Янтарное взморье (СИ) - Вран Карина

«Завтра», — коротко обозначила на бумаге срок прибытия в «родной» город Хэйт. Феечке пришлось отвлечься от созерцания мраморных изваяний и заняться выполнением непосредственных обязанностей.

«Не сегодня», — мысленно дополнила художница.

После того, как работа была завершена, навалилась усталость. Не физическая, моральная. Вроде бы, кто ей эти виртуальные боги? Однако на запечатление их образов в камне ушло подозрительно много душевных сил.

— Выход, — тихонько отдала команду Хэйт.

В миг перехода ей показалось, что одна из теней слева дрогнула.

Дома было тихо. Не лаяла псина, не пели волнистики. Тишина холодным острым когтем полоснула по душе Вероники, вернула на мгновение в те дни, когда она только-только осталась одна в этих стенах. В тишине.

Потом, со временем, с каждым новым прожитым в пустых — лишенных родных голосов и семейного тепла — стенах, эта тишина стала броней для Ники. Тишина ограждала от мира. От цинично-расчетливых взглядов. От неловкого сочувствия. От осознания собственной беспомощности.

Затем она привыкла разговаривать сама с собой. Со своими картинами, чаще всего — с портретами, но и другим работам доставались комментарии вслух. А потом в ее жизнь ворвалась Вив, а следом за нею — Зеленкин. Соседушка с подруженькой, не сговариваясь, принялись наводить шум и гам. Тявкалка, опять же, но эта хотя бы временно.

Порой для Вероники их становилось много. Хотелось снова укутаться тишиной…

— Ну, что вы такое натворили, что аж затихарились, а, бандиты пернатые? — с нарочитой суровостью вопросила Ника.

Говоря с попугаями, как с людьми, ты — странный человек, но ближе к эксцентричности, чем к психопату. Говоря с пустотой или с неодушевленными предметами, ты куда как страннее… Разные грани помешательства, от легкого и безобидного до глубокого и неизлечимого.

— Вы… — хозяйка пернатых бандитов начала было очередной шутливый выговор, но осеклась.

Вив бегала туда-сюда по одной из нижних жердочек их с Зеленкиным клетки, крылышки птицы были расставлены в стороны и подрагивали. А мальчик лежал на дне клетки неподвижным зеленым комочком.

— Малыш…

Руки Ники задрожали так сильно, что она чуть не выронила маленькое тельце.

— Как же так… — слезы потекли по щекам. — Прости…

— Чив? — среагировала на движения и звуки Вив.

— Прости… — повторила Вероника уже для пернатой девочки. — Я не уберегла твоего друга. Я бесполезна.

Уже на кухне, вдали от пытливого взгляда черных глаз Вив, Ника деревянными от холода пальцами вбивала в поисковике на экране мобильного «вскрытие попугая». Она должна знать причину. Точную причину, кроме очевидной — не уделяла должного внимания. Чтобы знать, не грозит ли беда и синей птице, которая однажды присела на надкушенное яблоко.

Поплакать над пернатым другом можно в будущем. И пожелать ему мягкого облачка и яркой радуги, как подсказали выпавшие в поисковике тематические сообщения. А здесь и сейчас холод был даже помощником.

Выяснилось, что такие услуги оказывают. Не так, чтобы дешево, но вопрос цены тревожил девушку в последнюю очередь.

Она отвезла коробочку с тельцем в клинику, заполнила форму, молча отдала картонку сотруднице. Пропустила мимо ушей дежурные слова о сочувствии. Вернулась, выгуляла Тосю. Аня вчера еще предупредила, что не сможет — юбилей у отца, уважительный повод. И только после всех этих действий Вероника решилась зайти в комнату к оставшейся в одиночестве птице.

Шум крыльев, плавный полет осколка синего неба по комнате — и на руке сидит Вив. Почти как тогда, на набережной.

— Чив?

— Твой… наш дружочек на радуге, — слезы хлынули, словно прорвало невидимую плотину. — С ним она станет еще ярче…

Дверной звонок затрезвонил, как всегда, не вовремя. Ника аккуратно пересадила птицу на ветку, стерла влагу со щек и пошла отпирать дверь.

