Записки полуэмигранта. В ад по рабочей визе - Александр Шлёнский

Ах да, черт! Я же не на Ученом Совете, а стою у балкона в трусах, неумытый и нечесаный, дома нечего жрать, и кажется, зубной пасты тоже кот наплакал. И между прочим, какая же это сволочь царапает меня за коленки и бьет по лодыжкам хвостом? Ну да, конечно, это он, мой друг и компаньон кот Уксус собственной персоной. Самочинно открыл дверь лапой, вломился ко мне в комнату и теперь напоминает мне о своих паршивых кошачьих правах — жрать он, видите ли хочет! Можно подумать, что я не хочу! Хотя, я вру, конечно. Жрать я не хочу. Сейчас мне больше всего на свете хочется кофе. Вот выпью полкружки, тогда, может, удастся втолкнуть в себя пару бутербродов.

Кот сипло, безголосо мявкнул и застыл в выжидательной позе, то бишь, уселся копилкой и стал мрачно смотреть мне в глаза.

С другой стороны, человек дошел в своих познаниях до той роковой черты, когда он уже может управлять собственными генами. В принципе, он со временем может научиться модифицировать собственную иммунную систему, так чтобы излечивать рак, предупреждать вирусные заболевания, прямо на генетическом уровне. Опыты уже начались. В конце концов, найдут в геноме и раздраконят под орех и ту его часть, которая определяет особенности интеллекта, эмоций, мотивов поведения. Найдут даже генетические детерминанты нравственных чувств. Чтобы немедленно извести их как мешающий предрассудок. Why not after all? Выходит, все же прав мистер Маллой? Если человек может походя изменить не только окружающую среду, но и свой генотип, то уж точно — приспосабливается прямо на ходу. Не сегодня-завтра он сам себя склонирует, несмотря на все запрещения, и конечно же в качестве образца для клонирования выделит из своих рядов такую восхитительную сволочь, которую непонятно как вообще можно было найти. А потом эта сволочь склонирует сама себя и выживет с планеты всех остальных, пока сама случайно не склонирует еще большую сволочь, которая в виде благодарности выживет с планеты исходную, менее сволочную сволочь. Хорошие, добрые и приятные в общении люди, само собой разумеется, клонированию не поддаются, да и на кой хрен их клонировать — все равно выживать они на свете не умеют, им мешает это делать нравственность. Вот так — скоро человеческая порода кардинально изменится, и разумеется, далеко не в лучшую сторону. Ничего постоянного, непреходящего, светлого, что грело бы душу, чего и так никогда не было, скоро и подавно на Земле не останется! Останется только крутая спираль постоянного приспособления к возрастающему сволочизму собственной породы. Так что прав американец, никуда не денешься. Да конечно прав, мать его за ногу, чтоб ему за это подавиться. Или опухнуть. Я предствил себе мистера Маллоя с аллергическим отеком мошонки и усмехнулся про себя.

— Мяяяяяяуу!! — на этот раз мохнатая скотина мяукнула довольно громко и злобно.

А впрочем, с чего я взял, что он прав? Ведь, собственно, почему человек, в конце концов, может менять свой генотип и добавлять в него пакостность и сволочизм? Да потому что исходный генотип обладал нужными свойствами, то есть позволил организмам, построенным по данному образцу, накопить знания, необходимые для того чтобы изменить первоначальный образец в нужном направлении. Нет-нет, мистер Маллой, Бога не перехитрить! Всё было создано изначально, всё имеет свои изначальные корни, и любые изменения зиждятся на изначальном постоянстве или по крайней мере, на первородной интенции, которую вдохнул в наш род тот, кто сильнее, или по крайней мере, первее нас. Тот, кто предшествует нам и предопределяет нас. Отдыхайте, мистер Маллой и постарайтесь приспособиться к этой так некстати для Вас обнаружившейся истине! Не хрен валить на человека чего не надо. Все и так яснее ясного: господь бог хотел создать первостатейную сволочь, но даже при его немалых возможностях, ему было слишком затрудительно произвести на свет столь совершенную конструкцию. Поэтому для облегчения своих усилий Создатель изготовил полуфабрикат в виде неискушенных и неиспорченных тварей, снабдив их всеми необходимыми качествами для последующего доведения самих себя до крайней степени сволочизма. Чем более сволочной становилась эта тварь, тем больше она становилось похожей на нормального современного человека. Всё очень просто и до крайности очевидно, как котячий мяв.

— Пффффффффф! Мя!

— Заткнись, мерзость! Сейчас накормлю! Не видишь, ученый размышляет? Из-за таких паразитов как ты люди Нобелевской премии лишаются!

