В плену Обмана (СИ) - Шагаева Наталья

Деньги, деньги, проклятые деньги! Фернандо тоже нужны были деньги и влияние нашей семьи! Никому не нужна я и мое сердце! Что со мной не так?! И если с Фернандо я распрощалась легко, то Егор засел глубоко внутри. И мне страшно от того, что это навсегда. Он перевернул мое сознание и стер для меня других мужчин.

Мама приносит мороженое, которое я с удовольствием съедаю, щедро поливая клубничным топпингом.

— Давид звонит, — сообщает мама, показывая на планшет и видеосвязь.

Дело в том, что у меня не хватает духу сообщить брату, что я жду ребенка. Я как маленькая девочка пытаюсь скрыть то, что скрыть невозможно. И мама мне потакает в ожидании, пока я решусь на этот шаг. Давид всегда мне был не только братом, но и отцом. И я боюсь его реакции. Наверное, потому что он был прав, когда предупреждал, что не нужно связываться с Егором. А я не верила, шла наперекор и спорила.

— Ладно, время пришло, — выдыхаю я и тяну руку за планшетом.

— Давай я расскажу, и он примет это как данность, — предлагает мама. — А ты иди в комнату, я скажу, что ты спишь.

— Нет, я должна сама, — не хочу вести себя как ребенок. Я взрослая женщина и скоро стану матерью, поэтому должна отвечать за свои поступки. Съедаю еще ложечку мороженого, глубоко вдыхаю и отвечаю на звонок.

— Привет, — улыбаюсь, и брат сдержанно улыбается в ответ. Но это ненадолго. — Как Ева и Мари? — первым делом интересуюсь, хотя все прекрасно знаю. Ева тоже знает, что я беременна, и стойко хранит мою тайну. Главное теперь — не выдать ее Давиду.

— Все хорошо, котенок. Как вы? — брат на работе, в своем кабинете, как всегда, в окружении бумаг и секретарши, которая подает ему кофе. — Ты поправилась, что ли? — усмехается брат. — Или губы накачала? — присматривается к моему лицу.

А я сглатываю. Да, я поправилась, особенно в животе. Да и губы у меня немного припухшие. Доктор говорит, что это нормально.

— Я.… — медлю, ожидая, когда секретарша выйдет из кабинета. — В общем… — перевожу взгляд на закатывающую глаза маму. — В общем вот… — встаю со стула и протягиваю маме планшет, чтобы она показала меня Давиду.

— Правда, она у нас красавица? — говорит мама, а Давид давится кофе и с грохотом ставит чашку на стол.

— Срок шесть месяцев. И, естественно, это ребенок Егора, — выдаю на одном дыхании и сажусь назад.

— Анита, как так?! — впервые вижу брата растерянного, видно, что он злится, но пытается это скрыть.

— Тебе рассказать, как это происходит? — усмехается мамочка и поворачивает планшет к себе.

— Спасибо, я в курсе, — недовольно кидает Давид. — Мам, ну ладно она без ума! А ты почему молчала?!

— Не повышай на меня голос! И не обижай девочку, ей нужны только положительные эмоции! — возмущается мамочка.

Как хорошо, что у меня такая мама, она понимает меня как никто другой. Я выплеснула ей все, что было у меня на душе, и она плакала со мной, качала в объятьях и много разговаривала, чтобы привести в чувство. А когда мы узнали, что я жду ребенка, сказала, что это счастье.

Я иду в свою комнату — предоставляю маме самой поговорить с Давидом.

— Она и так часто грустит, — печально произносит мама. — Не нужны нам твои нотации! Она очень любит этого мальчика. Скажи, там все так плохо?

