Отец её лучшей подруги - Пенни Вилдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я печатаю вопрос о том, как у неё дела, надеясь, что она просто пытается сохранить профессиональный вид. Со своего наблюдательного пункта рядом с ди-джеем я наблюдаю, как Лия проверяет свой телефон. Впервые за весь вечер её глаза загораются, а улыбка становится ещё ярче. Я вижу, как её пальцы начинают двигаться по экрану, и на моём телефоне загораются маленькие точки, сообщающие мне, что она печатает.
Пол и Джин присоединяются к ней в баре, и Лия прячет телефон обратно в сумочку, оставив сообщение неотправленным. В тот же миг выражение её лица становится непроницаемым. Тело Лии словно съёживается, плечи ссутуливаются, и она скрывается из виду. Энергичная молодая женщина ушла, оставив на своём месте затененного близнеца.
Что-то не так, и я выясню, что именно. К чёрту осторожность. Я потратил целую гребаную неделю, предоставляя ей пространство, о котором она умоляла, разрешая приносить ей воду, когда её тошнит в уборной во время приступов утренней тошноты, но не разрешая проявлять к ней какие-либо другие чувства. Нам нужно предать это огласке. Я больше не могу любить её на расстоянии.
Я выжидаю, наблюдая, как Лия, извинившись, уходит в туалет. Это недалеко от выхода с вечеринки, и я прижимаюсь к углу кирпичной стены и жду. Она появляется, богиня в серебристом платье, облегающем её фигуру. Изящные, но дразнящие, кружева и атлас не могут обмануть моё тело. Я помню эти изгибы и то, как они ощущаются под моим телом.
— Лия.
Ее имя звучит как молитва.
Может быть, так оно и есть.
— Иди за мной, — прошу я. Ведя её за импровизированную стену из деревьев и деревянных рам, задрапированных тюлью, я отодвигаю в сторону одну из тяжелых секций и протискиваюсь внутрь. Как только она проскальзывает между ними, я закрываю проделанный мною путь к отступлению и веду Лию на частную лестничную площадку, где мы впервые занялись сексом. Мы слышим шум вечеринки, но людям, незнакомым с крышей, нелегко найти дорогу к нам. Было бы проще спуститься вниз и подняться на другом лифте, чем надеяться, что они найдут нужную секцию фальшстены для перемещения.
— Вот здесь всё и началось, — шепчет Лия. Она ломает руки, оглядывая нашу беседку. Занавески опущены поверх сетки, что делает тени внутри более глубокими.
Однако она не права, и я говорю ей об этом.
— Это началось гораздо раньше. Ты сама мне об этом говорила.
Ночь не скрывает её румянца, и я тянусь к её лицу, проводя пальцами по разгорячённым щекам.
— Бек, мне не следовало говорить тебе о том, что я влюблена в тебя, — она прижимается к моей ладони, закрывая глаза, и, когда отстраняется, на её ресницах блестят слёзы. Румянец исчезает, когда боль отражается на её лице.
Я ненавижу видеть эти эмоции.
— Это не имело бы значения, Лия. Только не для меня. Когда мы поцеловались в гараже, я сразу понял, что должен обладать тобой. Это влечение, обжигающий удар в живот, когда наши губы соприкоснулись… Даже если бы между нами не возникло взаимопонимания, когда мы танцевали друг с другом долгие годы, я бы хотел тебя. Ты так прекрасно видишь мир и создаёшь произведения искусства, которые вдохновляют других видеть то, на что они в противном случае закрыли бы глаза. Лия, ты не смогла бы изменить тот путь, по которому мы идём, — я хватаю её за талию, сокращая расстояние между нами. — Скажи мне, что ты не чувствуешь, как сильно я хочу тебя, хочу нас.
На вкус она как лимонад — сладкая и терпкая, освежающая, когда я провожу языком по её нижней губе. Лия со вздохом открывается мне, и всё её тело расслабляется в моих объятиях. Мои руки скользят по её спине, ощупывая кружевные вставки, разделённые застежкой-молнией, которая заканчивается прямо над её попкой. Я притягиваю Лию к себе, и почти постоянный стояк, который она мне дарит, уже требует её.
Лия стонет, но не от страсти, а от разочарования, и вырывается из моих объятий. Слёзы текут по её щекам, оставляя дорожки на шее, прежде чем попасть в вырез платья. Она смахивает их, портя макияж. Я протягиваю ей свой карманный платок, и она берёт его с полуулыбкой, вызывающей душевную боль. Мне неприятно видеть её такой.
Я снова спрашиваю, что случилось.
— Я сделал что-то, за что ты меня ненавидишь?
Сожалеет ли она об этом? Я думал, нам было хорошо вместе. Может быть, я просто плохо разбираюсь в женщинах, несмотря на все мои благие намерения.
Её рот несколько раз открывается и закрывается, и это первое непривлекательное выражение, которое я у неё вижу.
— Нет, — наконец шепчет она. — Как я могу тебя ненавидеть?
По-настоящему сбитая с толку, она склоняет голову набок, словно не понимая, как я вообще мог прийти к такой мысли.
В моём голосе слышатся разочарование и растерянность.
— Тогда в чём же, черт возьми, дело? — могли ли её родители давить на неё из-за денег? Она ненавидит чувствовать, что использует их в своих интересах. — Это из-за кредита, который ты задолжала своему отцу? Ты сможешь вернуть ему долг через несколько месяцев.
Я знаю, что ей было тяжело просить об этом, и, если бы не её гордость, я бы предложил вернуть деньги Полу сейчас и покончить с этим.
Когда она снова качает головой, я придумываю последнее, что приходит мне в голову.
— Тебя смущает наша разница в возрасте? Меня нет, — говорю я честно ей. — Я влюблен в тебя, Лия, и мне наплевать на годы, прошедшие между нами, за исключением тех лет, когда я ждал такой любви, какую испытываю к тебе.
У меня есть деньги, чтобы заботиться о ней и нашем ребёнке ещё долго после того, как я умру, чего, надеюсь, не произойдет по крайней мере ещё лет сорок.
— Я люблю тебя, — повторяю я, уговаривая Лию позволить мне снова обнять её. Она уступает, совсем чуть-чуть, и прижимается к моей груди. — Пожалуйста, Лия, скажи мне, что случилось. Я не смогу ничего исправить, если ты мне не скажешь.
Она плачет навзрыд, уткнувшись головой в мой подбородок, когда я обнимаю её.
— Я не могу
