Колыбель качается над бездной - Марина Алант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И не понимала. Ведь Монстру, выходит, нужна другая. Вечер загруженного делами дня дарит ей. Меня оставляет за бортом, игнорируя даже мое желание, которое и без того я демонстрирую нечасто. Отпустил бы с миром. Зачем рвет сердце, втягивает в унизительные отношения, обманывая всех? Или под маской лицемера скрывается убежденный негодяй, или происходит что-то такое, чего я не знаю.
Звонки участились и буквально сделались неистовыми. Пришло угрожающее сообщение:
“Если ты не возьмешь трубку, я встану у подъезда и все равно поймаю тебя. Обещаю, будет плохо!”
Бессовестный Свирепрь. Впрочем, обладают ли совестью свирепри? Накалялась обстановка, накалялись мои нервы, накалялся воздух в городе. И вот однажды я попалась Монстру на глаза, когда после очередного курса лечения отвозила отца домой. По теории вероятности такое произойти практически не могло, но ведь я не отступаю от правды.
Увидев мой автомобиль, Монстр остановил эскорт из двух машин, пересел за руль и развернулся через две полосы, не обращая внимания на встречный транспорт. День сплошных невероятностей! Водители – бедолаги метнулись от “обезумевшего” джипа врассыпную. Вторая машина, вероятно, с партнерами, растерянными неадекватностью улизнувшего Главы, осталась стоять на обочине. Глава, наметив меня в мишени, бросился вдогонку, увеличив скорость до опасного предела. Я сначала, повинуясь стихийному страху, тоже вдавила педаль до отказа, но через пятьсот метров катастрофического полета вспомнила две вещи:
я не на самолете
и
у меня пассажир.
Стиснув зубы, я остановилась. Монстр ворвался в салон, не обращая внимания на моего пассажира, и был готов растерзать меня. Я прикинулась удивленной и даже пролепетала приветствие.
– Куда ты едешь? – рвался Монстр, дрожа от ярости.
– Домой, – дружелюбно ответила я, стараясь не стучать зубами. Тот – ноль внимания на отца. Никакого уважения, вот дикость-то.
– Я поеду за тобой, ты мне все объяснишь!
Мой отец, мой бедный папа, не привыкший нарушать вниманием чью бы то ни было личную жизнь, молча осмысливал политику вне телевизора. Двадцать километров служебный золотистый джип двигался следом, не упуская мою тойоту – бабочку из виду (у японских автомобилей фары вразлет, как крылья бабочки). Я высадила отца, и мама встретила его у подъезда. Только тут отец осторожно поинтересовался, все ли у меня в порядке.
Машина Монстра стояла неподалеку. Сопроводителей в поле зрения не было. Возможно, они получили приказ отдыхать. В рабочее время.
– В чем дело? – кричал Монстр, вскочив в салон моей машины. – Я тебе не мальчик. Если хочешь расстаться, так и скажи!
– Хочу, – вымолвила я, едва дыша.
Воцарилась, нет “вомонстрилась” тишина, пугающая куда больше криков Свирепря.
– Объясни, почему.
– Вы знаете сами. Для меня унижений достаточно.
– Что ты имеешь в виду? – каждое слово раздельно, с раздражением.
– Я видела вашу машину там… Вы спрятали ее за деревьями.
– Ах, вот оно что, – мягко слитно, с облегчением. – Там просто заболел мальчик. Я привозил лекарства. Находился в квартире не больше десяти минут. Ну, кто еще им поможет?
– Ясно, – тихо отозвалась я.
– Ну что тебе ясно? Ты меня с ума сведешь. Я же сказал, что там ничего личного нет и не будет. Пожалуйста, не делай больше так, запомни, у меня только одна женщина.
– Мне не нравятся эти игры в прятки и ложь. Вы словно кожу с меня сдираете живьем, – уголки моих глаз прокололи соленые льдинки.
– Прости. Мне самому все это не нравится. И я очень переживаю, когда переживаешь ты. Давай поставим твою машину и поговорим.
– Не надо, я хочу домой.
– Пожалуйста, не возражай. Я так соскучился. Езжай за мной.
– Послушайте, если все так и есть, зачем было прятать машину?
– А как иначе я мог поступить? Посмотри, как ты реагируешь. Я просто боялся тебя потерять.
Я промолчала.
– Ну же, поехали.
– А как же ваша работа?
– Забудь, как забыл я.
За рулем я прослезилась. От эмоционального всплеска и от… счастья. Я нужна!
Он подобрал меня на стоянке и, отъехав каких-нибудь двадцать метров, забрался ко мне, притихшей на заднем сиденье. Неистово начал целовать. В перерывах между поцелуями… ничего не говорил. С силой стянул с меня одежду, чудом ее не порвав. Жадно схватил мое хрупкое тело и втиснул между сиденьями, поставив коленями на раздвижной столик. Я утопила ладони в кожу подушек, чтобы удержать равновесие. Обжигая до ряби мою спину языком, правитель нетерпеливо вошел сзади. Ничего не говорил. Только мерно утолял свой голод.
Приостановился и, не отрываясь от меня, дотянулся до бутылки с газированной водой. Сделал несколько глотков. Остальное внезапно опрокинул на меня. Вода зашипела на моей спине, как на горячем камне, прохладным ручейком побежала вдоль позвоночника, стекая по ягодицам на лозу мужчины. Вздрогнув, я изогнулась, застонала, распаляя азарт игрока, и тот с неистовым желанием продолжил восхождение к вершине.
Потом он отвез меня домой, и я не говорила ни слова.
Вы, вероятно, думаете, что и настроение мое на вершине. Нет. Захлебываясь, оно тонет. А вместо ощущения счастья, меня продолжает остерегать тревога. Почему, откуда она берется? Не знаю. Даже в самые, казалось бы, счастливые минуты я носила неосознанное убеждение, что Монстр утянет меня за собой в бездну. Я словно нарисовала картину своего счастья под дождем. Краски и контуры плыли, а я продолжала их усердно подпитывать и рихтовать. Возможно, моя интуиция вынуждена была раскрыться в такой ситуации как второй парашют. Впрочем, внимала я навязанным интуицией знаниям не с большой благодарностью. Останутся ли чаши весов, на которых покачивались правда и слова Монстра, в равновесии, знают только высшие силы. А еще о том ведает, видно выпытав у них, дальнейший сюжет романа.