Уксус требовательно положил тяжелые мохнатые передние лапы на мое колено, слегка выпустив острющие когти, злобно сощурил глаза крыжовенного цвета и утробно заворчал. Я легонько толкнул кота ладонью в широкое пуховое рыло, накинул махровый халат на успевшие покрыться мурашками плечи и спину, надел шлепанцы и пошлепал на кухню. Котище бежало рядом и лупило меня хвостом по ногам, а затем неожиданно попыталось вцепиться когтями в полу моего халата и повиснуть. Восемь килограммов кота. В Америке было около десяти. Халат слегка затрещал.

— Уволю, мерзавец! — рявкнул я и замахнулся на зверя кулаком.

Кот брякнулся об пол, прижался к паркету, а затем пружинисто выпрямился, и я прочел в его глазах решимость отстаивать всеми доступными средствами свое нерушимое право быть накормленным. Вот погляди в глаза этой зверюге, и сразу становится ясным, откуда произрастает вся нравственность и мораль. У животных благородная нравственность полностью совпадает с благородной страстью и поддерживает её. Одно дело — просто хотеть жрать. Это чувство может подвигнуть на многое. Но сознание своего морального права на получение жратвы удесятеряет силы и безмерно увеличивает шансы на действительное ее получение. Кстати, а можно ли вообще говорить о наличие у столь благородной скотины как домашний кот нравственности и морали? Скорее всего, нельзя. Поведение животного невероятно цельно, в нем нет интрапсихической разобщенности, нет борьбы нравственности и порока, долга и прихоти. Ведь животное никогда не бывает в разладе с самим собой, а если когда-то и бывает, то только потому, что оно очеловечено до безобразия долгим общением с людьми.

А вот человеческая порода с момента утери шерсти и появления прямохождения измельчала вконец. У людей стройная согласованность чувств, увы, безнадежно утрачена. Вся история человечества — это история противостояния морали и страстей. Более того, в тех редких случаях, когда они у отдельных выродков не противостоят друг другу, а сотрудничают, это только ухудшает дело. Вот взять Эпикура с его гедонистической моралью — он так и умер от гонорреи. А Лютер и Кальвин со своей христианской моралью и реформаторским зудом в промежности были хуже чем сифилис, гонорея и брюшной тиф вместе взятые. Да и другие примеры ничуть не лучше. Какого деятеля ни возьми из истории в качестве примера, непременно нарвешься на такую же как они или еще худшую сволочь.

Кот мой, безусловно, мерзавец, но сволочью его не назовёшь. Сволочизм — это явление сугубо уникальное, присущее только человеку и свидетельствующие о каком-то удивительном разладе в его внутренней интенции. Попросту говоря, сволочизм — это состояние, которое развивается, когда человек стремглав бежит по пути разврата и порока, и при этом, как и следует ожидать, часто спотыкается об подножки, которые ему ставит неумело используемая нравственность и мораль. Совокупность всех шрамов на душе, образовавшихся в результате этих частых падений, и есть сволочизм как наиболее распространенное проявление душевного дисбаланса. Другими словами, как всегда налицо отсутствие согласованности между чувствами и разумом, а также очевидное отсутствие согласованности в самих чувствах. Как восстанавливать эту согласованность, и существует ли она вообще, я как ученый, пока тоже, увы, не знаю. И пока я этого не знаю, я в плане морали принципиально остаюсь циником, а в плане мировоззрения — агностиком. То есть тоже, конечно, сволочь, но хотя бы в самом безобидном варианте. А вообще сволочь — это высоко нравственный человек, безмерно страдающий от избытка нравственности и положивший все душевные силы на борьбу с этим внутренним врагом, отравляющим хизнь. Безнравственный человек, строго говоря, — это никакая не сволочь, а обыкновенная скотина, типа моего кота Уксуса или еще похлеще.

Разумеется, не обладающая человеческой нравственностью скотина вовсе не обязательно должна расхаживать на четырех лапах. В истории зафиксированы редкие случаи появления двуногих представителей этой породы. Вот взять, например, Будду или Иисуса Христа. Ни в том, ни в другом, судя по воспоминаниям современников, не было ни капли сволочизма, потому что ни один, ни другой, не отличались никакой нравственностью. Ведь как уже было сказано, человеческая нравственность — это то, чему надлежит бороться с пороками. А откуда взяться человеческим порокам у бесхитростной твари о четырех лапах и хвосте? У кого нет пороков, тому и нравственность на хрен не нужна — это совершенно ясно. Будда был скромным, светлым, сакральным животным в человеческом образе, символом единения и примирения с природой, жившим в полном согласии с законами природы, а не человека, который разрушил свое изначальное с ней единство. За это люди его чтили и любили, как чтят семейного кота, которого глава семейства никогда не прогонит со своего любимого кресла, когда он там уютно посапывает. Даже если надо смотреть футбол, и кресло очень нужно, хозяин принесет стул. Спящий кот — животное священное, и прерывать его сон — святотатство. Кот — это маленький домашний Будда, аутентичный в пределах своей семьи. В свою очередь, Будда Шакьямуни — это свяшенный кот, который уютно посапывает в душе у каждого настоящего буддиста.