Хмельницкий. Книга вторая - Иван Ле

Парламентер. Что хотят казаки Перебейноса от королевских лисовчиков? В который уже раз присылают парламентеров! Двоих убили еще на Дунае во время переправы. Только по особому наказу наконец разрешили этому выйти на берег. И то уже в полках начались разные разговоры! Казаки, уставшие в боях с турецкими войсками, вдруг столкнулись и здесь с янычарами, сражавшимися в отрядах Габора! Ситуация, запутанная не только для казаков или жолнеров. Просто после победы под Хотином казаков переманили к лисовчикам. А войска Османа тоже подошли к Дунаю, чтобы помочь своему даннику Га бору.

Но самое удивительное в этом и, очевидно, самое страшное, что вместе с турками воюют против цесаря и казаки!.. И вдруг в самый критический момент лисовчики Бетлена переходят на сторону войска Стройновского!

— Сам дьявол не разберется в таком клубке противоречии! — раздраженно сказал Стройновский.

15

Стройновского всегда, как и сейчас, окружали лисовчики. Сквозь толпу казаков к нему пробивались и командиры поредевших отрядов, которые еще ночью отбивали ожесточенные атаки войск Габора, наседавших из-за Дуная. Ему хорошо известно, какое ошеломляющее впечатление произвел на его воинов ночной артиллерийский обстрел из новых пушек.

Наконец стали прибывать созванные Вовгуром командиры действующих полков и сотен лисовчиков. Полковники Ганнуся, Андрей Калиновский, Кульминский действительно поражали бравым видом. Они только что вложили свои окровавленные вражеской кровью мечи в неосвященные рыцарские ножны.

— Прослышал я, панове, что и голомозые научились уже воевать не голыми руками. Из-под Хотина, говорят, к Дунаю подтянули несколько пушек, — обратился он к полковникам.

— Подтянули, проклятые. Едва устояли мои казаки, — подтвердил Дорош Ганнуся. — К нашему счастью, вместо турок неожиданно появился Перебейнос со своими повстанцами. А если бы не они, пришлось бы нам отступать от Дуная.

— Сотник Перебейнос со своими повстанцами такой же враг цесаря, как и голомозые, призванные турецким данником Бетленом.

— Нет сомнения, что Перебейнос сражается в войсках Габора Бетлена. А разве он повинен в том, что на стороне султанского данника оказались и турецкие войска… — как бы оправдывался Ганнуся.

— Да что говорить, враг и остается врагом Короны, объединяется ли он с турецкими аскерами или нет. Не так ли, панове?! — воскликнул полковник Андрей Калиновский. И Стройновский почувствовал, что полковники неприязненно относятся друг к другу. Среди них нет единодушия.

Слова Калиновского заставили Стройновского призадуматься. Он хорошо знал и ценил этого полковника, возглавлявшего часть, состоявшую исключительно из поляков. Но наличие разногласий между командирами ничего хорошего не предвещает. А ведь если полковники начнут обострять отношения друг с другом, неприязнь распространится и на их боевые отряды. Тогда неминуемо начнется разлад, а вместе с ним и распад храброго войска лисовчиков!.. Да еще в такое время!

Мысли поглотили полковника. Забыл даже о том, что должен выслушать парламентера Перебейноса. Военная романтика, как утренняя дымка тумана, рассеивалась суровой действительностью войны, ранений, смертей. Что эта романтика у янычар вызывалась жаждой к поживе, охотой за ясырем — было понятно. Но военной добычей стали промышлять и лисовчики. Правительства только обещают расплатиться с воинами за их ратный труд, а на деле они даже надежду потеряли на это. Стройновский хорошо понимал настроение воинов. Это тревожило его. Но как избавиться от этой червоточины в войсках? Чем порадовать гордых своим именем лисовчиков? Изнуренные постоянными боями, они все чаще и чаще сталкиваются со своими единокровными казаками, которыми руководит храбрый и ловкий сотник Перебейнос. Почти каждый день на сторону Перебейноса переходили бойцы из казацких сотен лисовчиков. Но разве только из казацких сотен убегали к Перебейносу? А польские жолнеры, даже старшины…

Романтика!.. Безграничное, порой слепое увлечение лисовчиков военным ремеслом начинает проходить, они все чаще задумываются над тем, кому нужна эта братоубийственная война… А над полями в это время умолкало пение жаворонков, и на холмистом берегу Дуная орлицы, напуганные войной, не вскормили своих орлят.

