Поломанные Константы - Ирина Крыховецкая

Дил, словно почувствовав настроение княгини, сменил мелодию. Обреченность, закат и гибель чего-то хрупкого, хрустального заставили Руту очнуться. Музыка говорила: «Подожди, подожди, не бросай так легко вишневые цветы! Их тут же унесет ветер, а за ним будет ураган, все исчезнет, ты останешься одна в мире коричневого и черного! В мире, где дальше по дороге – только смерть! Не бросай вишневые цветы!»

Рута опустила голову. Она давно рассыпала лепестки вишни…

И Дил обуздал музыку. Мелодия, как обреченная узница с поникшей головой в черном капюшоне, побрела на гильотину…

Рута беззвучно заплакала. Она не хотела, не хотела этого мрака. Она – представитель древней семьи, всегда отвечавшей за судьбы многих людей, хотела света и Бога! Да-да, именно Бога.

Дил прекратил играть и обернулся к Руте:

– Ну, Ваше Сиятельство, я не могу сказать «даст Бог», но сегодня я рассчитаюсь со всеми…

Дил сидел у себя в кабинете и ждал. Он замер, подобно статуе, вслушиваясь в поток текущих мимо столетий. В дверь постучали, Дил пошевелился.

– Войдите.

Вошел Алекс, а за ним немного угрюмый и настороженный Торин в летнем пиджаке, широком и белом. Дил жестом пригласил их сесть, сам встал.

– Я предоставляю вам возможность исправить ошибки…

Алекс не вздрогнул, а Торин замешкался.

– Да-да, первым совершил ошибку генерал Торин. Вы не уничтожили дочь Лесовских пятнадцать лет назад…

Торин побледнел, но Дил продолжал спокойно, без ярости, к которой привык генерал в среде СС при малейшей провинности.

– Теперь либо вы уничтожите весь приют вместе с любопытным директором, либо умрете сами. Я обещаю вам веселую смерть… Егор лично будет палачом.

Дил немного помолчал.

– Алексис, – продолжил он, – пятнадцать лет назад вы упустили мутанта и приставили к Главному Центру плохого психолога – мне известно, что она больше занималась своими личными делами, а не прямыми обязанностями, и в результате отпустила, как я понял, самого опасного мутанта на планете. Вы привезете мне и своего психолога, и мутанта – им должна быть девушка с сиреневыми глазами. И не забудьте замену. Найдите нового психолога для будущего директора и позаботьтесь о Центре. И еще, Алекс. Я милостив до определенной степени, но и у меня есть неломаемые тысячелетиями принципы. Вам дорога эта Олеся?

Алекс побледнел.

– Ты многое можешь сделать, чтобы она жила. Смерть ее мужа не в счет, мы все веселиться любим, – продолжал Дил. – Я полагаю, мутант, за которым ты поедешь, будет защищаться. Дашь себя еще раз обмануть этим ошибкам природы – Олеся погибнет. Я объясню: она мать того чудовища, за которым ты отправляешься на охоту.

Алекс вздрогнул.

– Твой ли это ребенок? – Дил откинул голову и захохотал. – Этого я никогда не скажу тебе, Алекс, любовь – плохой советчик. И более того, ты всегда будешь терзаться сомнениями насчет этого монстра, ребенка твоей женщины. Поэтому больше ты никогда не станешь искать встреч с Олесей Шовинской. Понял?! – взревел Дил.

Алекс коротко кивнул.

– Вы свободны… И, генерал, для облегчения работы можно представить уничтожение приютских как террористический акт, – заключил Дил.

– Да, Ваше Величество, – очень напряженно кивнул Торин и отдал честь.

Алекс и Торин вышли. Дил обернулся к маленькой запасной двери и прошептал:

– Княгиня, нехорошо подслушивать, можно напороться на Сатану, а он не всегда спокойный и мирный…

– Почему ты их называешь мутантами? – раздался шепот юной княгини.

– Потому что изменение одной Константы во Вселенной влечет за собой много погрешностей, – ухмыляясь, ответил Дил.

– Если Бог допустил возможность их существования, значит, не было никакой ошибки с изменением Констант. Впрочем, неважно…

– Бог допустил возможность? – Дил от души веселился, и отблески адского камина гротескно меняли его лицо. – При чем тут Бог и измененная Константа, о которой ты даже понятия не имеешь? Какие возможности?! – и вдруг Дил осекся, резко оборвал смех и шумно втянул воздух носом. – Его планы, говоришь, все Его неслучайные планы?! Ты думаешь, Он все учел, а я – лишь орудие Его?! Ты слышишь?!

Но Рута уже брела по бесконечным коридорам мрачного дворца, по ее щекам текли слезы. А Дил вдруг замолчал и погрузился в себя.

– Сова, – зашептал Дил, – что же задумал Отец, Сова? Где же ты.

Торин в неизменном пиджаке и темных очках сидел на переднем сиденье автобуса рядом с директором приюта, похожим на печальную ворону.

– Чего они так кричат? – спросил Торин, оглядываясь на шумевших детей, которых пыталась усадить на место и успокоить няня Берта.

– Они никогда не видели улицы, а тут еще такой ранний подъем, новость, что их пустят за забор увидеть мир, да и ваша экскурсия с кино. Они – дети, они в восторге, разве у вас нет детей? – ответил директор.

– Мой сын обычно молчит, он очень сдержанный парень, я не помню, чтоб он плакал или громко смеялся.

– Да? – удивился директор. – Скажу вам как воспитатель: это плохо, очень плохо. У вашего мальчика проблема, поговорите с ним.

Торин пожал плечами:

– Зачем? Даже если так, он должен справиться сам, как мужчина, а не ребенок.

Директор взглянул на Торина:

– А мои дети всегда шумят, когда им хорошо или плохо, делятся проблемами и радостями. Знаете, я тогда очень счастлив.

– Но эта свора не родная вам? – удивился, в свою очередь, Торин.

– Конечно, родная, – ответил директор. – Они выросли в моем присутствии, в каждом из них частичка меня. Вот сейчас я знаю, что мы обречены, хоть вы и не признаете этого, но я боюсь не за себя, мне отчаянно жаль детей. Мои малыши хотят жить, генерал, как и ваш сын.

Торин отвернулся к окну, ничего не сказав. Директор просил о невозможном поступке.

Автобус, сопровождаемый эскортом эсэсовцев, остановился у здания старого кинотеатра на пустынной окраине города, возле нового шоссе. Торин встал и направился к выходу.

– Можете выходить. Пусть дети немного поиграют во дворе, мы не будем мешать. У них полчаса, пусть шумят, – сказал Торин директору.

Даша вела машину по загородному шоссе. Она собиралась не отдыхать, а работать. Машина летела в Зеленогорск. Стало как-то муторно, потом словно туман закрыл дорогу – спать, очень хотелось спать… Колыбельная? «Спи, моя радость, усни…» – словно пел кто-то совсем рядом, гладил по голове. Как же хорошо и легко стало, как хочется спать. И Даша уронила голову на руль.

– Тсс! – Сова замолчала и аккуратно, одной рукой взявшись за руль, свернула на обочину.

Юнона сидела на обочине дороги и грустно смотрела на веселившихся, играющих друзей. Ей не хотелось радоваться, ей не нравилась эта поездка. Осунувшееся лицо директора, ходившего туда-сюда мимо своих питомцев, не предвещало ничего хорошего.