Семнадцать мгновений весны. Кривое зеркало Третьего рейха - Константин Залесский

Внешний облик Мюллера также был очень далек от действительности. (Авторы фильма говорили, что на момент съемок фильма у них не было фотографии Генриха Мюллера. Может быть, оно и к лучшему: если бы актера подбирали по факту внешней «схожести», то мы бы не увидели блестящей актерской работы Леонида Броневого.) Обратимся к самому эмоциональному описанию Мюллера, оставленному его современниками. Это все тот же Шелленберг, который хотя и не отличался объективизмом, но все же с Мюллером общался близко, и в этом отношении не верить ему причин нет: «Мюллер — сухой и немногословный, с типично баварским акцентом. Я не мог отделаться от чувства, что маленький, коренастый имперский криминаль-директор, с угловатым черепом, с тонкими, сжатыми губами и холодными карими глазами, которые почти постоянно были наполовину прикрыты подергивающимися веками, вызывал у меня не только отвращение, но и делал меня неспокойным и нервным. Его большие руки с толстыми, узловатыми пальцами оставляли жутковатое впечатление. [Вообще Шелленберг слишком большое внимание в описании своих «коллег» уделяет именно рукам, возможно, для него это было очень важным показателем.] У нас никогда не доходило до доверительной беседы. Причиной, скорее всего, было то, что Мюллер еще не расстался со своей бывшей работой секретаря-криминалиста мюнхенского управления полиции [в описываемое время Шелленберг только-только поступил в гестапо, и в словах Шелленберга так сквозит пренебрежительное отношение к «старым служакам» в отличие от него — молодого и талантливого] и не был в состоянии найти слова для завязывания беседы».[10] Добавим, что его рост был 170 см, а также в свободное время занимался спортом — чаще всего альпинизмом, был очень музыкален, вечерами играл на пианино и рисовал. Страстно любил играть в шахматы, но не гнушался и картами.

Мюллер обладал абсолютно стандартной внешностью — таких, как он, в любой баварской деревушке было по нескольку человек. При всем этом у него за спиной, кроме долгих лет работы в мюнхенской полиции Веймарской республики, была служба в армии во время Первой мировой войны: он поступил на службу в ноябре 1917 года — то есть когда еще не исполнилось 18 лет. Причем служил Генрих Мюллер в частях, которые были мечтой любого немецкого (и не только) мальчишки, — в авиации. На войне он проявил себя храбрым солдатом, о чем свидетельствуют полученное им (еще не достигшим 20 лет пареньком) звание вице-фельдфебеля и Железный крест 1-го и 2-го класса.

Особую приязнь советский зритель испытал к Мюллеру, когда тот на вопрос Кальтенбруннера, не хочет ли он коньяку, сказал, что он предпочитает водку, а от коньяка «совеет». Однако свидетельства современников разрушают этот образ «рубахи-парня». Близко знавший Мюллера Франц Йозеф Губер вспоминал: «Только в конце войны он начал пить коньяк. Он беспрерывно курил бразильские сигары». В фильме же Мюллер курит, естественно, демократичные немецкие сигареты (это Шелленберг «курил только «Кемэл»» — эстет, видите ли). Кроме того, к концу войны Мюллер стал страдать сильными болями в желудке — возможно, это было следствием большого нервного напряжения. И ему приходилось придерживаться довольно строгой диеты, основу которой составляли каша и черствый хлеб.

В фильме Мюллеру — главному антиподу Штирлица — уделено внимания, наверное, больше, чем кому-либо другому (кроме, конечно же, самого разведчика). Его прошлое нарисовано авторами довольно широкими мазками. Так, в 8-й серии «голос за кадром» сообщает: «Мюллер редко ошибался, и когда служил Веймарской республике, избивая демонстрации нацистов, и когда перешел к нацистам и начал сажать в концентрационные лагеря деятелей Веймарской республики, и когда выполнял все распоряжения Гиммлера, и позже, когда начал тяготеть к Кальтенбруннеру, чутье не подводило его».

