."

Листаю фото, кусаю губы, чувствуя, как потеют ладони, хочется кричать. Все только ради денег?! Ради чертовых бумажек?! Он спланировал все изначально?! Наше сумасшедшее знакомство, наши встречи, ночи, наши чувства… Мои чувства.

Отшвыриваю от себя планшет, оборачиваюсь, смотря на машину, в которой везут Егора, словно он может меня увидеть. Хочется посмотреть ему в глаза и одновременно не хочется больше видеть этого человека.

Резкий толчок в груди вынуждает меня испуганно замереть. Больно. Я прекращаю плакать, словно уже выплакала все слезы. Откидываю голову на сиденье и закрываю глаза, пытаясь перетерпеть невыносимую боль. Мне кажется, я падаю с огромной высоты, стремительно лечу в бездну и вот-вот разобьюсь.

— Он правда все это сделал специально? — зачем-то спрашиваю Давида.

И, видимо, мой голос настолько мертвый, что брат медлит с ответом. Чувствую, как Давид тянет меня к себе и обнимает за плечи.

— Да, котенок, — называет меня как в детстве, и я утыкаюсь ему в грудь. — Я бы хотел сказать тебе другое, но это правда, Анита.

Все, я разбилась, разлетелась на осколки, которые уже никогда не собрать. А если соберешь, я никогда не стану целой. Давид гладит меня по плечам, спине, а я ничего не чувствую, словно онемело все тело, а внутри меня пустота. Все правильно — меня же нет. Я только что разбилась насмерть.

_______________________

Te quiero. Eres mi cielo. Estoy loco por ti — Я тебя люблю. Ты мое небо. Я схожу по тебе с ума.

Amor mío — Любовь моя.

ГЛАВА 21

Егор

Кровь на разбитых губах, поломанный нос и ребра — ничто по сравнению с растерянностью в ее глазах. Больно от того, что, возможно, я больше никогда не увижу мою принцессу. Я уважаю брата Аниты за то, что он заботится о ней, за то, что нагибает и имеет Севера и в какой-то степени, сам того не зная, помогает мне, отводя подозрения. Правда, плату берет моим здоровьем, но я потерплю. Самое главное, что моя девочка в безопасности. И я очень надеюсь, что она не будет столь жестока и хотя бы выслушает меня.

От последнего удара я вырубился. Очнулся в темном помещении, похожем на подвал. Судя по тому, что трудно дышать и простреливает болью от попытки подняться, пара ребер справа сломаны. Голова раскалывается, в горле пересохло — давно мне так не прилетало. Нихрена не видно, меня знобит — хороший брат у моей принцессы — жесткий, надеюсь, когда она оставит меня подыхать, он так же будет поступать со всеми, кто попытается к ней подойти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не знаю, сколько проходит времени — для меня оно тянется адски долго. Мне понадобилось около получаса, чтобы сориентироваться и понять, что привязан к стулу. Когда слышу, как открывается дверь, выдыхаю. Ненавижу неопределенность. Даже в такой ситуации. В помещении резко загорается очень яркий свет, от которого режет глаза и пульсирует в висках. Не могу сфокусировать взгляд. В комнату входит силуэт высокого мужчины, судя по холодному дорогому парфюму, это наш цербер. Даю голову на отсечение, видя мое состояние, он специально царапает металлическими ножками стула об бетонный пол, придвигая ко мне стул. В голове стоит гул, который простреливает голову, словно в нее вонзили кол.

Зрение возвращается, свет уже не так сильно режет слезящиеся глаза, и я вижу, как напротив меня садится испанец. На холеном лице циничная смазливая ухмылка и пренебрежительный взгляд.

— Как самочувствие? — издевается, и я замечаю, как он крутит в руках бутылку холодной воды.

— Вашими молитвами, — не узнаю собственный голос, пытаюсь ухмыльнуться, но кривлюсь от боли в челюсти.

— Огрызаешься, значит, не все так плохо, — наигранно выгибает бровь, играя с бутылкой.

— Как видишь, не сдох — уже хорошо, кулаки у твоих ребят тяжелые, — все-таки усмехаюсь, чувствуя привкус крови.

— Ну это ненадолго, — зловеще усмехается испанец. — Но для начала поговорим. Ты, я смотрю, никуда не торопишься?

— Ага, до пятницы я совершенно свободен, — вновь морщусь при попытке оскалиться.

— Дерзкий, значит, и бесстрашный, — открывает бутылку и показательно отпивает несколько глотков. Сука! Рефлекторно сглатываю, понимая, что глотаю кровь вместо слюны. — Зачем сдал ваше местонахождение? Север не захотел делиться?

— Не все меряется деньгами.

— Скажи еще, что из благородных побуждений.

— Нет, Север потребовал неприемлемые для меня вещи.

В горле першит, я закашливаюсь, и в глазах темнеет от боли. Поломанные ребра сдвигаются с места, причиняя адские мучения. Испанец терпеливо ждет, когда я приду в себя, лениво посматривая на часы. Радует только одно — с таким цербером моя девочка будет защищена.

— Какие вещи?

— Действительно хочешь знать? — пытаюсь отдышаться.

— Я хочу знать все, и, может быть, тогда я оставлю тебя в живых, хотя не в моих правилах дарить жизнь тем, кто покусился на мою семью. Но наивная Анита так за тебя просила…

Слышу имя моей принцессы, и болит уже не тело, а душа.

— Ты не поверил в мои постановочные фото, и Север потребовал жесткача. Он просил снять видео, где я издеваюсь над Анитой, иначе за меня это сделают его люди. Ни того, ни другого я не мог допустить.

Испанец сжимает челюсть, я слышу характерный хруст пластиковой бутылки у него в руках.

— Мне, бл*дь, просто интересно, когда ты похитил мою сестру, на что ты надеялся?! — рычит испанец, резко подается ко мне и хватает за толстовку, притягивая к своему лицу, смотря яростным взглядом.

— Я просто хотел уберечь ее и свою мать и обойтись малой кровью. Знаю — я идиот, нужно было действовать по-другому. Хотя, — глотаю воздух, потому что трудно говорить. — Главное, что с Анитой все хорошо, и она не пострадала.

— Она пострадала! — рычит он мне в лицо. — Морально! — Закрываю глаза, мысленно соглашаясь с испанцем. Я подвел мою сладкую девочку. Мне бы с ней поговорить… — В общем, так… — отпускает меня, отталкивая от себя, — сейчас расскажешь мне все, что знаешь про Севера. Все! О его людях и слабых местах, кого трахает, что ест на завтрак и как зовут его собаку. Опишешь мне все ваши схемы. И я тебя отпущу, — испанец встаёт со стула, вынимает из кармана нож-бабочку, раскрывает его и показательно крутит в руках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})