Застываю на входе в дом, хочется вернуться и запретить им говорить о Егоре! Не хочу ничего слышать! А потом быстро ухожу в свою комнату. Открываю шкаф, достаю толстовку Егора, которую забрала с собой и ни разу не стирала. Но его запах почти выветрился. Сажусь в кресло, утыкаюсь в нее лицом и дышу, пытаясь подавить слезы. Я так скучаю и тоскую. Это все проклятые гормоны! Но мне отчаянно хочется, чтобы он был рядом. Мама не знает, насколько я повёрнута на Егоре. По ночам я ложусь в кровать, обнимаю себя руками, глажу живот, закрываю глаза и представляю, что это Егор. Я разговариваю с ним, тихо рассказывая о нашем сыне, выбираю имя и делюсь о страхе перед родами. В моем воображении Гор нежно гладит меня по волосам, животу, утешает и уверяет, что все будет хорошо, и он всегда рядом. У меня есть красивый большой дом, мама, которая меня во всем поддерживает, любимая работа, самый лучший врач и клиника. Я могу позволить себе все, что хочу, но мои желания нематериальны. Я хочу, чтобы Егор сказал мне, что все будет хорошо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *

Прошла ещё одна неделя, и я вновь была на УЗИ, смотрела на своего ребенка и слушала его сердечко. Мой малыш уже может реагировать на мой голос и различать музыку. Он слышит меня и окружающий мир! Доктор запретил мне грустить, потому что малыш реагирует на мое настроение. Это сложно выполнить. Мои гормоны неуправляемы, моя тоска не поддается контролю. Иду по центральной улице, разглядывая туристов, и понимаю, что домой совершенно не хочется. Мне нужно отвлечься, и я иду в магазин детских вещей. Мама говорит, плохая примета покупать что-то для ребенка раньше родов, но я думаю, это все предрассудки. Вижу в витрине переносную люльку, такую красивую, белую с голубыми кружевами, и не могу устоять. И сама не замечаю, как скупаю бутылочки, пинетки, шапочки, костюмчики… По моей просьбе все бережно уложили в люльку, и мой водитель поставил ее на заднее сидение рядом со мной. Я ехала домой и гладила нежную ткань шапочки, перебирая ее пальцами.

— Да, Ева, — отвечаю на звонок. — Надеюсь, ты решила порадовать меня и приехать в Испанию? Я уже соскучилась, и у меня много вопросов про роды и уходу за ребенком. Я очень хочу, чтобы ты была рядом. Мне страшно, — сознаюсь я.

— Я обязательно прилечу к родам. Даже не сомневайся. И прекрати бояться. Все будет хорошо! Слушай, у меня к тебе просьба.

— Да, я слушаю.

— Ты же на машине? Поезжай в аэропорт, через пару часиков нужно встретить одного моего друга. Он впервые в Испании. Города не знает, языка тоже. Можешь отвезти его в гостиницу?

— Да, конечно. Твои друзья — мои друзья! Во сколько точно он прилетает, и как его зовут.

— В шестнадцать тридцать. Зовут… — Ева задумывается, словно забыла имя друга. — Евгений. Ты сразу поймёшь, что он от меня.

— Договорились, будет исполнено, — усмехаюсь я. — Как там Давид? Успокоился?

— Ну, психует, конечно, но уже смирился, — смеётся Ева. — Позже поговорим, я все расскажу.

ГЛАВА 24

Егор

Самолет идет на посадку, и мне закладывает уши, но не от перегрузки, а от пульса, который колотится уже где-то в висках, заглушая звуки. Я прилетел к тебе, моя девочка. Возможно, ты меня не ждешь, но я готов валяться у тебя в ногах и вымаливать прощение. Не могу без тебя… не получается. Я никто без тебя, моя принцесса.

Я сам пошел к ее брату. Потому что понял, что он имеет огромное влияние на Аниту. Приехал к их дому и два дня сидел в машине возле ворот, как побитый бродячий пес. Меня игнорировали. А я готов был сдохнуть возле их дома, потому что нет пути назад. В моей жизни только один путь, только к Аните. Я отчаянно пробовал жить без нее, я хотел вырвать ее из своего сердца или глубоко запрятать, но это утопия. Я на все готов ради нее, наизнанку вывернуться, переделать себя, стать тем, кем она хочет, лишь бы больше не испытывать ту агонию, в которой нахожусь без Аниты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И вот в один прекрасный день ее брат все же пригласил меня в дом. Он долго смотрел на меня, изучая, пока его жена подавала нам чай.

— Спасибо, Ангел, — сначала благодарю Еву и только потом понимаю, что сказал лишнее.