В 10-й серии также вскользь упоминается, что Радке и Хилле «еще в 20-х годах ловили с ним и жуликов, и национал-социалистов, и наркоманов». Авторы пытаются представить Мюллера беспринципным карьеристом, которому было все равно, кого арестовывать, лишь бы находиться на хорошем счету у властей. В принципе, в этом была лишь доля правды: действительно Мюллер не был по убеждениям национал-социалистом, но в то же время отдал все свои знания и силы на службу нацистскому режиму. Но в то же время он весь период свой службы в полиции Веймарской Германии специализировался на борьбе с левым движением (а национал-социализм, как известно, — правое). Будучи убежденным антимарксистом, Мюллер всегда считал, что коммунизм (или большевизм) губителен для Германии и его необходимо выкорчевать с корнем. Не занимался он и наркоманами, просто потому, что их тогда было довольно мало и ведала ими криминальная полиция, а Мюллер служил в политическом отделе Мюнхенского полицей-президиума. И, конечно же, сотрудник управления полиции, криминаль-секретарь не участвовал в «избиениях демонстраций нацистов» хотя бы потому, что это было компетенцией частей полиции порядка: не будут же в современной России «разгонять демонстрации» оперативные сотрудники уголовного розыска! Также фразу о том, что «Мюллер начал тяготеть к Кальтенбруннеру» авторы привели, скорее всего, просто так, лишь для «красного словца». Вот, например, сотрудник РСХА Вильгельм Хёттль, выступая в качестве свидетеля на Нюрнбергском процессе 11 апреля 1946 года, охарактеризовал их взаимоотношения: «Я четко знаю то, что Мюллер многие решения принимал самостоятельно… Кальтенбруннер не ценил его».[11] Причем в 11-й серии Штирлиц прямо говорит Борману: «Мюллер подчиняется непосредственно Гиммлеру». Неужели сложно придерживаться одной (пусть и неправильной) версии?

Не отличаются внутренней логикой и взаимоотношения в фильме Мюллера и Бормана — хотя, расписывая их, Юлиан Семенов исходил из своей уверенности в том, что и тот и другой в конце войны скрылись из Германии. (Эта точка зрения имеет некоторое право на существование, хотя большинство фактов говорит об обратном.) Тем не менее сначала — в 4-й серии — заявляется, что «Борман знал, как Мюллер ему обязан», а затем — в 9-й серии — оглашаются выводы Мюллера: «Значит, свалив Бормана, Мюллер получит доступ в сферу финансов для проверки». Но, во-первых, Мюллер ничем не был обязан Борману, своей карьерой он был обязан прежде всего Гейдриху и в какой-то степени Гиммлеру; а во-вторых, даже «свалив Бормана», никакого доступа к «деньгам партии» Мюллер получить не мог априори. Он вообще не имел права вмешиваться нив какие партийные дела, тем более в финансовые. Поэтому, когда авторы в 11-й серии вкладывают в уста Мюллеру целую программу возрождения национал-социализма — «Сотни тысяч интеллектуалов поймут, что нет другого пути, кроме национал-социализма… Они будут говорить о нас как о легенде… Когда в Берлине будут рваться русские снаряды, а солдаты драться за каждый дом. Вот тогда отсюда можно будет уйти, не хлопая дверью. Уйти и унести тайну золота партии…» — то это сделано, скорее всего, потому, что больше ни один персонаж для этого не подходил. Мюллер здесь выражает отнюдь не свои мысли (по крайней мере ни одного свидетельства о чем-либо подобном нет), а просто является для авторов неким големом, озвучивающим определенную мысль. В этой же фразе заложена и версия, которой до конца жизни последовательно придерживался Юлиан Семенов и которую с помощью фильма сделал чуть ли не общепринятой — Генрих Мюллер в последние дни войны скрылся из горящего Берлина. Надо признать, что тело Генриха Мюллера действительно не было обнаружено, как нет и непосредственных свидетелей его самоубийства. (А вот свидетельства о самоубийстве осужденного позже заочно на Нюрнбергском процессе Бормана были, а затем и его останки были обнаружены.) В то же время целый ряд косвенных свидетельств говорит о том, что Мюллер покончил с собой в саду Имперской канцелярии. Можно возразить — свидетельства-то косвенные, но в то же время все другие «факты», якобы говорящие о чудесном спасении Мюллера, вообще не выдерживают критики и очень напоминают фальшивки, созданные журналистами ради жареных сенсаций.

