Семнадцать мгновений весны. Кривое зеркало Третьего рейха - Константин Залесский

Исходя из всего вышеизложенного, довольно странной представляется и показанная в 9-й серии встреча пастора Шлага с кюре, который говорит: «Я здесь представляю Святую церковь и Его Святейшество». В фильме фамилия кюре не указана, но в романе Семенов ее приводит — Норелли. При этом стоит обратить внимание, что «католический священник пастор Шлаг», видимо, демонстративно не облачается в сутану при встрече с вышестоящим кюре (что, естественно, абсолютно невозможно). Видимо, чтобы разговор представителей двух противостоящих друг другу церквей не выглядел чем-то странным, авторы и внесли в сценарий фразу о том, что Шлаг был католиком — тогда беседа была бы логичной. Но авторы, лишь декларировав принадлежность Шлага к Римско-католической церкви, не потрудились провести эту мысль через весь фильм, в результате чего и получилась подобная белиберда.

Подобное противоречие заложил уже Юлиан Семенов в своем романе, а затем не потрудился (или не захотел) исправить это в сценарии. Все дело в довольно объемном письме Норелли к монсеньору Кадичелли, которому авторы фильма посвятили столь много времени. В качестве отступления приведем ниже это письмо полностью (хотя это и не столь важно для нашего повествования), курсивом же выделены явные несоответствия:

«Дорогой друг!

Мне понятно и глубоко дорого то внимание, с каким папский двор, проявивший глубокое мужество в дни сопротивления нацистам, изучает сейчас все возможности оказать содействие человечеству в получении столь нужного всем на этой земле мира…

Мне понятны мотивы, по которым Вы столь скептически отнеслись к тем осторожным предложениям, которые внес на Ваше рассмотрение генерал Карл Вольф. Вы пережили нацистскую оккупацию. Вы своими глазами видели вопиющие беззакония, творимые людьми СС, подчиненными непосредственно тому, кто ищет теперь мира, — генералу Вольфу.

Поэтому я оценил Вашу позицию не столько как выжидательную, но, скорее, как явно отрицательную: нельзя верить человеку, одна рука которого творит зло, а вторая ищет добра. Половинчатость и раздвоенность, понятная в человеке, сыне божьем, никак не может быть оправдана в том, кто определяет политику, в облеченном властью деятеле армии или государства.

Однако, получив отказ в Ватикане, генерал Вольф преуспел в своей деятельности, встретившись здесь, в Берне, с мистером Даллесом. Те сведения, которые поступают к нам, позволяют сделать вывод: переговоры Вольфа и Даллеса продвигаются весьма успешно.

Следует понять мою позицию: если я повторно стану предостерегать господина Даллеса от дальнейших контактов с генералом Вольфом, у наших американских друзей может создаться неверное представление о тех мотивах, которые нами движут: люди государственной политики далеко не всегда понимают политику слуг божьих.

Рассказывать господину Даллесу о коварстве генерала Вольфа и о тех злодеяниях, которые творили нацисты по его приказам на земле нашей прекрасной Италии, видимо, не имеет смысла. Во-первых, имеющий глаза да увидит, а во-вторых, не пристало нам, служителям божьим, выставлять наши страдания напоказ. Мы знали, на что шли, выбирая свой путь.

Положение казалось мне тяжким и безвыходным до тех пор, пока сюда, в Берн, вчера не прибыл пастор Шлаг. Вы должны помнить этого благородного человека, который всегда ратовал за мир, посещая неоднократно Швейцарию, Ватикан и Великобританию до 1933 года, когда выезд из Германии не был сопряжен с теми полицейскими трудностями, которые начались после прихода к власти Гитлера.

Пастор Шлаг прибыл сюда, по его словам, для того, чтобы изучить все реальные возможности заключения мира, скорого и справедливого. Его, как он говорит, переправили сюда люди, обеспокоенные наметившимся сближением точек зрения на будущий мир двух столь противоположных фигур, как Вольф и Даллес.

Пастор Шлаг видит свою миссию в том, чтобы предотвратить возможность дальнейших переговоров между Вольфом и Даллесом, поскольку он глубоко убежден в том, что Вольф отнюдь не занят поисками мира, но лишь зондирует почву для сохранения режима нацистов, получая взамен определенные уступки от тех, кто сейчас обладает единственной реальной властью в Германии, — СС.

Он видит свою миссию также и в том, чтобы наладить контакты между теми людьми, которые, рискую жизнью, вывезли его из Германии, и представителями союзников. Люди, которых он, по его словам, представляет, считают своим непреложным долгом обусловить ликвидацию всего того, что было связано — и может быть в будущем связано — с СС и НСДАП.

Я бы просил Вашего согласия на более откровенные беседы с пастором Шлагом. Вероятно, стоило бы более широко проинформировать его о происходящем сейчас в Берне.

