Исследование Апокалипсиса - Юрий Миранович Антонян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Апокалипсисе Христос не мог не заменить Яхве, поскольку только всемогущий повелитель способен защитить своих людей, само осознание того, что новый Бог — божественный сын равен своему отцу, придавало ему приверженцам новые силы. Я хочу сказать, что это не мог быть просто мессия, это должен быть вседержитель, равный творцу. Он обязан был соответствовать такой модели: «Что сотворил Мне величие Сильный, и свято имя Его; милость Его в роды родов к боящимся Его; явил силу мышцы Своей; рассеял надменных помышлениями сердца их; Низложил сильных с престолов, и вознес смиренных; алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем; Воспринял Израиля, отрока Своего, воспомянув милость» (Лк., 1:49–54).
Представление о Христе подвержено некоторым изменениям, каждая значительная эпоха старалась внести в его образ свое чувствование себя, своего места в мире и отношение мира к себе. При всем этом оставались незыблемыми его канонические черты, запечатленные не только в священных текстах, — но и в церковных ритуалах богословия и культуре, в частности в изобразительном искусстве. Понятно, что и интерпретации упомянутых текстов могут быть самыми разными, да и апокрифические книги продолжают привлекать к себе внимание. Всегда было очень велико желание идентифицировать Христа с первочеловеком — с первоначальным Адамом, но только до его грехопадения. На уровне религиозного сознания здесь проявлялась вера в существование от века сына Бога и самого, поэтому, Бога как носителя идеальных человеческих качеств неземного, естественно, происхождения.
Рассматриваемое положение чрезвычайно важно: людям совершенно необходим моральный и духовный эталон; он должен находиться в сознании с тем, чтобы каждый значимый раз или, возможно, реже личность могла бы свериться с ним. Таким образом, мы с неизбежностью приходим к выводу, что важность фигуры Христа определяется двумя его главными виртуальными функциями: морально-духовного эталона и надежды на загробную жизнь. Поэтому искажение его исходного канонического образа, совершение им жестоких или иных недостойных поступков (описанных, например, в Откровении Иоанна) неспособны подорвать веру в него. Массовым сознанием (я уже не говорю о церкви) оно уже просто не принимается во внимание.
Апокалипсис демонстрирует нам принципиально иное отношение Христа к самому себе. В евангелиях он оценивает себя более чем скромно, постоянно подчеркивая, что он посланец бога-отца и лишь выполняет его волю. Совсем не таким предстает спаситель в последней библейской книге: здесь, не колеблясь, он аттестует себя как Альфу и Омегу, Первого и Последнего, корень и потомка Давида, звезду светлую и утреннюю. Судя по этим словам, никак не скажешь, что Христос, как писал Павел филиппийцам, «уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, был послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп., 2:7, 8).
То, что Христос называл себя Альфой и Омегой, началом и концом, можно объяснить следующим образом:
1) он есть начало спасения, т. е. с него началось спасение, но после него уже никакого мессии не будет. Он — первый и последний спаситель, а поэтому иного ждать не следует и все внимание должно быть сосредоточено только на нем. Конец же нельзя представлять себе так, чтобы этот мессия перестал бы существовать, ибо он вечен;
2) образно Альфа и Омега объемлют все буквы алфавита, иначе говоря, все слова, т. е. Христу ведомо все, как и положено Богу, вместе с тем он соединяет в себе все самое совершенное;
3) он есть духовное начало всех людей и их конечная цель, они в нем обретают бессмертное существование и вечный покой души;
4) он, конечно, не является началом священных иудео-христианских текстов, хотя многие богословы и философы видят в нем первочеловека Адама до грехопадения. Но именно на Христе такие тексты и заканчиваются;
5) он не может быть началом всех вещей, таковым является лишь его божественный отец. Христос же для христиан начало их духовности, в их психике он давно вытеснил Яхве.
Описания внешности Христа в Апокалипсисе резко отличаются от тех, которые мы найдем в других книгах Нового Завета. Он с самого начала предстает в весьма грозном облике, чтобы вызывать не любовь, а страх и трепет. Уже в седьмом стихе I главы автор Откровения обещает, что «возрыдают пред Ним все племена земные». Его глаза отнюдь не кроткие и полные прощения и милосердия, а «как пламень огненный» (1:14), ноги «подобны халколивану (драгоценный металлический сплав с огненно-красным или золотисто-желтым блеском. — Ю. А.), как раскаленные в печи» и голос Его как шум вод многих» (1:15), из «уст Его выходил острый с обеих сторон меч» (1:16). Неудивительно, что когда Иоанн богослов увидел Христа, «то пал к ногам Его, как мертвый» (1:17). Последний, понимал, что смертельно напугал своего апостола, а поэтому сделал вполне человеческий жест, положив на него руку и сказав: «не бойся» (1:17). Итак, Иисуса не узнало не какое-нибудь постороннее лицо или случайный знакомый, а один из самых преданных и близких учеников. Спаситель сказал «не бойся» потому, что Иоанну было чего бояться. Строго говоря, агрессивным Откровение является с самого начала; хотя первые его пять глав и назвал «нестрашными», они таковыми являются лишь условно: в них насилия и угроз насилием просто меньше, чем в главах с шестой по девятнадцатую.
Тем не менее Христос — это эталон, модель совершенного человека, к которому должны стремиться люди и к которому они долго шли. Именно такой образ Христа — любящего, справедливого, прощающего, милосердного, спасающего — не способен уничтожить никакой Апокалипсис, поскольку он порожден жгучей потребностью человека в любви, справедливости, прощении, милосердии, спасении. Поэтому этот образ ею беспрерывно поддерживается, и воссоздается. На протяжении веков он активно способствовал формированию современной цивилизации и культуры, основ государственности, норм морали и права, регулирующих повседневные отношения людей, он помогает противостоять дикости, варварству, тоталитарному насилию.
Отношения между Христом и человеком носят двойственный характер. С одной стороны, между ними существует интимная и достаточно существенная близость, но с другой — человек сокрыт от него своей изначальной и имманентной греховностью, хотя мессия и пожертвовал ради него своей жизнью. Поэтому возникают сомнения в том, искуплены все-таки грехи этой жертвой или нет, а поэтому нет оснований для фамильярного и обыденного общения с божеством. Христианство в полной мере сохраняет свой серьезный и даже трагический характер, что в той или иной мере присуще вообще религии, но особенной этой. Она дает