В конце 1-й серии зрители становятся свидетелями следующей сцены: шеф СД и полиции безопасности Эрнст Кальтенбруннер распекает «за провал в Кракове» группенфюрера Фридриха Вильгельма Крюгера. Крюгер раскаивается и просит разрешить ему смыть позор кровью, но Кальтенбруннер запрещает ему это и назначает заместителем начальника Пражского гестапо. Позже Кальтенбруннер скажет Мюллеру, что в Праге ему окажет помощь Крюгер! Само по себе довольно занятное заявление: Мюллер был главой гестапо и ему будет «оказывать помощь» какой-то заместитель начальника местного отделения гестапо, то есть его непосредственный подчиненный? Хотя это лишь умозрительная ситуация, так как с Крюгером все не так просто. Начнем с внешнего вида: Крюгер одет в полевую форму войск СС со знаками различия группенфюрера СС, на шее у него Рыцарский крест Железного креста, а на правой стороне груди — Золотой Германский крест (заметим, что актер, играющий Крюгера, внешне очень похож на старшего брата своего персонажа — Вальтера Крюгера, — возможно, при выборе типажа авторы воспользовались его фотографией, не разобравшись, какой именно Крюгер им был нужен). Авторы фильма понизили Крюгера в звании — на самом деле он еще 25 января 1935 года (то есть за 10 лет до описываемых событий) был произведен в обергруппенфюреры СС, а позже также получил звания генерала полиции (8 августа 1941 года) и генерала войск СС (20 мая 1944 года), то есть по званию он был равен Кальтенбруннеру, а по старшинству значительно его превосходил — Кальтенбруннер стал обергруппенфюрером СС и генералом полиции только 21 июня 1943 года, а генералом войск СС — 1 декабря 1944 года. Понижение в звании авторы компенсировали Крюгеру Золотым Германским крестом — его Крюгер никогда не получал (а вот Рыцарский крест у него действительно был). К февралю 1945 года Крюгера уже мало что связывало с Польшей — это раньше он был высшим руководителем СС и полиции в генерал-губернаторстве и одновременно руководителем оберабшнита СС «Восток». Но 9 ноября 1943 года благодаря интригам генерал-губернатора Ганса Франка он свой пост потерял, и его сменил обергруппенфюрер СС и генерал полиции Вильгельм Коппе. А вот на фронте он побывать успел: именно за командование 6-й горнострелковой дивизией СС «Норд» он и получил в октябре 1944 года Рыцарский крест. Даже если учесть, что, по фильму, Крюгер сильно провинился, так как не смог взорвать Краков, его назначение «заместителем начальника Пражского гестапо» — слишком уж сильное понижение. Этот пост слишком уж незначителен для полного генерала СС, ведь даже руководителем главного отделения гестапо в регионах обычно назначался человек в звании штурмбаннфюрера, оберштурмбаннфюрера или в крайнем случае штандартенфюрера. В описываемый период в Праге во главе гестапо находился оберштурмбаннфюрер СС оберрегирунгсрат доктор Эрнст Герке. Это к нему, что ли, заместителем отправили генерала войск СС? В феврале 1945 года Крюгер действительно получил новое назначение, но оно вполне соответствовало его высокому званию и положению: он стал специальным уполномоченным рейхсфюpepa СС на Юго-Восточном фронте, то есть в действующей армии. В заключение упомянем, что Крюгер 9 мая 1945 года покончил жизнь самоубийством.