Третьего парламентера посылает Перебейнос к лисовчикам!.. Полковник вдруг вспомнил, что говорил ему Вовгур: «Мечтатель…» Тут не только мечтателем станешь, а совсем голову потеряешь в таком скрещении новых, бетленовских идей и… устаревших средств удержаться на троне с помощью силы и отживающих свой век традиций. А ты хочешь найти гнездышко, как вон те орлицы…

Тряхнул головой, словно оторвался от тяжелых дум, и снова обратился к полковникам:

— Нет у них единства, это верно, как нет его и… у жолнеров пана Калиновского с казаками полковника Ганнуси. Может, это и к лучшему. А с боевыми запорожцами, как и с их мужественными старшинами, ссориться не будем. Думаю, что во время следующей встречи с этими казаками…

— Прошу, пан полковник… — прервал Стройновского громкий оклик старшины, пробивавшегося к нему сквозь толпу.

Все полковники тут же притихли. Поспешность старшины из сражающихся на Дунае боевых отрядов заставила всех насторожиться. Возможно, турки снова решили пересечь Дунай?

— Что случилось, пан Юхим? — спросил Стройновский, узнав сотника Беду из казацкого полка Павла Мойславского.

Сотник тяжело дышал от быстрого бега, пот росой выступил у него на шее и лице. Он смахнул рукой пот и подбежал к Стройновскому.

— Турки и татары на рассвете снова переправились через Дунай. Но следом за ними появились там и… казацкие элеары. Они поддержали хоругвь пана Пиотровского, как свою, и вместе ударили по голомозым… Если бы не они, нашим не удалось бы отразить внезапное нападение неверных.

— Отразили? — прервал его Стройновский, сдерживая свою радость.

— Да вы не так меня поняли… Подошел Перебойное. Ну и пошла резня. Там целую армию турецкого ясыря отбили. Говорят, около десяти тысяч женщин да христианских детей наберется. Ну и пленных наших лисовчиков отбили тоже. А четыре пушки голомозые, убегая, в Дунай сбросили.

— Получается, что турки не разбиты, а только отошли?

— Да разве можно сразу уничтожить такое скопище, пан полковник? Говорю же вам, подоспел Перебойное!.. А турки? Понятно, кому удалось уцелеть, тот без оглядки бежал через Дунай. Было их там видимо-невидимо!..

Эта новость взволновала полковника. Все перевертывалось вверх дном. Ведь только что прибыли комиссары из Вены. Должны с минуты на минуту прийти. Они познакомят с новой «политикой» цесаря. Бетлен Габор капитулировал, уступив барону Валенштейну, которого чехи считали перебежчиком и агентом цесаря. Только казаки, находившиеся в войсках Бетлена, не изменяли своей ненависти к турецким людоловам.

Капитуляция или только маневр графа Бетлена — казаки об этом не думают. Десятки тысяч ясыря, женщин, детей отбили у неверных! А этого история никогда не забудет!..

16

Полковники лисовчиков не замедлили откликнуться на призыв своего атамана. И как раз во время проведения этого широкого совета к Стройновскому снова приехали из Вены комиссары цесаря — Вацлав Бехиня, родившийся в Лозанне, и немец Вольфштирн. Комиссаров сопровождали ротмистры Войцех Сулиминский с правого, венского, крыла лисовчиков и Матвей Дембинский. Вместе с ними прибыл и пастырь лисовчиков, сопровождавший их в походе, Войцех Демболенский, родом из Конояд.

Сдержанно поздоровались с полковником Стройновским. Они понимали, что своим неожиданным появлением тут с императорскими комиссарами причиняют их бесстрашному атаману много лишних хлопот. Ни единым словом не обмолвились о том, что заставило комиссаров явиться на передний край военных действий с войсками Бетлена. А может быть, они и сами не знали, ошеломленные таинственностью своей поездки. Лишь кратко проинформировали о приезде гостей из Вены. И то на плохом немецком языке, по требованию старшин-гостей.

— Панове комиссары сами изложат кондиции своего неожиданного приезда, пан полковник. Они требуют разговаривать с ними только на швабском языке. Хотя, очевидно, понимают и наш, — доложил Матвей Дембинский.

— Ведь пан Бехиня прекрасно разговаривал и на нашем горянском языке, когда приезжал к нам на Вислу, — напомнил Стройновский. Сам он в совершенстве владел не только немецким, но и венгерским и чешским языками.

— Нур Остеррайх…[25] — холодно подтвердил Вольфштирн, показывая этим, что он хорошо понял слова Стройновского, сказанные по-польски.

Длинные приветствия и перевод с немецкого языка затягивали деловой разговор. Вольфштирн и Бехиня прибыли не советоваться, а ознакомить с новыми предложениями, разработанными в Вене. Это была реляция из семнадцати статей и параграфов «Условий с польскими войсками», разработанных, согласно указаниям Лихтенштейна[26], в связи с неожиданной переменой политической ситуации в Чехии…