До тех пор пока я не смогу предложить пастору Шлагу реальных доказательств нашей искренности, трудно ожидать от него откровенной беседы, в которой он сообщил бы полные данные о тех своих единомышленниках, которые ждут его сигнала в Германии.

Я допускаю мысль, что его единомышленники в Германии совсем не так могущественны, как нам бы того хотелось. Шлаг никогда не был политиком, он всегда был честным пастырем. Однако, обращая свой взор в будущее, я вижу громадную выгоду от того, что пастор, именно пастор, служитель Бога, оказался тем чистым и высоким человеком, который искал мира, рискуя своей жизнью, но при этом не шел на компромисс с нацизмом.

Видимо, этот высокий пример гражданского мужества сына Божьего и его слуги поможет нам в спасении немцев от большевизма, когда измученный народ Германии должен будет выбирать свое будущее.

Отринутый Гитлером от Ватикана, народ Германии так или иначе вернется в лоно святой христовой веры, и пастор Шлаг — либо светлый образ его — поможет нашим пастырям в будущем нести свой свет туда, где было царство нацистской тьмы.

Я ожидаю Вашего ответа в самое ближайшее время.

Конечно же, главной целью этого письма было показать коварство Ватикана и католической церкви, показать ханжескую сущность церкви, главной целью которой является не мир на земле, а достижение своих собственных выгод. Все это вполне укладывается в русло атеистической пропаганды, которая в СССР постоянно шла, то утихая, то усиливаясь. Это вполне можно объяснить — авторы фильма жили в советском обществе и были обязаны следовать правилам игры, установленными властью предержащими. Вопрос тем не менее в другом: как это католической церкви в будущем поможет «светлый образ» протестантского пастора? Скорее, наоборот — этот «светлый образ» как раз привлечет верующих к протестантской церкви в ущерб католической. Рассуждение, конечно, довольно циничное, но если уж принять точку зрения авторов фильма…

Ряд сцен с участием пастора Шлага происходит в тюрьме: напомним, уже в 1-й серии пастор, одетый в полосатую робу, сидит в одной камере с уголовниками, которые над ним всячески издеваются. Несколькими минутами позже начальник тюрьмы, одетый в черную униформу СС, сообщает Штирлицу, что это следователь предписал посадить Шлага к уголовникам. Здесь в очередной раз авторы попали в плен своей теории похожести нацистского и советского режимов, перенеся реалии СССР на нацистскую Германию. Именно в СССР «доброй традицией» давления на политических заключенных было помещение их вместе с уголовниками. Авторы же (и, естественно, так называемые консультанты) оказались в полном неведении о пенитенциарной системе Третьего рейха, о чем говорят и не только сцены со Шлагом. Для них что концлагеря, что тюрьмы — все едино. На самом же деле различий было хоть отбавляй.

Все исправительные учреждения нацистской Германии делились на учреждения обычного режима и особого режима. К последним относились концентрационные лагеря, находившиеся в ведении СС. Именно они приобрели печальную известность как места массовой гибели людей во время правления нацистов. Количество заключенных в них, а также и погибших было настолько велико, что и поныне большинство продолжают считать их чуть ли не единственными местами заключения в Германии, просто не обращая внимания на обычные тюрьмы. Они переносят на всю пенитенциарную систему Третьего рейха те принципы и те порядки, что действовали в концентрационных лагерях, включая охрану, правила поведения, одежду заключенных. В эту же ловушку собственных представлений попали и авторы фильма: поместив Шлага в «тюрьму № 130», они создали некий «коктейль» из своих в большинстве своем фантастических представлений о немецких тюрьмах. Но ведь, по логике вещей, «тюрьма № 130», где оказался пастор Шлаг, это учреждение обычного режима.

Подобные тюрьмы в Германии находились в ведении Имперского министерства юстиции, в составе которого имелся 5-й отдел, ведавший местами заключения. Естественно, что начальниками и сотрудниками этих тюрем были гражданские лица, имевшие особую униформу. В фильме же мы видим, что начальник тюрьмы носит форму СС, так же как и внутренняя охрана. (Кроме того, внутренняя охрана «тюрьмы № 9130» вооружена пистолетами-пулеметами МР.38 или МР.40, что, конечно, же абсолютно невозможно: это оружие предназначалось для боевых частей, а отнюдь не для гражданских чиновников полиции.) Сотрудники же тюремной охраны носили бледно-зеленую форму земельной полиции с полицейскими же погонами, обшитыми крученым желто-зеленым кантом. У них были особые зеленые петлицы — с желтой пуговицей и шевроном. Конечно, для авторов фильма значительно проще было использовать все ту же черную форму СС, а не «заморачиваться» с какой-то еще полицейской униформой! Довольно разветвленная германская пенитенциарная система включала в себя следующие виды тюрем: