Бмакскин Ран (рассказы) - Луис Ламур

Джош был против того, чтобы я ехал с ними, но Киньон замолвил за меня словечко:

- Он один из лучших стрелков, которых я видел, и может выследить змею в мутной воде. Этого парня стоит взять.

То, что Киньон называл меня малышом, действовало мне на нервы. Уже в четырнадцать лет я был достаточно взрослым, мог постоять за себя и выполнял любую работу. Мои родители продвигались на Запад в крытой повозке, и я родился в пути. Я охотился на бобров с тех пор, как дорос отцу до колена, а когда мне исполнилось четырнадцать, мне впервые доверили управлять повозкой по дороге на Санта-Фе. Во время той поездки я впервые выстрелил в человека, когда команчи напали на нас, и, пока мы доехали до Санта-Фе, нам пришлось еще трижды отражать нападение.

Санта-Фе был диким городом с жесткими нравами. Мне пришлось драться там с команчем на ножах, и я уложил его. На следующий год я опять побывал на дороге, тогда я ехал в Техас охотиться на бизонов. Еще через год я доехал до Калифорнии и, вернувшись из той поездки, подружился с шайеном, и мы проводили вместе много времени, совершая рейды в глубь Мексики. Ко времени, когда я познакомился с Буном, я уже лет пять знал, как жестока жизнь.

Бун считал себя очень сильным, но он был не сильнее меня и не сильнее Эда Карпе.

Мы ехали по дороге и набрели на удивительно красивый маленький каньон, где и разбили лагерь под деревьями. Убили оленя, а Джош тут же отправился промывать песок в ручье. В первом же лотке он обнаружил золото.

Золото! Первая порция золота была довольно увесистая, и после этого разговоры смолкли. Мы все принялись за работу. Но я любил одиночество и пошел вверх по ручью. Я никогда не мыл золото до этого, но, возвращаясь из Калифорнии, как-то встретил опытного золотоискателя, и он буквально напичкал меня разными сведениями о золотоискательстве.

Он рассказал мне, что нужно обследовать песчаные отмели и маленькие пляжи, где река делает повороты и выбрасывает наверх тяжелый песок. Я нашел такое место, и мне повезло, я намыл золота.

Не тратя время на промывку, я взял лопату и докопался до коренной породы. На глубине более четырех футов я наткнулся на жилу. В ней были трещины. Вспомнив, что рассказывал золотоискатель, я расчистил трещины, потом прокопал под тонким скальным слоем и нашел, что искал. К вечеру в моем рюкзаке лежало золота на три или даже четыре тысячи долларов.

Золото нашли все, но никто не нашел так много, как я. У них было не больше половины моего. Джима Киньона это позабавило, чего нельзя было сказать про Буне и Карпе. Ни тот, ни другой не любили, когда кто-то их обходил, а особенно, если это кто-то - я.

Крюгер похлопал меня по спине и сказал: "Корош малшик! Молодец!"

На охоту мы ходили по очереди, и на следующий день выпала моя очередь. Я взял свою винтовку системы "Шарпе Брич-Лоадер" и запасной револьвер. У меня было два армейских кольта модели 1848 года, и я очень дорожил ими. Я снял их с убитого в Техасе к востоку от Санта-Фе.

Этот техасец там наткнулся на конокрадов, и не ко времени. Он был один против четырех конокрадов, и они получили свое. Когда несколькими часами позже я проезжал мимо, они все лежали мертвые, с лошадью для каждого и еще шесть лишних. На них были винтовки, револьверы, много еды. Не было смысла оставлять все это команчам или позволить песку все засыпать. В то время я предпочитал шестизарядные револьверы, с которыми хорошо управлялся.

Этим утром те самые револьверы приятно оттягивали мой ремень, когда я выехал из лагеря. Заметив пару оленей вблизи лагеря, я объехал их. Я не собирался убивать их возле лагеря, ведь позднее они нам могут понадобиться. Проехав несколько миль, я убил самца оленя, освежевал его и вырезал мясо. Я смывал кровь с рук в речке, когда вдруг поднял голову и увидел две вещи. Но только одна в тот момент была важной.

Первое - это индеец с луком, и стрела была нацелена как раз в меня. Бросившись в сторону, я выхватил кольт и выстрелил в индейца как раз в момент, когда стрела, пущенная им, пролетела в дюйме от моего лица. Он соскользнул по берегу реки и исчез в Хэппи-Граундз, где когда-нибудь мы обязательно встретимся и поболтаем.

Вторая вещь, которую я заметил, находилась выше по течению. Я заметил ее краем глаза и тихо пробрался по берегу, чтобы получше рассмотреть.

Под выступом горы, у самой воды была нора достаточного размера, чтобы в нее мог пролезть человек. Запаха, указывающего на присутствие животного, не было, поэтому я заполз внутрь и встал. Это была большая пещера вроде комнаты, длиной двадцать футов, шириной около пятнадцати, с плотно утрамбованным песчаным полом. Сверху проникал слабый свет. Взглянув вверх, я увидел дыру, прикрытую ветками. Дыра была в поперечнике около двух футов и хорошо замаскирована.

Вернувшись в лагерь, чтобы сгрузить мясо, я рассказал парням об индейце.

- Я засыпал его, - сказал я, - но они найдут его и будут охотиться за нами.

- Одним больше, одним меньше, - заметил Карпе. - Мертвый индеец хороший индеец.

- Мертвый индеец - это начало неприятностей, - сказал я. - Нам бы поскорее убраться отсюда, если хотим сохранить свои головы.

- Ты что, спятил? - сказал Бун, уставившись на меня. - Ведь мы нашли столько золота!

- Нам не надо уезжать далеко, - возразил я. - Но на что золото мертвецу?

- Парень прав, - поддержал меня Киньон. - Мы нарвемся на неприятности.

- Я думаю, мы справимся с этим, - возразил Карпе. - Я не боюсь индейцев. А вот Пайк, похоже, струсил. Клянусь, он никогда не видел индейцев.

Я положил мясо, которое ел, и облизал пальцы. Затем я встал и посмотрел на него через костер.

- Ты назвал меня трусом и лжецом, Эл, - мягко проговорил я. - Я не потерплю такого ни от кого.

Он уставился на меня, как будто не мог поверить своим ушам.

- Ну и что из этого? - спросил он. - Мальчик решил, что он взрослый! Ну что же, я проучу его!

И он поднялся на ноги.

- Никакого оружия, - предупредил Бун. - Если индейцы поблизости, мы не должны привлекать их внимание.

Я тут же выхватил свой охотничий нож. Некоторые не любят холодное оружие, и Эд Карпе был одним из таких.

- Хватай свой нож, Эд, - сказал я ему, - и я посмотрю, какого цвета у тебя кишки.

- Никаких ножей, - возразил он. - Я согласен биться врукопашную.

Я с силой вонзил нож в бревно и сказал:

- Хорошо. Мне все равно. Выходи и посмотрим, кто здесь ребенок.

Он пошел на меня. Эд Карпе был высоким мужчиной, поджарым и с железными мускулами. Он с такой силой ударил мне в челюсть, что у меня искры посыпались из глаз. От удара я закачался. Он приготовился бить другой рукой, но я неожиданно подступил к нему, схватил его одной рукой за рубашку, другой между ног, поднял и стукнул о землю. Ударился он сильно, но тут же вскочил и, покачиваясь, пошел на меня. Он опять ударил меня, но на этот раз побоялся, что я опять схвачу его, и отскочил. Я сделал вид, что наступил на камень, и закачался, и он тут же бросился ко мне. Опустившись на колено, я опять схватил его одной рукой за рубашку и другой между ног и на этот раз бросил на землю головой вперед. Он сильно ударился и какое-то время лежал.

Когда я увидел, что он не собирается вставать, я отряхнул колени и вернулся к мясной кости, которую обгладывал. Никто не проронил ни слова, но Джош Бун был явно удивлен и смотрел на меня так, как будто увидел впервые.

- А ты умеешь драться, - заметил он. - Ловко ты его.

- Однажды в Пьер-Хоул я дрался в течение двух часов с огромным траппером, как два Эда вместе, но я все равно отделал его.

Через некоторое время Эд Карпе вернулся к огню - он мотал головой и часто моргал, но никто не обратил на него внимания. Мне было его жаль. Я не приветствовал людей, начинавших драться между собой, когда рядом индейцы. На рассвете я вернулся к своей шахте и заметил, что, пока я охотился, кто-то побывал здесь и поднял скальную перемычку, как крышку от рояля.

Конечно, я расстроился, но никому ничего не сказал. Я пошел дальше вверх по реке и нашел еще лучшее место. Там я тоже вырыл яму, но, когда собрался уходить, прикрыл ее ветками и стер все следы.

В этот день была очередь Киньона охотиться. Вернулся он обеспокоенный.

- Нам лучше убраться отсюда или готовиться к бою. Мы окружены индейцами.

Меня они не послушали, а Киньону поверили. Мы вырыли несколько углублений для стрельбы и укрепили их бревнами. Я никому не сказал, что мою яму обчистили.

На следующий день я вернулся к яме, закрытой ветками, прокопал ее до скального основания и вынул породу. Она была тяжелой от золота, и я намыл золота еще больше. Мой метод оправдывал себя. Правда, это была более трудоемкая работа, чем промывание песка, и более опасная.

Этой ночью все, кроме Крюгера, собрались в лагере. Мы переглядывались и, поверьте, всем было не по себе. Никто не видел немца и никто не слышал выстрела. Утром я опять пошел вверх по течению, а потом вернулся к месту, где работал Киньон, но спрятался в кустах. Я залег недалеко от него и мог наблюдать за обоими берегами.