— Вероника, здравствуй! — соседка из квартиры напротив растянула напомаженные губы в притворной улыбке. — Со мной связалась Антонина Павловна с третьего этажа… Представляешь, ее на той неделе увезли на скорой. Инфаркт! К счастью, обошлось, днями ее выпишут.

— Рада за нее, — выдавила из себя девушка.

Драматическая пауза и выразительный взгляд четко намекали на необходимость выдать некую реакцию. И вроде как ее ответ приняли с благосклонностью. Впрочем, на последнее Нике было начхать.

— Я так поняла, что собака ее, болезной, каким-то образом оказалась у тебя? — наклонила голову к плечу соседка. — Так ли это?

«Каким-то образом», — царапнуло слух.

Вероника вспомнила, как больше часа рыскала по дворам, доставала прохожих с расспросами (а ведь она терпеть не может обращаться к людям с позиции просителя!), как собиралась расклеивать объявления… Оказалась.

— Тося у меня, — похоже, ростки дипломатии, посеянные виртуальным учителем, дали всходы и вне игрового мира. — Ждет возвращения хозяйки.

«Которой должны были дать мой номер для связи, если что», — осталось вне озвучки.

Животина услыхала свое имя и зашлась привычным уже тявканьем.

— О, это такое облегчение! — всплеснула руками с ярко-розовым маникюром соседка. — Завтра навещу ее, вот радости то будет!

Забрать собаку на передержку до выписки хозяйки этой даме (Ника тщетно старалась вспомнить имя-отчество, но дальше имени — Мария — не вспоминалось) в голову не пришло. Бес с ней, с благодарностью: и «спасибо» говорить должна хозяйка, а не это густо размалеванное передаточное звено, и комок шерсти спасался не ради признания заслуг. Домашнее животное на улице без хозяина обречено, и даже наиглупейшая тявкалка не заслужила такой участи.

«Если вам внезапно показалось, что люди могут быть лучше, чем вы о них думали, ущипните себя. Вам действительно показалось», — Ника прислонилась спиной к захлопнутой двери.

Остаток вечера Вероника провела с Вив. Птица буквально не отлипала от своей бескрылой, и владелица позволяла той делать все, что вздумается. Хочется свить на макушке гнездо из волос? Да пожалуйста. Погрызть кончик уха? Потерпим, не так уж и чувствительно. Бегать по рукам, пересчитывая клювиком родинки на коже? Развлекайся, малышка.

Она не в силах была вернуть пернатой сердечного друга, но скрасить одиночество — вполне.

Если бы не обещание, данное Масе в письме, Хэйт махнула бы рукой на визит в Велегард. Слишком весомая — и одновременно почти невесомая, что там те сорок грамм живого веса — причина была остаться по ту сторону реальности. Но слово было дано, значит, надо держать.

Город встретил проливным дождем и неожиданной бодрыми стражниками.

— Ваше Благородие! Приветствуем! — и даже щиты с серебряным филином блеснули приветственно. — Вас ожидают в городском совете.

— С чего бы вдруг? — искренне удивилась Хэйт.

— Не можем знать, — на два голоса ответили стражи. — Приказано оповестить госпожу, ежели встретимся. Оповещаем.

«Мась, я задержусь. От меня чего-то местные хотят», — уведомила посредством клан-чата подругу художница.

Местные действительно хотели. Не так: они алкали, вожделели, жаждали… Правда, не могли при этом договорится между собой. Хэйт, попав в богато украшенный зал приемов городского совета, первые минут десять-пятнадцать только хлопала ресницами в полном недоумении. Ее сильно озадачила перепалка между группой чиновников, хмурым сухощавым мужчиной в одеждах Ордена Балеона и Верховной жрицей храма Ашшэа в Велегарде, причем за последней смутно угадывалась двойная тень. И вторая, неучтенная прочими, тень отличалась от соседки характерными выступами, в коих паранойя Хэйт легко опознала шипы.

«Итак, они прознали о скульптурной композиции», — пыталась собрать мысли в кучку глава Ненависти. — «Которую я ваяла в закрытой локации… Им светлячки нашептали? Или?..»

Она сосредоточилась на моменте выхода из игры прошлым вечером. Дернулась та боковая тень на самом деле, или это были игры светлячков?